Уильям Фолкнер - Полный поворот кругом
Обзор книги Уильям Фолкнер - Полный поворот кругом
v. 1.0. Создание fb-книги, доп. вычитка (glassy)
Фолкнер У. «Рассказы. Медведь. Осквернитель праха» «Правда» Москва 1986Уильям ФОЛКНЕР
ПОЛНЫЙ ПОВОРОТ КРУГОМ
Тот американец, что постарше, не носил щегольских бриджей из диагонали. Его брюки были из обыкновенного офицерского сукна, так же, как и китель. Да и китель не спадал длинными фалдами по лондонской моде; складка торчала из-под широкого ремня, точно у рядового военной полиции. И вместо ботинок от дорогого сапожника он носил удобные башмаки и краги, как человек солидный; он даже не подобрал их друг к другу по цвету кожи, а пояс с портупеей тоже не подходил ни к крагам, ни к ботинкам, и крылышки у него на груди были просто-напросто знаком того, что он служит в авиации. Зато орденская ленточка, которую он носил под крылышками, была почетная ленточка, а на погонах красовались капитанские нашивки. Роста он был невысокого. Лицо худощавое, продолговатое, глаза умные и чуть-чуть усталые. Лет ему было за двадцать пять; глядя на него, никому не пришла бы на ум какая-нибудь знаменитая Фи Бета Каппа[1], скорее всего он учился на благотворительную стипендию.
Один из двух военных, которые сейчас стояли перед ним, вряд ли мог его видеть вообще. И стоял-то он на ногах только потому, что его поддерживал капрал американской военной полиции. Он был вдребезги пьян, и рядом с квадратным полицейским, который не давал подогнуться его длинным, тонким и словно ватным ногам, был похож на переодетую девушку. По виду ему можно было дать восемнадцать: на его бело-розовом лице ярко синели глаза, а рот казался совсем девичьим. На нем был выпачканный сырой глиной, криво застегнутый морской китель, а на белокурых волосах лихо сидела заломленная с тем неподражаемым шиком, которым славятся одни только офицеры английского королевского флота, морская фуражка.
– В чем дело, капрал? – спросил американский летчик. – Что тут у вас происходит? Вы же видите, он англичанин. Вот и пускай им займется английская военная полиция.
– Будто я не знаю, что он англичанин… – пробормотал полицейский. Говорил он с трудом, дышал прерывисто, словно тащил тяжелую ношу. При всей своей девичьей хрупкости мальчик, видимо, был тяжелее или беспомощнее, чем казался. – Да стойте же вы как следует! – прикрикнул на него полицейский. – Не видите, что ли? Тут офицеры!
Тогда мальчик сделал над собой усилие. Он постарался взять себя в руки, зажмурился, чтобы все не плыло перед глазами. Качнувшись, он обхватил полицейского за шею, а другой рукой вяло отдал честь, легонько махнув пальцами возле правого уха, но сразу же качнулся снова и снова сделал усилие стать как следует.
– При-ивет, с-эр! – произнес он. – Надеюсь, вас зовут не Битти?
– Нет, – ответил капитан.
– Ага, – сказал мальчик. – Слава богу. Ошибка. Не обижайтесь, ладно?
– Не обижусь, – негромко сказал капитан. Он смотрел на полицейского. В разговор вмешался второй американец. Это был лейтенант и тоже летчик. Но ему было меньше двадцати пяти лет; он носил красные бриджи, франтовские ботинки, и китель его, если не считать воротника, был чисто английского покроя.
– Да это один из тех морячков, – сказал он. – Их тут каждую ночь выуживают из канав. Видно, вы редко бываете в городе.
– Да, – сказал капитан, – я о них слышал. Теперь вспоминаю. – Он заметил, что хотя на улице было много прохожих – солдат, штатских и женщин, – а сами они стояли рядом с людным кафе, никто даже не остановился: наверное, зрелище было привычное. Капитан спросил у полицейского:
– Почему бы вам не отвести его на корабль?
– Да я уж и без вас думал об этом, капитан, – ответил тот. – Но он говорит, что не может затемно вернуться на корабль, он его, видите ли, прячет после захода солнца.
– Прячет?
– Стойте прямо, моряк! – рявкнул полицейский, подтолкнув свою безжизненную ношу. – Может, хоть капитан тут что-нибудь разберет. Лично я ни черта не пойму! Он говорит, что прячет свой корабль под причалом. Загоняет его на ночь под причал и не может оттуда вывести, пока не начнется отлив.
– Под причал? Что же это за корабль? – спросил капитан теперь уже у лейтенанта. – Они тут что, ходят на моторках?
– Да, в этом роде, – сказал лейтенант. – Вы же их видели, эти лодки. Катера с маскировочной окраской, по всей форме. Так и шныряют по гавани. Вы их видели. А моряки целый день носятся, а ночью спят в канавах.
– Да, – сказал капитан. – Я-то думал, что эти катера обслуживают корабельное начальство. Неужели у них просто так гоняют офицеров?..
– А черт их знает, – сказал лейтенант. – Может, гоняют с одного корабля на другой за горячей водой для бритья. Или за сдобными булками. А может, если забыли подать салфетку или еще в этом роде…
– Ерунда, – сказал капитан. Он снова посмотрел на молодого англичанина.
– Уверяю вас, – настаивал лейтенант. – Город ими всю ночь напролет так и кишит. Все канавы полны, а военная полиция разводит их по домам, словно няньки младенцев из парка. Может, французы для того и дают им моторки, чтобы разгрузить от них на день канавы.
– Ага. Понятно, – сказал капитан. Но ничего ему не было понятно, да он и не слушал и не верил тому, что слышит. Он снова поглядел на мальчика. – И все же, – сказал он, – вы не можете бросить его в таком виде.
Пьяный снова попытался взять себя в руки.
– Все в порядке, уверяю вас, – сказал он, уставившись стеклянным взглядом на капитана. Голос у него был приятный, веселый и говорил он очень вежливо. – Я привык, хотя мостовая тут дьявольски жесткая. Надо бы заставить французов что-нибудь сделать. Гости заслуживают более приличной площадки для игр, а?
– Вот он и занял эту площадку всю как есть, – с яростью вставил полицейский. – Видно, думает, что он – целая футбольная команда.
В это время к ним присоединился пятый. На этот раз из английской военной полиции.
– Ну-ка, – сказал он, – что тут такое еще? Что тут еще?
Потом он заметил капитанские нашивки и отдал честь. Услышав его голос, молодой англичанин обернулся, покачиваясь, вглядываясь.
– Ах, это ты, Альберт? Пр-ривет, – сказал он.
– Опять, мистер Хоуп? – сказал полицейский и бросил через плечо: – Что тут еще?
– Да вроде ничего, – ответил американский полицейский. – Здорово вы воюете! Но мое дело – сторона. Нате. Возьмите его себе.
– А что, капрал? – спросил капитан. – Что он натворил?
– Да вот этот, верно, скажет, что ничего особенного. – Американец мотнул головой в сторону английского полицейского. – Покуражился парень, пошутил… Заглядываю я тут на эту улицу и вижу: вся забита грузовиками с пристани, а водители вопят, не поймут, отчего пробка. Иду вперед – стоят на целых три квартала, и на перекрестках стоят; подхожу к тому месту, где пробка, а там собрались посреди мостовой человек десять шоферов и не знают, что делать. Крикнул им: «Что тут у вас?» Вижу: валяется этот самый тип…
– Полегче, мой милый, это офицер его величества… – перебил американца английский полицейский.
– Выбирайте выражения, капрал, – поддержал его капитан. – Итак, вы нашли этого офицера…
– Улегся баиньки прямо посреди улицы, подложив пустую корзину вместо подушки. Лежит себе, скрестив ноги, засунув руки за голову, и препирается с шоферами, – надо ли ему давать им дорогу или нет. Говорит, грузовики могут объехать по другой улице, а вот он не может лежать на другой улице, потому что его улица – эта.
– Его улица?
Мальчик прислушивался к ним вежливо, с интересом.
– На постое я тут, понимаете? – сказал он. – Порядок должен быть и на войне. На постое, по жребию. Моя улица, посторонним вход запрещен, ведь так? Следующая улица – Джимми Уотерспуна. Но по его улице могут ездить, пока Джимми ею не пользуется. Еще не лег спать. Бессонница. Я же знал. Говорил им. По той улице грузовики еще ходят. Понимаете?
– Так было дело, капрал? – спросил капитан.
– Да, он ведь и сам говорит! Не пожелал вставать. Лежит, препирается с шоферами. Приказал одному из них, чтобы тот куда-то сходил, принес воинский устав…
