Николай Асташкин - По волчьему следу. Хроники чеченских войн
Обзор книги Николай Асташкин - По волчьему следу. Хроники чеченских войн
Н.С. Асташкин
ПО ВОЛЧЬЕМУ СЛЕДУ. Хроники чеченских войн
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Первое издание книги, вышедшее в 2003 году в Ростове-на-Дону под названием «Записки фронтового корреспондента. Прыжок одинокого волка. Хроники времен Джохара Дудаева», разошлось в самое короткое время. Запустив, как говорится, «пробный шар», я стал внимательно прислушиваться к отзывам читателей, пытаясь понять, чем же их взяли за живое мои «фронтовые записки»? И с кем бы ни беседовал, ответ, как правило, был один: «Так правдиво и откровенно о чеченской войне не писал никто... »
Мне пришло большое количество писем, в которых выражались пожелания скорейшего выпуска нового издания. Вместе с тем многие читатели, благосклонно оценивая книгу в целом, высказывали мнение, что ее следовало бы расширить, больше внимания уделить той обстановке, которая царила в Грозном осенью 1991 года. Были и такие суждения: если в подзаголовке написано «Хроники времен Джохара Дудаева», то и надо насыщать содержание именно хроникой, иначе говоря — беспристрастными свидетельствами драматических событий того времени. Наконец, третьи предлагали открыто, невзирая на чины и звания, назвать главных виновников чеченской трагедии — Ельцина, Хасбулатова, Грачева...
Я очень внимательно отнесся к замечаниям читателей и постарался их учесть при работе над вторым изданием. Я пересмотрел текст книги, где-то частично сократив его, где-то дополнив документами и хроникой событий. Неизменной оставил лишь форму подачи материала — репортажный стиль, главной особенностью которого является так называемый «эффект присутствия».
Как военный репортер, я всегда стремился успеть на событие, стать его участником, потому что только в этом случае не надо ничего придумывать. Когда видишь своими глазами, как идет бой, как бойцы и офицеры, не жалея сил, порой даже ценой собственной жизни стремятся выполнить приказ, в душе возникают впечатления, яркие и неповторимые, и слова сами «ложатся в строку», выстраиваются в ту единственную фразу, которая, словно мелодия скрипки в руках маэстро, волнует душу человека.
Изложение строго документально. Возможно, кому-то покажется, что оно перегружено различными документами, цитатами, газетными публикациями, аналитическими записками, но я хотел, чтобы читатели с помощью этих первоисточников смогли своими глазами увидеть лицо ушедшей эпохи.
Я писал прежде всего для тех, кто действительно хочет разобраться в событиях, происходящих в Чечне. То, что нам показывают по телевизору, на мой взгляд, лишь оболочка, лишь скорлупа ореха, — но что же спрятано внутри него?
Я до сих пор мучаюсь вопросом: почему именно здесь произошла эта страшная трагедия? Еще совсем недавно, каких-нибудь 25—30 лет назад, Чечено-Ингушетия была одной из самых стабильных автономных республик в России. Вот что писалось тогда во всевозможных справочниках: «Ведено — центр горного района, красивое селение, окруженное горами, покрытыми густым лесом. А вокруг кипит жизнь — в школах и на колхозных полях, в цехах слюдяной фабрики и в рокоте моторов могучих лесовозов, в высокогорных животноводческих фермах и на туристских тропах. Она — везде. Эта жизнь, словно кисть художника, изменяет лицо некогда дикой Ичкерии, придавая ей человеческий облик».
А что же сегодня? Опять, как более полутора веков тому назад, стрельба, взрывы, и все более нарастающая неприязнь между чеченцами и русскими...
«Сержен-Юрт, — читаем дальше, — растянулся вдоль реки Хулхулау на целых шесть километров. В этом красивом селении создана база летнего отдыха для чеченских детей. На его южной окраине расположились пионерские лагеря "Светлячок", "Дружба", "Горный ключ"...
Спустя тридцать лет на их базе разместятся другие лагеря — по подготовке террористов и смертников, — ив них арабы-наемники станут обучать тех самых чеченских «детей», подросших и окрепших, подрывному делу. А потом, после окончания «курса», они, эти «детки», должны будут сдать экзамены на «аттестат зрелости», и чтоб обязательно с кровью! Нападение на воинские части в Дагестане, подрывы домов в Каспийске, Волгодонске, Москве — дело их рук!
Такие вот парадоксы истории...
Как бы то ни было, но знать ее надо. И здесь, мне кажется, нелишне привести высказывание знаменитого американского философа Джорджа Сантаяны: «Народ, который не помнит своего прошлого, обречен вновь его пережить».
Тот сепаратизм, что так бурно взрос на благодатной чеченской земле, конечно же, имеет свои корни, которые продолжают его питать и с помощью которых он существует. Когда они наконец-то будут обрублены, тогда, надо полагать, и «лицо» горной Чечни вновь обретет человеческий облик.
Николай Асташкин
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НЕИСТОВЫЙ ДЖОХАР
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ
Сепаратизм — стремление к отделению, обособлению.
Словарь иностранных слов
Поездка в ГрозныйВпервые о генерале Джохаре Дудаеве я услышал в июне 1991 года на съезде народов Чечено-Ингушетии, куда был приглашен лично руководителем республики Доку Завгаевым. Ехал туда фирменным поездом «Терек». Весь путь от Беслана до Грозного простоял у открытого окна в коридоре купейного вагона, с интересом рассматривая местность вдоль железной дороги: изумительной красоты перелески, зеленеющие поля, луга с неглубокими балками...
После одной неприятной истории, о которой расскажу чуть позже, я уже заинтересованно следил за событиями в этой вайнахской республике. В конце апреля произошел конфликт между ингушами и казаками. В селении Карабулак зарезали атамана Сунженского отдела Терского казачьего войска Александра Подколзина. Я был на его «сороковинах». Народу пришло видимо-невидимо. Помню, как некоторые горячие головы, поминая атамана, предлагали безжалостно расправиться с семьей убийцы — ингушами. С каждым днем в станицах росла взаимная неприязнь ингушей и русских. Многие семьи казаков, не дожидаясь бойни, снимались с обжитых мест и уезжали на Дон, Кубань, Ставрополье.
Незадолго до моей поездки в Грозный там работала седьмая сессия Верховного Совета Чечено-Ингушетии, которая обсудила положение в Сунженском районе и наметила ряд различных мер по стабилизации жизни в республике. Например, добиться представительства всех национальностей в руководящем звене района, самым серьезным образом заняться пересмотром кадрового корпуса, увеличить количество рабочих мест, особенно в горной зоне, чтобы занять делом молодежь, перестроить воспитание в школе. А затем на той же сессии Верховного Совета Чечено-Ингушской Республики — так теперь стала именоваться бывшая автономная — рассматривался проект договора о Союзе суверенных республик России. Чечено-Ингушетия должна была его подписывать как суверенный субъект государства.
Итак, я ехал на съезд народов Чечено-Ингушетии, куда, повторяю, был приглашен лично Доку Завгаевым. На перроне станции Грозный меня встретил военный комиссар республики капитан 1-го ранга Ибрагим Дениев.
— Как доехали? — крепко пожимая руку, спросил военком.
— Нормально, — ответил я.
Дениев, маленького роста, плотный, подвижный и энергичный офицер, тотчас предложил программу:
— Сначала в гостиницу. Оставим вещи, и в Дом культуры завода «Грознефть»: там уже идет регистрация делегатов съезда. Представитесь Завгаеву. Вечером — знакомство с городом. Идет?
Дениев понравился мне сразу. Рассудительный, гостеприимный, не суетной, ведет себя достойно и степенно. Чувствуется, цену себе знает.
У Дома культуры нефтеперерабатывающего завода полно людей. Однако Завгаева отыскали без труда. Он стоял неподалеку от центрального входа, оживленно разговаривая с высоким худощавым мужчиной в коричневой каракулевой папахе, в котором я без труда узнал знаменитого танцора Махмуда Эсамбаева.
Дениев, извинившись, представил меня.
— Заждались Вас в гости, Николай Сергеевич, — хитро улыбаясь, сказал Завгаев. — Нехорошо, нехорошо...
— Ваша правда, — развел я руками.
На какое-то мгновение наши взгляды сошлись. Я попытался угадать, как он относится к конфликту, вспыхнувшему из-за 30-строчной заметки в «Красной звезде». Но глаза Доку Гапуро-вича по-прежнему светились хитроватой улыбкой.
— Проблемы есть?
— Нет, все в порядке.
— Тогда ждем от вас в «Красной звезде» объективную информацию.
Вот и укол!
И снова — беженцы.
Это произошло в августе 1990 года в Ростове-на-Дону. От нас, постоянных корреспондентов «Красной звезды» в округах и на флотах, требовалось регулярно передавать в Москву злободневную общественно-политическую информацию. В поисках ее я частенько заглядывал в кабинет спецпропагандиста политуправления СКВО подполковника Александра Назарова, куда стекались вести из всех регионов Северного Кавказа. И вот однажды мне крупно повезло: на столе у Назарова я увидел только что полученные телефонограммы.
