Владимир Сорокин - Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль
– Да. Десять минут езды.
– Счастливая, – засмеялся он, заправляя выбившийся во время автобусной давки шарф.
В метро было так же тесно, как и в автобусе. Полусонные люди стояли в поезде близко друг к другу. Марина с интересом разглядывала их и улыбалась самой себе. Раньше она косилась на них с презрением, старалась ездить на такси, чтобы не видеть близко эти заспанные лица. А теперь… Это было так ново, что улыбка недоумения все сильнее растягивала ее губы.
– Ты что смеешься? – наклонился к ней Сергей Николаич.
– Да так… ничего… – облегченно вздохнула она.
Неожиданно поезд остановился между двумя станциями. В окнах застыли какие-то сумрачные трубы и кабели, тишина повисла в вагоне, только шуршала одежда переминающихся людей. Марина продолжала рассматривать их неподвижные фигуры. Они были близки ей как никогда, но их молчание становилось гнетущим.Марина повернулась к Сергею Николаичу, чтобы не нарушить тишины, еле слышно спросила:
– Разве нечего сказать?
Он вздохнул, лицо стало серьезным:
– Время еще не пришло. А сказать есть что.
Поезд дернулся, пополз и стал набирать скорость:
– А что мешает? – спросила Марина.
– Америка! – серьезно ответил он и снова вздохнул. – Ты это поняла?
Она кивнула.
Завод Малогабаритных Компрессоров стоял неподалеку от метро, – свернули за угол большого старого дома, пересекли трамвайную линию и оказались у проходной.
На больших сетчатых воротах висели крупные облупившиеся буквы: ЗМК.
Возле проходной никого не было.
– Припоздали, – пробормотал Сергей Николаич, глядя на часы. – Ну, ничего. День сегодня особый.
Открыв дребезжащую дверь, он пропустил Марину вперед, кивнул сидящему возле вертушки вахтеру:
– Привет, Михалыч.
– Доброго здоровья, Сереж, – улыбнулся старик. – Что-то сегодня поздновато…
– Правильно. А потому что день исключительный.
– Да?
– Ага. Вот этот товарищ со мной.
– Понял, – улыбнулся вахтер.
Миновав вертушку, они прошли по широкому коридору, потом оказались на лестнице.
– Видишь – нет никого. Все уж на своих местах. Дисциплина…
– Это завод шумит? – спросила Марина, прислушиваясь к равномерному гулу.
– Да. На первом у нас все цеха. А на втором – администрация… – проговорил Сергей Николаич, на ходу расстегивая пальто. – Пошли!
Они поднялись на второй этаж.
Им встретились несколько человек, все они приветливо поздоровались с Румянцевым.
– Сереж, а сколько у вас человек на заводе? – спросила Марина.
– Тысяча семьсот сорок.
– Много.
– Не очень. У нас заводик небольшой. Но зато среди районных предприятий третье место держим. Вот как.
– Молодцы…
Прошли по ярко освещенному коридору с множеством обитых дверей, Сергей Николаич вынул ключи. Его кабинет был у самого поворота – коричневая дверь с застекленной табличкой:секретарь парткома
РУМЯНЦЕВ С.Н.
Он сунул ключ в замок, повернул и решительно распахнул дверь:
– Входи.
Марина вошла.
Кабинет был небольшим – два стола, два коричневых сейфа, портрет Ленина на стене, вешалка в углу.
– Раздевайся, – проговорил Сергей Николаич, рывком сбрасывая с себя пальто: – Как тебе мои апартаменты?
– Уютный кабинет, – улыбнулась Марина, раздеваясь. – А второй стол зачем?
– Тут секретарша сидит. Зиночка. Но она к девяти приходит. Как и положено.
Повесив свой плащ рядом с его пальто, Марина сняла платок, поправила волосы.
Сергей Николаич достал расческу, быстро причесался, снял трубку телефона, набрал номер:
– Люся? Доброе утро… Владимир Иваныч у себя? Да? Куда? Аааа… Ясно… а во сколько теперь?.. Вот как… А как же с планеркой? Он успеет к одиннадцати? Точно? Ну, хорошо… всего…
Положив трубку, он улыбнулся Марине:
– Отбой. Планерка в одиннадцать.
Марина рассматривала почетную грамоту, висящую на стене под портретом:
– Ты начальником цеха был?
– Да. Вот отметили.
– Молодец…
Он достал сигареты, протянул ей, но она отрицательно покачала головой.
– Знаешь, – пробормотал он, закуривая, – пойдем-ка по заводу пройдемся. Я тебе весь наш улей покажу, все хозяйство… Только ты волосы повяжи чем-нибудь. У нас таких русалок к станкам не подпускают.
Марина повязала волосы платком, стянув его узлом на затылке.
– Вот, порядок, – улыбнулся Сергей Николаич. – Пошли!
Они двинулись по коридору, спустились по лестнице, повернули и оказались в большом просторном цехе.
Здесь громко работали какие-то высокие, похожие на муравьев машины, непрерывно долбя по чему-то громко лязгающему. Возле машин суетились рабочие. В основном это были мужчины.
Заметив вошедших, кое-кто из них приветливо помахал Сергею Николаичу. Он ответно потряс сцепленными замком руками:
– Салют!
Марина с радостным удивлением рассматривала цех. Машины-муравьи стояли двумя рядами по 4 в каждом.
– Что это за чудеса? – прокричала она на ухо Сергею Николаичу.
– Это цех штамповки! – так же громко ответил он. – Здесь штампуют некоторые детали для компрессора. Пошли посмотришь!
Они приблизились к крайней машине. За ней стоял рослый широкоплечий парень с копной курчавых волос. Схватив рукавицами два небольших желтых листа, он положил их под пресс в специальные выемки, повернул рычажок. Круглый пресс со свистом опустился. Потом быстро отошел. В выемках остались лежать, дымясь, желтые замысловатые крышки.
– Здорово… – пробормотала Марина, но никто не услышал.
Парень забрал крышки, бросил их в полупустой ящик, а из другого снова вытащил две полоски. Опять они послушно легли в выемки, опять опустился пресс, отошел, и новые крышки со звоном полетели в ящик.
«Как просто и гениально, – подумала Марина, – наверно, так же и крышки для кастрюль делают. А я вообще не представляла себе это…»
Сергей Николаич вынул из ящика одну из желтых крышек, положил Марине на ладонь. Крышка была теплой и очень красивой. Неоновый свет играл на ее изгибах и выпуклостях.
– Это верхний корпус компрессора! – прокричал Румянцев.
– Очень похоже на крышку!
– Так это и есть практически – крышка! А нижний корпус льется из чугуна! Красивая?
– Да! А почему и нижнюю часть штамповать нельзя?
– Она более сложная! Там в ней все основные узлы крепятся! Без литья не обойтись!
– А та машина что делает?
– Обратные клапаны штампует!
– А почему так громко?
– Так уж получается! – засмеялся Румянцев и взял Марину под локоть. – Ну идем в литейку!
Литейный цех был рядом.
В нем пахло чем-то теплым и кисловатым, высились две громадины, стояли железные ящики, полные грубых сероватых деталей, тянулся ленточный конвейер.
– Это печи, – проговорил Сергей Николаич, указывая на громадины. – Там чугун плавится, потом разливается вон там по опокам. Их после разламывают, детали чистят – и дальше.
– Как тут душно… – пробормотала Марина.
– А как же. Температура в печах большая. Но вообще-то это потому, что вентиляторы еще не включены.
– А там что за цех? – показала Марина на распахнутую дверь.
Сергей Николаич улыбнулся и вздохнул:
– А это мой. Бывший мой.
Они двинулись вперед, пропуская нагруженную деталями электротележку с высоким худым парнем на подножке.
Парень проехал, Марина вошла и ахнула, подняв руки к лицу.
Они оказались в просторном светлом помещении, полном станков, людей, света, звуков и запахов. Здесь все двигалось, мелькало, блестело, гудело и грохотало, посверкивая подвижным металлом. Необычное зрелище настолько поразило Марину, что она не сразу обрела дар речи: глаза жадно смотрели, в ушах звучала чудесная музыка машин.
– Что это? – разлепила она пересохшие губы.
– Механический цех, – бодро проговорил Румянцев. – Я сюда еще мальчишкой пришел. Сразу после техникума.
Стоящие за станками рабочие заметили его.
– Николаичу привет! – крикнул белобрысый парень и поднял сжатый кулак.
– Привет, ударник! – ответно крикнул Сергей Николаич, ближе подходя с Мариной.
– Сереж, это твой новый заместитель? – улыбнулся, сдвигая защитные очки на лоб, широколицый усатый рабочий.
– Нет. У меня пока замов не предвидится. Просто хочет человек завод посмотреть.
– Что ж, дело хорошее, – подмигнул широколицый и стал вытирать руки ветошью. – Тут посмотреть есть что.
Его длинный, покрашенный голубоватой краской станок неимоверно быстро вращал что-то продолговатое, похожее на небольшой валик. Вокруг валика дрожала, отслаиваясь, ровная стружка, что-то поскрипывало, и лилась из краника мутная, остро пахнущая жидкость.
Усатый рабочий приветливо рассматривал Марину:
– Интересно?
– Очень, – искренно улыбнулась она. – А что это такое?
– Токарный полуавтомат, – ответил Сергей Николаич, – он обрабатывает стальной валик, который потом разрезается на поршни.
– А вода зачем льется?
– Это не вода, а эмульсия. Она охлаждает резец. Здесь скорость резания большая, резец может сгореть. Чтоб это не случилось – его охлаждают.
