Алексей Синиярв - Буги-вуги
И если уж мы коснулись такой деликатной темы, как рождение младенца, стоит отметить, что по каноническим установкам церкви, женщина, родившая ребенка, считалась нечистой. При рождении сына она не имела права появляться в храме в течение сорока дней, а при рождении дочери этот срок удваивался. При крещении, младенец женского полу, в отличие от мальчика, не мог попасть за иконостас православной церкви к алтарю — святыне святынь, что недвусмысленно указывает на роль и место отведенные женщине в будущей жизни. Да и в священный сан, дающий возможность посвятить жизнь служению Господу, может быть рукоположен только христианин мужского пола. В этом установки церкви незыблемы и только еще раз подчеркивают ту главную идею о которой мы ведем речь.
Говоря о церкви, необходимо сказать, что по святцам, ребенку женского пола предписывалось носить исконно верные имена: Голиндуха, Епихария, Перепетуя, Синклитикия, Феодулия. По своему смыслу, имена соответствовали внутренней сущности рода евиного: Варвара — грубая, Прискилла — старая, Ксантипа — рыжая лошадь и т. д. Все эти имена до сего времени упоминаются в церковных календарях, издаваемых Московской патриархией. К сожалению, стоит констатировать, что благозвучные канонизированные имена подменяются сейчас мирскими, бесовскими, что лишний раз доказывает всё более тесную связь женщин с земным, не возвышенным, низкодуховным.
В резюме к сказанному, приведем слова великого поэта древности, одного из величайших представителей древней трагедии, Еврипида, который в отчаянии восклицал: «О, Зевс! ты омрачил счастье людей тем, что произвел на свет женщину! Если бы ты хотел поддержать человеческий род, то должен был бы устроить так, чтобы мы не были обязаны женщинам нашей жизнью. Ибо ясно, что женщина величайшее бедствие».
Не правда ли справедливые слова?
Здесь вы спросите меня, может быть, всегда ли я сам был чужд обольщеньям? Нет, напротив. Прежде даже, чем я их познал, какой-то неведомый инстинкт заставлял меня предчувствовать их, как сладостные очарования, которые должны были наполнить мою жизнь. Когда же время пришло и со мной было то же, что и с другими, и я даже с большим благоговением бросал мой фимиам на их нечистые алтари, снова и снова наслаждался ими с упоением. Но надо сказать правду — на дне этого наслаждения всегда оставалось что-то горькое, подобное угрызению совести; поэтому когда понятие об истине озарило меня, я не противился ни одному из выводов, которые из него вытекали, но принял их тот час, без уверток.
Осмелюсь прервать складное наше повествование с тем только, чтобы ненавязчиво упомянуть, что и в банальных пословицах заключена сама мудрость человечества, накапливающаяся в течении веков. Никого не следует уверять, что они созданы не на основе огромного опыта человечества и переданы через бесчисленные поколения. Если даже и прочитали бы мы все, о данном предмете, всё, что написано великими учеными, философами и совершенными мужами, то всё равно нигде не нашли более глубокой мудрости, чем в таких избитых пословицах, как: «Собака умней бабы: на хозяина не лает» или «Баба да бес — один у них вес». А кто не знает, что «женских прихотей не перечтешь»? А кто не убедился, что «у бабы волос долог, да ум короток», и что «бабьи умы разоряют домы» и то, что «бабу и оглоблей не убьешь», «лукавой бабы и в ступе не истолчешь», «нет мяса без кости, а бабы без злости»? А то, что «где черт не сладит, туда бабу пошлет» — об этом никто и спорить не будет.
Если бы, на непритязательный взгляд — разумные мужи применяли эти пословицы в жизни, хотя бы тем, что имели их в виду, мы бы вряд ли нуждались в этом умственном экзерсисе. А если, представим себе, мы применяли бы на практике большую часть народных пословиц, наша жизнь стала бы почти совершенной. Ведь не секрет, что знание является силой лишь тогда, когда оно применяется; и целью моего письменного опыта не является сообщить вам что-то новое, цель его — напомнить вам о том, что вы уже знаете, подтолкнуть вас к действиям и побудить как-то использовать эти истины в жизни: «Бабу бей, что молотом, сделаешь золотом», «Жена без грозы — хуже козы», «Жене спускать — добра не видать», «Не верь ветру в поле, а жене в воле», «Шубу бей — теплее, жену бей — милее», «Кто вина не пьет, пьян не живет, кто жены не бьет — мил не живет», «Баба плачет — свой нрав тешит».
Если я удачно передал свою мысль, вы должны были убедиться, что я отнюдь не думаю, будто нам не хватает одних только знаний. Правда, и их у нас не слишком много, и нее обойтись без тех обширнейших духовных сокровищ, которые веками скоплены в других странах и находятся там в распоряжении человека. И остается, смею надеяться, путем изучения и размышления добыть себе недостающие нам знания в борьбе за истину, взять живые традиции, обширный опыт, глубокое осознание прошлого, прочные умственные навыки — все эти последствия огромного напряжения всех человеческих способностей, а они-то и составляют нравственную природу народов Востока и дают им подлинное превосходство.
Вот и в пословицах восточных наглядна зрима мудрость народная: «Если не укажешь жене на ее недостатки, она найдет их в тебе», «на жену и оружие не полагайся» (абхазские), «коню и жене не доверяйся» (адыгейская), «если жена глупа, то плеть должна быть толстой» (казахская), «не доверяй свои тайны неразумной женщине» (киргизская), «нет жены — нет печали» (персидская), «с женой советуйся, но делай наоборот» (чеченская).
Пришла пора обратиться, наконец, к Магомету.
Если подумать о благих последствиях, которые его религия имела для человечества, то нельзя не признать, что он нравственно более заслуживает уважения со стороны людей, чем вся толпа бесполезных мудрецов, которые не сумели ни одно из своих измышлений облечь в плоть и кровь, и ни в одно человеческое сердце вселить твердое убеждение о наместнике дьявола на земле.
В мусульманской религии есть прекраснейшие страницы мыслей слишком абсолютных. Например, что женщина не должна молиться Аллаху, за нее это делают ее отец и муж. Женщина не может входить в мечеть. В рай Мухаммеда женщина если и будет допущена, то только в качестве услуги для праведников-мужчин.
Читая эти священные строки, мы смело можем сказать, что ислам представляет одно из самых замечательных проявлений общего закона: «И лучшая из них — змея» (Коран).
Если мы обратим свои взоры еще дальше на Восток, то увидим, что и Будда в разговоре с учениками предостерегал их даже от вида женщины, а тем более от разговора с нею. Кроме того, буддийская мудрость говорит: «Пока ты не уничтожил до самого корня похотливую привязанность свою к женщине, до тех пор дух твой будет привязан к земному. Истинно могуч тот, кто побеждает самого себя». В джатаке «О заклинании тоски» Будда всё расставляет по местам: «женщины — сластолюбивы, безумны, подвержены пороку, в роду людском они — низшие. Как ты можешь испытывать любовную тоску по женщине, этому сосуду скверны?»
Талмуд тоже порицает любострастие: «Раб своих страстей — самый низкий из рабов» — сказано в нем. Основной закон иудаизма силой поэтического образа предостерегает стоящего над бездной: «Страсть в человеке сначала паутина, потом — толстая веревка. Страсть вначале — как чужой, после — как гость, и, наконец, как хозяин дома».
Отвлечемся немного от краев покрытых туманной зарею и вспомним золотые слова из Евангелия от Матфея. «Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну»(5. 28. 30)
Воистину лучше не скажешь!
Религия, этот оплот нравственности и силы духа, не только ставит этот вопрос во главу угла, но и твердо проводит его в жизнь, требуя от своих послушников чистоты помыслов и искоренения низких побуждений.
В брахманизме-индуизме аскетическое целомудрие считалось обязательным для брахмана во вторую половину его жизни. То же мы можем наблюдать в некоторых храмах классической Греции, в китайском даосизме. В католической церкви безбрачие распространяется на все духовенство. В соблюдении вечного целомудрия, Бога для, самом по себе, католицизм усматривает высшую заслугу человека. «Согласно воззрению церкви — как оно выражено у канонических отцов церкви, в синодальных и папских увещаниях и в бесчисленных творениях правоверных католиков — постоянное целомудрие именуется божественной, небесной, ангельской добродетелью, и снискание в помощь ей божественной благодати ставится в зависимость от серьезных молений о ней» — напоминает блаженный Августин. В православии, одним из условий духовной карьеры, и, как следствие, достижение высших постов в иерархии церкви, невозможно без обета воздержания.
