Алексей Синиярв - Блошка банюшку топила, вошка парилася
Обзор книги Алексей Синиярв - Блошка банюшку топила, вошка парилася
Алексей Синиярв
Блошка банюшку топила, вошка парилася
В первый понедельник месяца, в санитарный день, назначалось общее собрание.
После вопросов по снабжению, про поломки и ремонт, нововведений для клиентов и церберских новшеств в трудовом распорядке, начинался «разбор полетов».
— В чью смену клиенты дрались? — спросил Наиль.
— А у нас что ни день — бои без правил.
— На кочергах, — уточнил Наиль.
— Погнули, — угрюмо сказал Кондрат.
— О бошки что ли? — радостно спросил Стёпа.
— Что там было? — устало спросил Наиль.
— Да трусы не поделили. Один: «снимай!» кричит. Другой в ответ: «Мои!» Ну и пошла… Карусель. Орали — в поселке, наверно, было слышно. Ничего, живые оба. Пели еще потом.
— Что? Не понял?
— Пели, Наиль Газимыч. «Не сыпь мне соль на рану».
— Так. Кочерги убрать в сарай, — распорядился Наиль.
— А как же печь топить?
— Принесёте, покочегарите, унесёте. Но чтобы при клиентах их не было. Нечего искушать.
— Тогда и ножи надо убрать, — сострил Стёпа.
— И ножи! С острым концом убрать. Столовые, с закругленным, пока оставим. Вообще, только пластиковые будут. Я закуплю.
— А как же они без ножей? — недоуменно спросил Стёпа. — Просить же будут. Мясо пластиковыми — ну не по уму. Шашлыки постоянно палят...
— Пусть из дома везут! И сами себя своими ножами режут. С этим всё! Шура!
— Здесь.
— Я вижу, что здесь. Ты почему убиралась, когда в бане был клиент? Ты знаешь, что выставила нас на двести баксов?
— Наиль Газимович, а я спросила у него: «Можно убрать?». Он говорит: «Давай. Не мешаешь». Да и одетый был, ушел наверх. Ну, я столы протерла, стала раковину мыть. Тут он с такими глазами: «Где!!?» «Что „где“?» — говорю. «То, что на столе было». «Деньги — вот, я сюда положила». Да денег-то там, Наиль Газимович… Десятки в трубочки скатанные. Как ребенок, ей богу. «Порошок где?» «Сода?» — я спрашиваю. «Какая сода!! Убью сейчас! — заорал. — Где пистолет?» Да и всё матом, матом через слово. Я и убежала, Наиль Газимович. Дураков-то — целое стадо.
— Так, Шура. Запрещаю входить в баню, когда там клиенты. Поняла!? За нарушение — штраф. Теперь, — Наиль повернулся в Трофимычу. — Александр Трофимович, на вас жалуются. Грубите. Пожалуйста, Александр Трофимович, внимательней к клиентам. И помните — незаменимых нет.
— Моя задача — получить с клиента деньги,— сказал Трофимыч. — Перегулял в бане — плати, не кочевряжься.
— Но делать это надо вежливо. Всё же. В рамках, — сказал Наиль. — Корректно, Александр Трофимович. Наш клиент, сами знаете, бывает весьма и весьма. Деньги, конечно, получить надо. Но если встает в позу — звонить мне: что, как, сколько, кто. Решим вопрос. Не проблема.
— Фонарик-то снесли по-пьяни, — сказал Степа. — А на другой день приехали-прикатили. Как шелковые. Денежки, мол, нате. Вежливо так всё. Ну, чуть не кланялись. Прям японцы.
— Во вторник вызывали «скорую». Как я понял, проблем-то особых и не было. Нельзя было обойтись? Степан.
— А что Степан? Один стал подкидывать. Другой в парилку зашел в это время. Из каменки и пахнуло тому прямо в рожу. Паром-то. Ошпарило. Ясно дело. Он того взял, который его ошпарил, и рожей хотел по каменке повозить. Тому не понравилось. Ну, это они рассказывали, конечно, потом. Подрались. Там же, в парилке вошкались. Здорово видно обожглись, орали. Я и вызвал. Они сами мне сказали — вызови. А что мне было делать? Сразу — Степан. Они пьют-гуляют, а я — Степан. Здрасте. Они убьют завтра, а я — Степан. Знаю. Уже.
— Хорошо, что знаешь! И сбавь тон!! А почему я об этом узнаю не от вас? Или не надо об этом докладывать? Или у нас здесь лавочка: что хочу, то ворочу?! Штраф, Степан. Вот это, — Гунда выложил из дипломата на стол два тюбика, — мазь от ожогов. Всем ознакомиться с инструкцией. И прежде чем вызывать «скорую» — звонить мне! Нет, ну, зла на вас не хватает. Ей-богу. Следующий вопрос. Все вы знаете, что в кассе, в прошлом месяце нашли это, — Наиль показал 1000-рублевую купюру с надписью «образец». — Все делают удивленные глаза. Я — не я, деньга не моя. Меня тоже мало интересует. Деньги принимаете у клиента вы. Значит кто крайний? У каждого из зарплаты — пропорционально по 250 рублей. Впредь смотрите не только у клиента — что вам дают, но и у друг-друга, принимая кассу. А если с вами завтра монгольскими тугриками расплатятся?
— Валюта, — пробурчал Славка.
— Я всех предупреждал насчет кассы. Прятать! Куда? Ваша забота. Вы за кассу — головой. Мазуриков, лиходеев хватает. Придет, наедет какая шваль — «вот мелочь в коробочке на сдачу, кассу сняли, директор только что уехал». Вячеслав!
— Да?
— В среду касса у вас лежала в ящике стола. Вот и денежки — пожалуйста! Приходи — бери. Было? Было. Штраф, Вячеслав. Так. Что еще? Шура?
— Да. Слушаю, Наиль Газимович.
— Следить, чтобы были бумажные полотенца и туалетная бумага. Клиент пожаловался.
— Да они сами воруют, Наиль Газимович.
— Нашему клиенту туалетная бумага не нужна. Он пустые бутылки не сдает. Дальше. Зарплата. По одному подходим. В ведомости расписываемся.
* * *Если пересменка приходилась на вечер, Трофимыч со Славкой по очереди покупали чекушку.
«Малёк», как говорил Славка.
Разговор с текущего, банного, с обидными словами в адрес Гунды, неизменно сползал к «бизнесу».
— Вот, Вячеслав Михайлович, такая есть темка, — прищурясь, начинал Трофимыч.— У меня один еврейчик знакомый. Там. Не в Европе. Дальше. Ну, неважно. Майки вот эти вот,— он показал, — молодежные.
— Футболки, — подсказал Славка.
—Ти-шотки, блин, — проявил Трофимыч знание «темки». — Там они по 30 центов. Американских, естественно. А здесь? Ты посмотри. Сколько они в магазинах?! А можно еще дешевле брать. Он, — Трофимыч показал большим пальцем вверх, потом, смеясь, ткнул им в пол, — мне говорил, что после компаний разных, ну знаешь — юбилей фирмы, праздник муниципальный, дни лука-огорода, гонки динозавров… Нашлепали там своё.
— Логотипы.
— И не продали! Чуешь?! А с рекламой если… Майтимаусы, томыджери, то-сё, кока-кола, короче. Эти вообще — копейки! Борт к борту. На абортаж.
— И в чем вопрос?
— Контейнер. Не меньше. Партия такая. А смысл-то меньше брать?
— И деньги, — сказал Славка.
— И деньги, — подтвердил Трофимыч.
— А еврей твой?
— Еврей на месте всё-всё организует.
— Да-да. Конечно. Он там уже наварит. И с тебя еще возьмет. «Свою долю». Ой-да, лампенздруся. Шахель-махель-ду. А здесь, учти, только на реализацию, Александр свет Трофимыч. А через месяцок вернут. Грязную, захватанную. «Не берут». И — в попе. К тому ж — за морем телушка полушка. А паровоз? Кто за дым заплатит?
— Умеем мы, Вячеслав Михайлович, это,— сказал Трофимыч, разливая остатки. — «Не получится». Знаем как «не получится». Сто доводов против. И ни одного — «за».
— Ну не реально, Саша! Ептыть, сам посуди. Сколько времени их продавать будешь? Не Москва у нас, не Питер. Мыши сто раз съедят. Да и продашь... По копейке разлетятся. Отдал мешок — получил кулёк.
— Ну это так, — примирительно сказал Трофимыч. — Майки — это… Подождут. Предлагает мне один хлопчик область прибалтийскими шпротами завалить. Всё на месте обеспечивают. Говорит — привези только. И весь регион будет твой.
— Бандюган?
— Спортсмены. Серьезные ребята.
— Ну, бандюки. Понятно. А почему прибалтийскими? Астрахань, Ростов-на-Дону. Тоже консервы. Мурманск. Владивосток. Зачем с таможней сложности?
— У меня там подвязки. Приятель армейский. На рыбе и сидит. К тому же народ привык: чай — индийский, сахар — украинский, шпроты — из Прибалтики.
— А деньги?
— Деньги наши. Но, — Трофимыч сделал паузу. — «Реф». Не меньше.
— А реализация?
— Тоже самим надо. Но монополия! Монополия — большое дело, Вячеслав Михайлович. На этом можно далеко выехать. Это — перспектива, я скажу.
— У нас больше ничего нет?
— Выпить?
— Да. Чего-то так, захорошело, Саш.
— Давай пивком лакирни, — предложил Трофимыч. — Мне-то нельзя. Завтра я куплю в городе, доложу на склад. Вот еще штука. Смотри. Но только досказать дай, ты уж больно встревать торопишься.
Трофимыч каждый раз выдавал новую «темку», которую Славка подвергал тотальному разгрому. Идеи Трофимыча по большей части были масштабными: «фура», «морской» контейнер, вагон. Причем денег даже на поддон памперсов не было ни у того, ни у другого.
Но разговоры-то…. Сами разговоры…
* * *В лучшие годы Трофимыча назвали Генералом.
Небольшого роста, плотный, со сплющенным носом и золотыми передними зубами, немногословный с незнакомыми — он скорее смотрелся авторитетом с зоны, чем деловым упертым мужиком, — кем и был тогда на самом деле.
Воздух перемен Трофимыч почуял чутко, по-звериному. И даже радостно. Уволился с завода и уговорил двоих приятелей начать другую жизнь.
