Пол Боулз - Вверху над миром
Казалось, будто прошла целая вечность, прежде чем Гроув, одетый в белый купальный халат, шагнул наружу и закрыл за собой дверь.
Они стояли в темноте. Он ждал, поэтому заговорила она:
— Он встал и вышел из комнаты. Я не знаю, где его искать.
Гроув потуже завязал пояс купального халата:
— Он где-то поблизости. Не мог далеко уйти.
— Где-то поблизости, — повторила она с сомнением. — В темноте? — Она махнула рукой, показывая на огромное неосвещенное пространство двора. — С какой стати ему здесь бродить? Он что, бредит или лунатик?
Гроув похлопал ее по плечу:
— Может, вам лучше лечь? Он вернется. Наверное, просто захотел подышать воздухом.
Этого она уже не могла перенести.
— Да вы в своем уме? — закричала она. — Я обязана его найти.
— Можете искать где угодно. За каждой дверью справа обычно есть выключатель. Но не думаю, что вы его найдете. Вы же сами сказали: вряд ли он будет стоять где-нибудь в темном доме. — Он шагнул к двери. Повисла долгая пауза.
— Ясно, — сказала она. — А я думала, вы согласитесь мне помочь.
Он не отвечал — просто стоял, опустив руку на дверную ручку.
«Наконец-то он показал истинное свое лицо», — подумала она и прислушалась к ветру в лианах. Неподалеку прокричал петух.
— Если его нет в доме, значит, он вышел, — сказал Гроув. — Если он вышел, значит, вернется. Он же не ребенок.
— А то, что он болел, то, что лишь час назад он еще лежал без сознания, — все это не имеет для вас никакого значения?
Он приоткрыл дверь и шагнул в нее:
— Нет, потому что это к делу не относится. Советую вам вернуться и лечь в постель.
— Это неслыханно! — сказала она, охрипнув от ярости, и даже засомневалась, услышал ли он это восклицание. В гневе она развернулась и очень быстро зашагала прочь. Когда она услышала, как закрылась его дверь, стук набоек о камни показался ей нелепым. В голове зароились картины: она колотит его, царапает ему лицо, пинает ногами — вызванная им черная ненависть распространялась на сам дом и окрестности. Неожиданно для себя она очутилась перед главной входной дверью и открыла ее. Постояла там, выглядывая на дорогу и деревья, омытые лунным светом. Внезапно она уверилась, что Тейлор — не в доме, а где-то здесь.
Сначала пошла к воротам, ведущим в сад. Они оказались незапертыми. Внутри во всех лачугах было темно, а соломенные крыши усеивали крошечные лоскутки лунного света, который просеивался сквозь высокие деревья. Она неуверенно шагнула во тьму, а затем остановилась и прислушалась. Вдалеке услышала звук, похожий на быструю, неравномерную барабанную дробь. «Генератор, — подумала она, — и возле него кто-то дежурит». Она вошла в темный туннель. Когда кончилась аллея из деревьев и лачуг, она вышла на открытое пространство и увидела лестницу, ведущую вниз. Звук здесь был очень громок: она заметила внизу, в кустах, маленькое здание, но свет там не горел. Луна ярко освещала ступени. Лишь обойдя хижину с другой стороны и прошагав под бананами, росшими перед ней, она услышала радио. Затем увидела человека, сидевшего на корточках прямо у открытой двери: на земле перед ним стоял транзистор. Человек что-то проворчал, вскочил и со щелчком включил в дверях свет: темнокожий молодой индеец в кепке с козырьком недоверчиво уставился на нее. Она улыбнулась, но не нашлась, как объяснить свое неожиданное вторжение. Парень даже не улыбнулся ей в ответ. Вместо этого позвал:
— Сеньор Торны!
Послышался стук тяжелых сапог, приближавшийся из-за растений. Высокий молодой человек в ковбойском наряде остановился и стал бесстрастно смотреть в ее сторону — казалось, целую вечность. «Как громила в вестерне», — подумала она. Индеец не шелохнулся. Вдруг ковбой заговорил тихим, тонким голосом, и от неожиданности она вздернула голову: его английский был безупречен.
— Ищем что-то конкретное или просто гуляем?
— Я услышала шум и спустилась, — сказала она, зная, что это звучит абсурдно, неубедительно. Он по-прежнему ждал, и ей в голову пришла мысль:
— Кажется, вначале вы были правы. Мне кое-что нужно.
Она тоже подождала.
— Да, — наконец сказал он.
— Я даже не смею на это надеяться, но на самом деле мне нужно съездить в Сан-Фелипе.
— Вы хотите сказать: сегодня вечером, сейчас?
— Именно это я и хочу сказать.
Он шагнул к ней:
— Я бы сделал это, детка, но грузовик принадлежит не мне.
Она помедлила:
— Я просто хотела съездить за врачом.
И он вновь просто взглянул на нее.
Она не знала, как он отреагирует, но решила все равно идти до конца:
— Я заплачу вам сто долларов.
— Ясно, — теперь он уставился в землю.
В конце концов, поднял на нее глаза:
— Вопрос не снимается, но я рискну. Когда вы хотите поехать?
— Прямо сейчас.
— Мне нужно взять ключи. Подождите там, — он развернулся. Стук его сапог о гравий постепенно затих. Она бесцельно бродила по открытому пространству перед бананами, а молодой индеец таращился на нее. Ее так и подмывало вернуться в спальню: Тейлор мог ждать ее там. Но она в это не верила и вернулась бы в дом только с доктором Солерой. Наконец она услышала приближавшиеся шаги ковбоя.
— Готово, — сказал он из-за стены банановых листьев. Они зашагали через двор и пустырь к гаражу, где в лунном свете стоял грузовик. Ковбой влез в кабину, перегнулся и открыл ей дверцу. Твердое сиденье помещалось очень высоко над полом, и двигатель не-вероятно громко затарахтел, как только он его завел. Затем они развернулись и тронулись по подъездной дорожке. Из предосторожности он открыл ворота, еще когда ходил за ключами. Машина проскользнула в них, и ранчо осталось позади.
Он повернулся к ней:
— Тепло оделась, детка? Там наверху холодновато.
Даже если бы улицы Сан-Фелипе утопали в снегу, она и не подумала бы вернуться за пальто. Она смотрела сквозь ветровое стекло на звездное небо.
— Почему вы называете меня деткой? — спросила она. Он вздрогнул:
— Почему называю деткой? Просто я так выражаюсь — и все. А вам что, не нравится?
— Мне все равно, — сказала она задумчиво.
Он ничего не ответил. Грузовик грохотал по шоссе, пересекая сухие речные русла, мчась сквозь пустыню и кустарниковые заросли. У перевала меж двух холмов ковбой остановился и выпрыгнул, хлопнув дверцей. Как только ей удалось открыть свою, она тоже слезла. Он стоял на холоде сзади грузовика, глядя вниз на долину, которую они только что оставили позади. Заметив ее, он повернулся и начал стучать ногой по шинам.
— У меня паранойя насчет проколов, — сказал он. Далеко в долине она увидела фары машины, двигавшейся в их сторону.
— Поехали? — он сел в кабину, захлопнул дверцы и тронулся. Когда приблизились к первым кантинам на городских окраинах, он мельком глянул на нее: — Вам врач нужен? Значит, Солера.
— Да, — в нетерпении сказала она.
— Но с этой фиестой я даже не знаю. Придется идти пешком, — он сбавил скорость. В окно, перекрывая грохот мотора, доносился непрерывный треск шутих, и она расслышала два-три оркестра, игравших одновременно.
Он остановился под какими-то тамариндами близ пустынной рыночной площади. У деревьев и перед темными ларьками лежали мужчины. Они оба вылезли из кабины, и он запер дверцы.
— Пошли, — сказал он.
— Вы знаете, где он живет?
— Конечно, знаю. Впрочем, сегодня это неважно. Пока переходили площадь, грохот маримб, корнетов, фейерверков и пронзительные крики приближались: толпа стояла впереди — в конце улицы. То и дело в воздухе почти горизонтально проносились сигнальные ракеты, взрываясь прямо у них над головами.
Дэй не привыкла к таким зрелищам: несколько тысяч мужчин и женщин в масках что-то кричали друг другу в лицо. Ясно, что фейерверки были опасны: несколько ракет угодили прямо в гущу народа. Дэй постаралась чуть-чуть замедлить шаг, но продолжала идти, пока они не очутились на запруженной людьми плазе, под огнями и вымпелами, со всех сторон окруженные толпой. Они начали с боем прокладывать себе дорогу, пересекая площадь.
— Неужели нам нужно было выбираться на самую середину? — прокричала она. Он, похоже, не слышал ее и лишь подталкивал вперед. Она чувствовала, как со всех сторон напирают извивающиеся тела, видела блестящие разукрашенные маски: черепа, обезьяны, демоны, — и вдруг ее осенило, какова в действительности цель фиесты. Она устраивалась вовсе не во славу Господа или святого, в честь которого была названа. Наоборот, это ночь коллективного страха, когда все сговаривались совместно бояться. Каждый человек выходил, чтобы напугать ближнего своего, и голоса становились резче из-за взаимных опасений. К тому же, никто не знал, куда изрыгнут свое пламя сигнальные ракеты и римские свечи.
Вначале давка одурманила ее, затем показалась тягостной и неприятной. Дэй была уверена, что лица под масками недружелюбны.
