Пол Боулз - Вверху над миром
Она взглянула на него, едва не расплакавшись.
— Разумеется, я волнуюсь! — воскликнула она.
— Но вы сглупите, — он поднял руку, — если отправитесь с ним завтра в путь, как бы он себя ни чувствовал.
— Я — за то, чтобы вызывать вашего врача сейчас же, — она была уверена, что справится с этим врачом: тот даст ей разрешение, и Тейлор сможет уехать. — Неужели он так плох?
— Ну, не очень хорош, поверьте.
— По крайней мере, он — врач, — укоризненно сказала она.
— Не хотите еще выпить? Давайте выйдем и займемся ужином. Пока будем готовить, сможем поговорить.
Пока он вел ее через темную столовую, она говорила себе, что как только они войдут в дверь кладовой, она должна вести себя так, будто видит все впервые. На полпути через кладовую она спросила:
— Это ведь старый флигель?
Он не слушал:
— В леднике есть немного манго и папай, их нужно порезать.
Когда вошли в кухню, она подняла глаза на балки свода.
Гроув набрал воды в одну большую и одну маленькую кастрюлю, поставил их на плиту и зажег газовые горелки.
— Вот мы и установили прямой контакт, — сказал он еле слышно. Пока нагревалась вода, она помогала ему нарезать фрукты на большом центральном столе. Затем прислонилась к раковине и стала наблюдать как он открывает консервные банки и пакеты, а затем молча помешивает на огне соус.
— Думаете, Лючита уехала навсегда? — спросила она. Он удивленно поднял глаза:
— Почему это я должен так думать? Она ведь не сбежала.
— Почему вы не женитесь на ней, Гроув? — тихо сказала она.
— Вы серьезно? — он перестал на миг помешивать, поняв, что она не шутит. — Вы же ее видели, — сказал он, высыпая пачку спагетти в котелок с кипящей водой.
— Да женитесь вы ради Бога! Что вас смущает? Повернувшись к небольшой посудине, он поднял руку и вылил немного соуса из ложки обратно в кастрюлю, внимательно наблюдая, как тот стекает.
— В этой стране, — медленно проговорил он, давать непрошеные советы можно с таким же успехом, как и произносить политические речи. В обоих случаях вас никто не станет слушать.
Она выбросила сигарету в раковину у себя за спиной.
— Что ж, могу вас заверить, вы никогда не обретете счастье, пока не начнете делать то, что считаете правильным. Такова жизнь, как ни крути.
— Такова жизнь! — недоверчиво воскликнул он. — И какова же она? Да, какова ее суть? — он помешивал соус. — Суть в том, кто будет убирать дерьмо.
— Не понимаю, о чем вы, — сказала она враждебно.
— Надо выполнить работу. Если вы не хотите ее выполнять, вам нужно заставить кого-то другого. Вот какова она, жизнь. Или вам не нравится это слышать?
Она помедлила:
— Не понимаю. Вы кажетесь зрелым мужчиной. Я хочу сказать, вам пора уже все это перерасти. Будь вы лет на десять моложе, это не было бы так… странно, — она бы с удовольствием сказала «омерзительно», поскольку именно так себя и чувствовала, но не хотела сознательно идти на разрыв: она должна остаться с ним и доказать, хотя бы самой себе, что не боится его. Отвернувшись, чтобы он не увидел отвращения, которое, как она знала, читалось у нее на лице, Дэй наконец сказала: — Но разве это в итоге не надоедает? Вся эта вражда из года в год — сплошная ненависть? Как вам удается поддерживать интерес?
— Жизнь все скрашивает. Вам не стоит об этом волноваться.
Она пожала плечами:
— Да, это не мое дело.
— Лишь полнейший кретин станет рассказывать о своих неприятностях женщине, — внезапно сказал он с горечью.
— Неприятностях? — она разглядывала его, закуривая новую сигарету. — У вас неприятности?
Лицо его помрачнело: он внимательнее присмотрелся к соусу.
— Да, у меня неприятности, — вначале он произнес это слово наобум, но сейчас, похоже, обдумывал его значение.
Она взглянула на него и поверила ему.
— Извините, — сказала она. — Но, как бы там ни было, я чувствую, что вы справитесь. Нужно лишь принять решение.
Похоже, он напрягся:
— В каком смысле?
— Я хочу сказать: решительно их преодолеть.
Он повернулся к ней лицом, и она с ледяной оторопью обнаружила, что последние пару секунд глаза его были закрыты — и по-прежнему оставались закрытыми. Раскрыв их, он также открыл рот, а затем хохотнул, напомнив щенка, пытающегося залаять.
— Abajo[43]Сан-Фелипе! — воскликнул он. — Я ведь не кухарка, в самом-то деле.
Теперь у нее возникло ощущение, будто он снова ушел в себя и запер дверь.
— Не надо было всех отпускать, — продолжал он. — Это похоже на дешевый способ укрепления добрососедства между хозяином и прислугой. Понимаете, приходится неустанно его поддерживать. Оно ведь размывается, как волнолом. Может, сядем прямо здесь? Или хотите расставить все на подносы и перенести в столовую?
Она смотрела на него, не отрываясь, и вдруг осознала, что между ними существует неясная связь.
В этот самый миг она впервые почувствовала ледяной толчок физического страха. Но по какой-то скрытой причине, которую она даже не надеялась когда-нибудь раскрыть, боялся ее именно он.
Они сели у очага за длинным столом с мраморной столешницей. Пар, поднимавшийся над соусом, благоухал чесноком и специями, но когда Гроув передал этот соус ей, аппетита тот не возбудил. Она заглянула в глаза Гроуву лишь на долю секунды, когда они открылись после мучительного сосредоточения на внутренней жизни, но оказалась поймана и затянута на одну с ним орбиту. Как только она подумала: «Я — это я», все кончилось, но в тот миг разница между ними свелась почти к нулю. Это было такой же реальностью, как вода, капавшая из крана (теперь уже в мелкую тарелку), электрические часы, жужжавшие на холодильнике, или закоптелый фасад дымохода над очагом.
После первой пары глотков есть стало легче. Он рассказывал ей невероятные истории о настоятеле монастыря, а она слушала и наблюдала за ним, думая, что, по крайней мере, проходит время. «Беда Гроува в том, — размышляла она, пытаясь хоть на минуту оценить его беспристрастно, — что с ним невозможно расслабиться: он ведет себя слишком отчаянно и категорично».
— В морозилке у меня всегда стоит миска с мороженым, — сказал он, когда они доели. — Чертовски надеюсь, что сегодня тоже. Фиеста кружит им головы. Может случиться все, что угодно.
Он встал и заглянул в морозильное отделение.
— На месте, — возвестил он. — Хотите немного?
Дэй разрешила ему наложить ей в чашку.
— Съедим перед камином, — сказал он.
Когда она откинулась на груду подушек в хорошо знакомой sala, ей стало получше, хоть она и мечтала вернуться к себе в комнату. Он включил магнитофон: теперь джаз играл едва слышно.
Говорили они урывками. В промежутках звучала музыка. Наконец, легкий джазовый фон сменился гулкой тишиной: бобины продолжали вращаться. Она слышала долгие трели ночных насекомых в верхних ветвях лимонного дерева на улице. Время от времени до нее долетали вялые дуновения ветра.
Гроув встал, остановил магнитофон и начал перематывать пленку вперед.
— У меня где-то есть замечательная запись, сделанная в джунглях. Просто ночные звуки, — он включил пленку, увеличил громкость, и комнату наполнила строгая металлическая симфония ночного леса.
— Прекрасно, — сказала она. Послушав немного для приличия, она встала.
— С ним все нормально, поверьте, — сказал он, поднимаясь. — Главное, чтобы он проснулся сам. Если ему захочется есть или вам что-нибудь понадобится, моя комната — последняя справа, в самом конце.
— Спасибо, — она так устала, что не смогла подыскать других слов.
27
В комнате все оставалось, как прежде: зажженная напольная лампа, занавески на двери в садик и ночная рубашка, переброшенная через спинку стула, обитого воловьей кожей. Однако доктора Слейда в кровати не было. Она увидела углубление на матрасе и плоское место на подушке, где лежала его голова. Именно этого она и боялась, но это не могло быть правдой.
— Тейлор, — тихо позвала она, стоя у двери ванной.
Ни звука. Она чуть-чуть приоткрыла дверь: внутри было темно. Распахнула ее и вгляделась в пустую ванную. Отдернула занавески и вышла в патио. Снаружи было довольно темно, но она различала белые стены вокруг и отчетливые черные силуэты растений на их фоне. Там никого не было.
Вернувшись в комнату и встав в ногах кровати, она медленно поворачивалась, глядя по очереди на каждую стену. Не имело никакого смысла идти к дверям и выкрикивать его имя по всей галерее; тем не менее, она шагнула на миг во внутренний двор и один раз окликнула:
— Тейлор!
Минуту спустя она быстро пошла под арками к дальнему открытому концу галереи. Из-под последней двери пробивалась узкая полоска света. Она торопливо постучала четыре раза.
