Уилл Айткен - Наглядные пособия (Realia)
– Повторите, пожалуйста.
* Depaato, искаж. англ. department store – универмаг.
– Что повторить?
– Все с начала.
Миссис Минато жалобно стонет. Выхватив три банкноты у меня из рук, миссис Накамура швыряет их на деревянный настил и пересказывает весь анекдот по-японски – быстро, захлебываясь словами. Наверное, мне следует сказать что-нибудь насчет того, что «говорим только по-английски», но я не хочу выступать против миссис Накамура.
– Знаю, – смеется миссис Анака.
Миссис Накамура снисходительно улыбается самым краешком губ.
– Американская любовница всю деньгу потратить, – возвещает миссис Анака. И вскидывает глаза на меня, дожидаясь подтверждения.
Я с многозначительным видом качаю головой. Миссис Флиман уверена, что уж она-то догадалась правильно.
– Нет же, американка экономить деньги… она… три раза… нет, утраивать деньги!
– Неверно. Миссис Накамура, ваша очередь. Миссис Накамура надолго задумывается и наконец
изрекает:
– Честно говоря, я не люблю играть в загадки. Кульминация временно откладывается. Миссис Анака вцепляется мне в руку и трясет ее.
– Кто же американка? Кто? К черту!
– Та, у которой во-от такие сиськи. Молчание. Кто-то где-то вколачивает очередной
гвоздь. Миссис Минато и миссис Флиман в полном недоумении, словно не веря собственным ушам. Глядят на миссис Накамура, не подскажет ли чего. Миссис Анака любуется на свои ногти в ярком солнечном свете. Миссис Накамура, похоже, обдумывает вопрос со всех сторон. Вздергивает подбородок, прижмуривается, беззвучно смеется сквозь зубы – точно кошка чихает.
Такого рода шутка способна разбить лед где угодно, в любом уголке мира.
3 «Берлога»
«Берлога» сойдет за «добрый старый английский паб», только если знать, что ее владелец вот уж тридцать лет как не был дома. В зависимости от света – в «Берлоге» его, по счастью, мало – Мел смахивает на Марту Грэхем* в неудачный день или на Джона Херта** в удачный: сморщенное обезьянье личико, плоский череп, паучьи лапки, испещренные темно-коричневыми пятнами.
Видимо, потому, что я тут новенькая, Мел любой разговор начинает с формулы: «Чем дольше живу в Японии, тем лучше понимаю…» До сих пор варианты окончаний наблюдались следующие:
«…что с каждым днем все меньше знаю о японцах».
«…что никогда не почувствую себя здесь дома».
«…от европейцев и впрямь разит прогорклым кухонным жиром».
«…от геморроя только иглоукалывание и помогает».
Хозяйственными хлопотами Мел себя особо не утруждает. Вкалывают его бармены, Слим и Флосси, парочка местных шалопаев с черными волосами, прям как из-под резца скульптора: либо Мел их трахает, либо они его. Я лично ставлю на второе: Мел с членом наперевес – это ж нечто неописуемое, от такого просто наизнанку вывернет. Слим – весь такой скукоженный, и пахнет от него как от рекламок из серии «сотри-понюхай» в модном журнале. У Флосси с габаритами все в порядке; поздно вечером так даже за человека сойдет – когда в «Берлогу» понабьется эмиграшек и уродов обоего пола. Если Флосси и Мел поцапаются, есть шанс, что счета тебе так и не подадут. А вот если Слим взбеленится, так, чего доброго, накашляет туберкулезными палочками прямо в твой джин.
* Грэхем Марта (р. 1894) – американская танцовщица и хореограф, основательница школы современного танца в Нью-Йорке.
** Херт Джон – британский киноактер, получил номинацию «Оскара» за роль в «Полуночном экспрессе» и в «Человеке-слоне».
Мел закуривает, выпускает вверх струйку дыма.
– Ну, как там уроки? Я пожимаю плечами.
– Учеников поприбавилось?
Я объясняю, что мои богатые дамы в горах – вот и все, да плюс еще какой-нибудь университетский студентишка порою откликнется на мое объявление в «Канзай камикадзе», местной дешевой газетенке на английском.
– И тебе хватает?.. – Вопрос его захлебывается в мощном фуговом кашле.
– Да скриплю помаленьку.
Про Мела того же не скажешь. Дважды пытается продолжить и дважды натыкается на стену мокроты.
– Я тут хотел тебя познакомить с одной. Тоже уроки дает.
Не успеваю я остановить его, как он уже машет женщине за столиком у камина.
– Бонни! Щи познакомься с Луизой. Она в городе недавно. Английский преподает, как и ты.
Так и не успеваю сослаться на врожденную неспособность находить общий язык с людьми, одевающимися исключительно в коричнево-земляные тона. Бонни уже уселась на табуретку напротив. Наклоняется совсем близко, не то морщится, не то улыбается.
– Как давно вы здесь, Луиза?
Сообщаю, что три недели; она шумно поражается моим способностям «устраиваться». Горбится, снова морщится. Может, это и не улыбка вовсе, а нервный тик.
– А как вы здесь оказались?
– Японские авиалинии.
– Да нет же, глупышка, я имею в виду, как вы отыскали «Берлогу»?
Просто пошла по пятам за первым же встречным лохом-гайдзином*.
– Случайно проходила мимо…
– Вы ведь из Британии, верно? Ваш акцент – просто прелесть что такое…
– Вообще-то я канадка.
– Канада. Ох, как вам повезло! – Похоже, заметила, как меня перекосило. – Такая чудесная страна…
Как говорится, Иисус прослезился.
– У вас есть Национальный совет по вопросам кино** – они такие замечательные документальные фильмы снимают.
Я уже собираюсь спросить ее, видела ли она доку-менташку про слепого эскимосского резчика по мыльному камню, «Холодные руки, горячее сердце» называется, но за ней разве угонишься?
– Как мне жаль, что в Америке нет ничего похожего!
– А уж мне-то как жаль, Бонни. Вы, я вижу, интересуетесь кинематографией?
– Так я же здесь именно поэтому. Я приехала снять серию документальных фильмов о японских ремеслах.
– Да что вы говорите.
* Иностранец в уничижительном смысле, «чурка» (ял.).
** Национальный совет по вопросам кино (The National Film Board) был создан федеральным правительством в Оттаве в 1939 году для съемки фильмов, отражающих менталитет канадцев, доя показа их в стране и за границей.
– Первые три уже закончены – лакированные изделия, изготовление вееров, окраска тканей. Но не успели мы дойти до традиционных упаковок, как грант иссяк, и мы теперь пытаемся найти альтернативные источники финансирования.
– Какая жалость.
– О, на самом деле я даже и не огорчаюсь ничуть. Я в Японию просто влюблена, а вы? – Прицельно смотрит на мой бокал. Что, здесь так принято – мне полагается поставить выпивку старожилу, не наоборот?
– Любовь – не совсем то слово, что первым приходит на ум. – Я тянусь к хрустикам из морских водорослей, что поставил передо мною Флосси.
– Тяжко вам приходится? – Бонни наклоняется совсем близко, глаза с поволокой.
– Да нет, в общем-то.
– А с японским у вас как?
– По нулям.
Она запускает руку в лоскутный ридикюль.
– У меня тут где-то завалялась мейши замечательной сенсэй по языку.
– Говорите как белый человек, милочка.
Она извлекает из бумажника стянутую резинкой пачку визиток.
– Ну, визитная карточка одной изумительной преподавательницы японского.
Я гляжу прямо в ее выразительные глаза.
– Не интересуюсь.
– У нее учиться так весело, особенно если один на один. А еще она дополнительно преподает каллиграфию и раз в месяц, в выходные, приглашает особо отличившихся студентов на чайную церемонию.
– Я вообще не хочу учить японский. Бонни резко выпрямляется.
– Не хотите?
– Смотрите сюда, Бонни. – Я машу Флосси, указываю на мой бокал, улыбаюсь, затем указываю на Бонни. – Видите, как все просто?
Бонни втолковывает что-то Флосси по-японски, тот коротко отбрехивается, она тараторит еще несколько минут, бурно жестикулируя, в голос ее закрадываются угодливые нотки. Флосси обрывает поток ее излияний коротким кивком и гортанным восклицанием, что в странах Средиземноморья предвосхищает отхаркивание.
Не прошло и десяти секунд, как мой джин-тоник уже на стойке. Слим, Флосси и Мел совещаются в дальнем углу: с напитком для Бонни, похоже, возникли проблемы.
– Но как же вы обойдетесь, не уча японского? – Бонни вновь закапывается в ридикюль и извлекает на свет пачку гвоздичных сигарет непальского производства.
– Будьте добры, не курите. – Для вящей убедительности кладу руку на ее пухлое запястье.
– О, но это вовсе не табак…
– Будь это табак, я бы стрельнула у вас сигаретку. А от запаха тлеющей гвоздики меня тошнит.
– В самом деле?
Залпом осушаю свой дж-т наполовину.
– Еще воспитываясь в Канаде, я учила языки: английский – в Альберте, французский – когда перебралась в Монреаль поступать в университет. В Вене, во время годичной стажировки, выучила немецкий. Так что видите, Бонни, я учила языки всех мест, где когда-либо жила, и знаете что?
Расстроенная Бонни пытается привлечь внимание Слима, который вдруг решил, что самое время заново аккуратно сложить все скатерти.
