Пол Боулз - Пустой Амулет
Сначала ее отвезли в полицейский участок: она не могла понять, что творится вокруг. Оттуда препроводили в больницу, объяснив дежурной сестре, что задержали глухонемую. Другая сестра отвела ее в маленькую комнату и оставила в одиночестве, заперев дверь. Врач, который должен был ее обследовать, заметил, как ее ведут в здание, и из-за диковинного наряда и намотанной на голову тряпки немедленно заподозрил, что это переодетый мужчина. Когда он услышал от сестры, что женщина не может говорить, его подозрения усилились.
«Vamos a ver»[14], — сказал он себе, открывая дверь комнаты, где ее оставили. За миг до этого Святая Розенда, возмущенная, что ее заперли в какой-то каморке и утомленная бессмысленной процедурой, дематериализовалась. Комната была пуста. Возмущенный врач вызвал сестру и сказал, что из-за ее беспечности, быть может, сбежал опасный преступник. Сестра ответила, что дверь была заперта, да и в любом случае, по ее мнению, это была просто умственно отсталая женщина, вот и все. Как бы то ни было, предупредили полицию и организовали поиски, поначалу — в больнице.
Пока сестры и врачи обходили здание, заглядывая в палаты, Святая Розенда смотрела на них, думая, как по-идиотски они выглядят. Она не могла понять, чего они от нее хотят, но не доверяла им. Летая по зданию и наблюдая за переполохом, который она учинила, Святая Розенда очутилась в раздевалке, где сестры, надев халаты, оставляли уличную одежду. На такую удачу она и надеялась. Платья, свитера и пальто висели на крючках, а многие шкафчики были не заперты, так что и там можно было выбрать одежду. Всего за десять минут ей удалось отыскать подходящий наряд. Нашлись удобные туфли и большой итальянский платок, который она обмотала вокруг головы вместо тряпки. Теперь, казалось ей, можно ходить по улицам, не привлекая внимания. Чтобы испробовать свою анонимность, она вышла из главных ворот больницы, и никто ее не заметил.
Такого города она еще никогда не видела. Улицы были полны народа, и, хотя люди не веселились, она заключила, что они отмечают какой-то праздник. Автомобили (которые они приняла за повозки) неприятно дымили, проезжая мимо. Она решила несколько минут провести в толпе, дабы убедиться, что ее действительно не узнают, а потом отправиться в тихое место на природу и больше в город не возвращаться.
Внезапно среди уличных запахов она уловила слабое благоухание ладана. Слева от нее была церковная дверь. Святая Розенда повернулась и вошла.
И тут же поняла, что все не так. Свет внутри был точно от солнца и исходил не от свечей. Музыка была не такая как нужно. Она слушала, пока не начал говорить священник. Ни единого слова разобрать не удалось. И тут она с ужасом поняла, что он говорит не на латыни, а на уличном языке.
Желая лишь одного — схватить этого человека и прервать поток богохульств, Святая Розенда помчалась к алтарю. Несколько прихожан заметили ее, но не пытались остановить. Даже когда Святая Розенда оказалась перед священником, он продолжал машинально произносить мерзкие слова, глядя ей в лицо.
Двумя руками она толкнула его в грудь, и на миг они сцепились; подбежали люди. В разгар борьбы с головы святой Розенды сорвали шелковый платок, и на глазах у всех огненный круг вспыхнул над ее головой. Она не стала дожидаться реакции священника или паствы и снова стала привычно невидимой. Единственной переменой, с которой она не готова была смириться, оказался упадок богослужения, и теперь у нее больше не осталось ни малейшего желания пребывать на Земле. Быть может, вернется через несколько столетий: Святая Розенда надеялась, что к тому времени дела, наконец, поправятся.
1987
переводчик: Дмитрий ВолчекIn absentia[15]
(отправлено Памеле Лёффлер)
Постараюсь быть кратким, чтобы не особо утруждать тебя чтением. Знаю, как тревожатся женщины, когда им предстоит поселиться в новом доме, управляться с новой прислугой, принимать все эти невыносимые решения о том, как расставить мебель и где разместить вещи.
Наконец-то выдался чудесный солнечный день. Всю прошлую неделю дождь лил и лил, так что внезапное явление света воодушевляет. Благодаря солнцу я стал думать о тебе: ты ведь тоже его любила. Ты по-прежнему загораешь — или там, где ты сейчас, слишком жарко? Я бросил это дело давным-давно: у слишком многих знакомых появился рак кожи.
Так что утром я проснулся с мыслью: сегодня напишу Памеле. Знаю, прошло много времени с тех пор, как мы виделись или общались, но я следил издали за твоей деятельностью по источникам, которые принято считать ненадежными: «Тайм» и «Интернэшнл Хералд Трибьюн». И теперь могу тебя поздравить. (Нет ничего святого: все знают, как много ты получила. Но даже такая сумма не погубит старую Лёффлер, так что не кори себя.) Могу только отметить, что порой чаша весов склоняется к справедливости, и я счастлив, что тебе удалось изведать этот феномен на собственном опыте.
Уже отчасти представляю, где ты теперь обитаешь: на северном побережье Мауи. Я даже нашел Каулуи и Паукокало. Изучая карту, я не мог не заметить, что весь западный берег гавайского острова украшен потоками лавы, о чем ты, вне всяких сомнений, знаешь. Забавно, что каждый из них поименован в честь года, когда эта субстанция стекла по горному склону, так что тут имеются Поток лавы 1801, Поток лавы 1859, Поток лавы 1950. Напоминает улицы в латиноамериканских странах, названные в честь знаменательных дат. «Он живет на углу Четвертого апреля и Девятнадцатого октября».
Помню, когда люди меня спрашивали, чем занимается Памела, я отвечал: «О, она занята собственной красотой». Помню также, что мне устраивали нагоняй за столь легкомысленный ответ. Но что тут не так? Разве это не верно? Ты красива (как мы знаем) и остаешься красивой благодаря своей целеустремленности. Это требует сосредоточенности и напряжения. Иначе на свете и не было бы Лёффлер.
Теперь пытаюсь вообразить тебя в неамериканских декорациях нашего пятидесятого штата. Носишь ли ты бриджи, как Карен Бликсен в Кении? Когда выпадет минута, пришли фотокарточку. Буду ее ждать.
(отправлено Памеле Лёффлер)
Нет, трехмесячное молчание вполне простительно. Удивлен, что ты вообще нашла время ответить. Большинство обстоятельств, которые я хотел выяснить у тебя в прошлом письме, но воздержался из деликатности, похоже так или иначе благополучно разрешились: водопровод, прислуга, продовольствие, соседи. Упомянутые последними, сдается мне, имеют первоочередное значение. Великолепно, что ты обнаружила голливудскую публику всего в шести милях от дома. Кажется, я никогда не слышал его имени. Хотя, окажись он самым знаменитым режиссером в США, я все равно мог бы о нем не слышать. Ты ведь знаешь, я никогда не любил кино. Как бы то ни было, хорошо, что они оказались поблизости и настроены общаться. Они выглядят, как echt[16] обитатели Беверли-Хиллз, но может быть, это лишь оттого, что я полагаюсь на твое описание.
Более всего рад слышать, что старые друзья собираются тебя навестить. Если Флоренс и впрямь появится (знала ли она когда-нибудь свои планы?) передавай ей сердечный привет. Могу представить, как она попадает в Сан-Франциско и решает поехать в Кармел вместо Гонолулу, а два месяца спустя, даже не предупредив, неожиданно объявляется у тебя, и как раз тогда, когда дом archicomplet[17]. Помню одну зиму, когда она не закрыла дом в Тёртл-Бэй и держала там экономку, чтобы та в ее отсутствие ухаживала за кошкой (причем полгода или больше), поскольку полагала, что кошки привыкают к дому больше, чем люди, и кошка очень расстроится, если ее забрать. При этом, вернувшись, отдала кошку кому-то из Коннектикута.
Скажи мне — ты наверняка это знаешь, раз окружена экзотической флорой: плюмерия — это то же растение, которое на Филиппинах называют иланг-иланг, а в Индии — чампак? Не пытаюсь тебя проверить, просто сам не знаю, хотя нет причин ожидать, что знаешь ты. И все же это такая вещь, которую ты можешь знать. Если нет, — быть может, знает кто-то из твоих друзей в Бостоне. Бостонцы часто знают самые невероятные вещи. Во всяком случае, раньше знали. Или уже не осталось настоящих бостонцев?
Вижу, ты понимаешь, какое удовольствие доставляет сочинение писем. В иные века это казалось очевидным, но теперь уже нет. Лишь очень немногие — ведут в наши дни настоящую переписку. Не хватает времени, скажут остальные. Быстрее по телефону.
С таким же успехом можно сказать, что фотография предпочтительней живописи. И прежде было не так уж много времени для сочинения писем, и все же оно находилось, как обычно бывает со всем, что доставляет удовольствие.
Так что, когда найдешь время, пришли мне несколько фотографий — своих и дома. Полагаю, это должны быть полароидные снимки, поскольку из твоего письма я заключил, что у тебя не самый простой доступ к тому, что называют прелестями цивилизации. Насколько я понял, большую часть припасов тебе доставляют по морю из Гонолулу. Это вполне похоже на здешнюю ситуацию. «Ждем новой поставки. Может, месяца через три-четыре». И это еще честные бакалы; остальные говорят: «На следующей неделе, иншалла», — зная, что это неправда. Вы можете получить, а можете не получить никогда свою кастрюльку, или порошковое молоко, или мастерок, или швабру, или грюйер, или шпатель. Скорее всего, никогда не получите, поскольку ввоз этих вещей в страну нынче запрещен. Tant pis et à bientôt.[18]
