Игорь Градов - Кладбищенский смотритель (сборник)
Игорь Градов - Кладбищенский смотритель (сборник) краткое содержание
Игорь Градов
Кладбищенский смотритель (сборник фантастики)
Кладбищенский смотритель
Я работаю смотрителем на кладбище. Ну, знаете, — убирать могилы, протирать пыль на памятниках, ставить живые цветы в вазы и все такое. Участок у меня большой — более ста захоронений, и за каждым требуется тщательный уход. Особенно перед посещением родственников. Кладбище-то наше непростое, что называется, не для всех, так что сами понимаете. Большинство родственников еще ничего, но есть среди них такие… Чуть что — сразу жалуются директору: почему, мол, цветы несвежие, пыль не вытерта, жухлые листья валяются на дорожке? Хотя на самом деле я все убираю и прибираю, а цветы я вообще меняю каждый день — как положено. Просто хочется им погонять смотрителя, норов свой показать. Пусть, мол, терпит и улыбается, работа у него такая…
Вы не подумайте, что я жалуюсь, нет, в принципе, я всем доволен. Должность у меня хорошая, да и платят неплохо. Конечно, здесь требуется терпение, выдержка, особенно при общении с некоторыми клиентами, но в каждой работе есть свои трудности. А иначе бы деньги нам такие не платили.
С утра пораньше я беру тележку, щетки, тряпки, метелки — и вперед, на участок. Пока всё обойдешь, пока приберешься… А если в этот день еще и посещении запланировано, так вообще забот полон рот. Часа два уйдет, пока блеск наведешь. И перед завершением уборки надо непременно проверить сенсорную панель, чтобы работала. А то как бывает: придет посетитель, а голограмма барахлит, изображение плывет. Скандал, да и только! Возмущаются родственники, что очень понятно: они ведь за этим и приходят, чтобы пообщаться со своими усопшими, а не просто у могилы постоять или посидеть. За это и деньги большие платят. Поэтому все должно быть на высшем уровне. Пока посетители со своими усопшими общаются, я тихонько в стороне стою, не мешаю. В строгом черном костюме, белой рубашке и при темном галстуке. На лице — подобающее случаю скорбное выражение. А потом подхожу и вежливо спрашиваю, не надо ли чего, нет ли каких пожеланий. И обязательно провожаю их до выхода, и, как правило, получаю чаевые. Но дают их далеко не все — богатые, знаете ли, люди жадные… Но все равно я стою и кланяюсь — работа у меня такая.
У каждого из нас, смотрителей, есть свои любимые могилы. Нет, вы не подумайте, что это как-то связано с чаевыми. Тут совсем другое. Как бы вам это объяснить? В общем, убираешь такую могилу, и чувствуешь вокруг нее какую-то особую ауру. Словами этого не передать, это самому ощутить требуется… У меня тоже такая могила есть — семьи Имамото. Выглядит она скромно, я бы даже сказал, аскетично — черная базальтовая плита с двумя именами: Лиза Имамото, тридцати восемь лет, и Джек Имамото, десяти. Мать и сын.
Я хорошо помню эту историю, о ней тогда написали все газеты. Лиза и Джек погибли в автомобильной катастрофе — в их прогулочный мобиль на полном ходу врезался тяжелый грузовик. Что-то случилось у него с тормозами, не успел остановиться… В общем, двадцать пять тонн металла и бетона (а грузовик перевозил балки для нового небоскреба) смяли в лепешку легкий мобиль…
Хоронить оказалось почти нечего — сплошное месиво из человеческой плоти и горелого пластика. Но все же похоронили, а затем господин Имамото заказал голограмму. Очень, кстати, хорошая получилось, Джек и Лиза на ней как живые. Господин Имамото денег не пожалел… Посмертная голограмма — весьма дорогое удовольствие, не каждый может себе позволить, но он уже тогда был богатым человеком, президентом крупной корпорации. А потом поднялся еще выше, стал министром…
После похорон господин Имамото часто навещал могилу своих близких. Придет, бывало, сядет на скамеечке и разговаривает с женой и сыном. Час, два — как позволяет время. Такому деловому человеку времени всегда не хватает. А у ворот кладбища его всегда ждал большой черный лимузин с личным шофером — везти на очередное заседание совета директоров или на совещание в министерство. Занятой был человек, что и говорить. Кстати, чаевые он давал мне всегда хорошие, никогда не забывал.
Затем господин Имамото стал бывать реже, иногда не появлялся по несколько месяцев. Я понимал — дела, заботы, надо думать о всей стране. Министр все-таки… Но на День поминовения он всегда приходил и возжигал свечи — как положено.
Однажды мне сказали, что господин Имамото придет на кладбище в обычный, будний день. Я удивился — а как же его работа, он же такой занятой человек? Но потом понял: господину Имамото, видимо, хочется побыть наедине, пообщаться с Лизой и Джеком без лишних глаз. И ушей тоже. Хотя у нас и закрытое кладбище, посторонних людей не бывает, но все-таки…
В традиционные поминальные дни народа у нас всегда много, как ни скрывайся, а все равно будешь у всех на виду. В будни же почти никого нет, тихо, спокойно… Вот господин Имамото и решил прийти в такой день. Тем более что пошли слухи о его скором назначении премьер-министром, и внимания к нему ожидалось еще больше. Как тут спокойно поговорить со своими родными!
И вот с раннего утра я уже ждал его. А до того еще раз прошелся тряпочкой по плите, подмел все дорожки и освежил цветы. Затем переоделся в черный костюм и встал у ворот. Смотрю, в десять часов он идет. Но не один, а с молодой, красивой дамой. Та цепко держала его за руку и тащила за собой. И вообще вела себя с ним так, будто имеет на него какие-то особые права. Ну, вы меня понимаете…
Я поклонился и, как положено, проводил господина Имамото и его спутницу к могиле. Молодая дама остаться не захотела — сразу же пошла гулять по кладбищу. Что понятно: многие наши памятники — настоящие произведения искусства, их сделали известные скульпторы. И за очень большие деньги…
Господин Имамото грустно посмотрел ей вслед, но ничего не сказал. Только вздохнул тяжело и вызвал голограмму жены. Он всегда так делал — сначала с ней беседовал, а потом уже с сыном. Такой у него был заведен порядок…
Значит, вызвал господин Имамото Лизу, поговорил. О чем, я, разумеется, не слышал — нам запрещено близко подходить, чтобы мы не мешали посетителям. Однако заметил, что Лизе разговором этим очень была недовольна — хмурила брови и сердито поджимала губы. Но потом все же кивнула. А что ей оставалось делать? Голограммы ведь не для того созданы, чтобы спорить с родными, а для того, чтобы с ними общаться…
Затем господин Имамото вызвал сына. Тот ему сразу обрадовался, стал, как всегда, что-то говорить, но господин Имамото его прервал. Опустил виновато голову и прошептал что-то. «Нет, ты не можешь!» — воскликнул Джек. Да так громко, что даже я услышал, хотя стоял на приличном расстоянии.
Господин Имамото снова тяжело вздохнул и развел руками — прости, мол, сынок. Попрощался с ним быстро и выключил голограмму… А тут и его молодая спутница пришла — нагулялась уже. Подхватила она господина Имамото снова под руку и потащила на выход. Тот шел и спотыкался, еле ноги переставляя, так плохо ему было. И даже забыл дать мне чаевые, впервые за многие годы. Впрочем, я не обиделся — понимал, что ему сейчас не до этого. Даже жалко его было…
Конечно, если разобраться господин Имамото был прав — жизнь есть жизнь, и живые должны думать о себе, а не о мертвых. Но, как бы сказать… Одним словом, в тот день у меня на душе было очень грустно, как будто начался серый осенний дождик…
* * *После этого господин Имамото долго у нас не появлялся, целых пять лет. В поминальные дни вместо него приходил специальный человек — возжигал свечи и следил, чтобы все было так, как надо. Но я всегда прилежно исполнял свои обязанности, и претензий ко мне не было.
Накануне очередного Дня поминовения мне сказали, что господин Имамото лично посетит кладбище. Я очень обрадовался — давно пора, а то Джек с Лизой начали скучать. Конечно, голограммы чувств не имеют, это так, но я давно заметил, что, если могилу не посещают, то они как бы тускнеют, выцветают. И дело тут не в технике…
В десять часов утра я, как всегда, был у ворот кладбища. Вот появился господин Имамото, а с ним — девочка лет четырех, маленькая, хорошенькая, просто загляденье. Очень на господина Имамото похожая. Я проводил их до могилы, а затем встал неподалеку, чтобы послушать. Впервые за много лет я нарушил строгую инструкцию…
Господин Имамото сначала вызвал жену, Лизу. Та бросила короткий взгляд на девочку, понимающе кивнула и попросила выключить ее голограмму. Что господин Имамото и сделал. Затем он вызвал Джека. Тот также посмотрел на девочку, но улыбнулся и произнес:
— Здравствуй, как тебя зовут?
— Юми, а тебя? — спросила малышка.
— Джек.
— Джек, ты любишь мороженое?
И они стали беседовать. Я хотел еще послушать, но меня неожиданно вызвало начальство, а я когда я вернулся, то Джек и Юми уже прощались:
— Пока, приходи еще! — махал рукой Джек.
