Пэлем Вудхауз - Том 2. Лорд Тилбури и другие
Однако он не привык. Последним словам Перси он просто не поверил, тот вообще не внушал ему доверия, и теперь метался по комнате. Если мы вынесем за скобки то, что тигр не ходит в трусах, мы сможем сравнить его с этим зверем, находящимся в клетке.
Пометавшись в том расположении духа, которое не одобрит философ, он случайно взглянул в окно и застыл на месте. Перед домом остановилось такси, из него вышел этот мерзавец и — кто бы вы думали? — Кэй.
Мгновенно догадавшись, что сейчас они войдут, он немало испугался. Хорошо, для беседы с ними он и прибыл в Лондон — но не в трусах же! Кто будет слушать человека без: брюк? Античный оратор управлялся и в тунике, но как это ему давалось!
Британская дипломатическая служба тренирует своих сынов. Другой стоял бы и мычал; Генри — действовал. Справа была какая-то дверь, и он в нее нырнул прежде, чем мы бы произнесли: «Отягчающие обстоятельства». Осталась щелка дюйма в два, закрыть эту дверь он не решился, поскольку уже открылась другая, в передней.
Послышались шаги, но и все. Он удивился. Вроде бы раньше эти двое непрерывно болтали. Генри не знал, что в кафе гад сделал Кэй предложение, а она обещала подумать. Кто думает, тот не болтает.
Гад, видимо, не думал и начал беседу:
— Наверное, Бифф у себя.
— Где ж ему быть?
— Спит, я думаю.
— И правильно.
— Пойти взглянуть?
— Нет, еще проснется. Они опять помолчали.
— Ну, как? — спросил гад.
— А?
— Вы подумали?
— Я думаю. Надо бы снова выслушать ваши доводы.
— Пожалуйста. Я вас люблю, чтоб мне треснуть.
— Так, так. Что ж из этого следует?
Неприятно слушать, как чужой человек объясняется в любви твоей невесте, но Генри это претило еще и с эстетической точки зрения. Сам он объяснялся достойно, сдержанно, а тут что? Орет, кричит, ничего не разберешь. Но и этого мало — гад замолчал, донеслись какие-то звуки, словно там начинался второй раунд. Генри не верил своим ушам. Если гад не обнимал Кэй, не целовал ее, не вел себя с нею совершенно непозволительным образом, трудно было понять, что же происходит.
Уши не подвели. Когда Кэй заговорила, голос у нее был точно такой, какой и должен быть, если к тебе применили метод, рекомендованный Эдмундом Биффеном.
— Ух! — сказала она.
Генри не одобрил ни тона ее, ни выбора слов. Так ухают те, чьи мечты сбылись; те, кто нашел горшок золота у конца радуги. Кэй не обиделась, не испугалась, не рассердилась, но явно обрадовалась тому безобразию, из-за которого так порицали вавилонских владык.
— Пусти, — продолжала она. — Ты свое доказал. Последующая беседа была бы противна Генри, если бы он ее слушал. Но нет; мысли его перенеслись назад, к тем минутам, когда леди Блейк-Сомерсет объясняла ему, что еще не поздно отказаться от неосмотрительной помолвки. Как она права, как права! Поистине, женское чутье. В жизни должен быть порядок, а Кэй, при всем ее очаровании, явно предпочитает произвол. К тому же приятно ощущать, что Эдмунд Биффен Кристофер не будет с тобой в свойстве.
Беседа продолжалась. Теперь говорила Кэй:
— Надеюсь, ты понимаешь, что мы спятили.
— То есть как?
— Мы ничего друг о друге не знаем…
— Прошу! Моя жизнь — открытая книга. Остался сиротой в раннем детстве. Опекун, он же дядя, послал меня в Малборо и в Кембридж. После Кембриджа — Флит-стрит. Потом — Нью-Йорк. Выгнали, вернулся сюда, поступил к Тилбери. Снова выгнали. Да, да, понятно! Ты заметила, как часто меня выгоняют, и это тебя насторожило. Но теперь все иначе. Бифф собирается купить «Терсдей Ревью», а меня поставить издателем. Сам я себя не выгоню, как-нибудь потерплю.
— Опять Бифф! — сказала Кэй. — Все зависит от него…
— Ну и что? — возразил оптимистичный гад. — Ничего с ним не случится. Остались считанные дни.
— Ему времени хватит.
— Он же сидит здесь!
— Да, правда.
— Пойдем ему скажем, а?
— Он спит.
— Ничего, проснется.
Генри нырнул в шкаф. Дверь распахнулась. Джерри собирался издать радостный вопль, но издал бульканье, какое издает вода, окончательно уходя из ванны. Потом он произнес:
— Ушел…
— Как он мог уйти?
— Посмотри сама.
— Нет, как он мог?
Джерри и сам искал ответа. Он читал о факирах, которые умеют исчезнуть здесь, собраться — где-нибудь там, но не мог причислить к ним Биффа. Значит, тот ушел без штанов. От этой мысли он похолодел, но Кэй предложила ему иную гипотезу:
— Ты не заметил, какие-нибудь остались.
— Да, наверное. Как-то он так поглядывал, словно у него туз в рукаве.
— Куда ж это он пошел?
— Ну, тут все просто. Он хотел помириться с Линдой.
— Они поссорились?
— Она с ним поссорилась. Насколько я понял, она его застала в кафе с секретаршей Тилбери.
— А та — блондинка?
— Еще какая! Несчастная сестра вздохнула.
— Хронический блондинит. Я уж думала, он вылечился.
— И правильно. Это — прощальный завтрак. Не хотел ранить чувства бедной девушки.
— Ну, я пойду, разберусь. Ему нельзя терять Линду. С ней он не пропадет.
— Да, она приятная женщина.
— Очень приятная, а уж его — просто гипнотизирует. Скажет, чтоб не валял дурака, он и не валяет, хотя это трудно себе представить. Схожу сейчас к ней, она тут рядом работает.
— Осторожно переходи улицу!
— Хорошо.
— Не разговаривай с незнакомыми!
— Хорошо, не буду.
— И возвращайся поскорей. Я тебя люблю. Люблю, люблю, люблю, — добавил Джерри для ясности.
«Какая гадость! — думал Генри Блейк-Сомерсет, нервно суча ногами. — Нет, какая мерзость!» Гнев его пылал, а вот ноги — затекли.
3Пока Джерри ждал возвращения новообретенной невесты, сквозь ковер пробивались фиалки, равно как и нарциссы, а воздух полнился тихой музыкой. Видимо, думал он, это похоже на рай, хотя вообще-то раю надо поднажать, чтобы выдержать соревнование.
Однако в раю все на месте, а Кэй — не идет и не идет. Прошли века, когда раздался звонок, и Джерри кинулся открывать; но клич радости замер на его устах при виде довольно противного мальчишки в каскетке. Юный Спенсер, при всей своей изысканности, не был писаным красавцем. Внешность его портили курносый нос и большие очки. Джерри, во всяком случае, показалось, что перед ним — какая-то рыба, приникшая к стеклу аквариума.
— Здрасьте, — сказал посланец. — Это вы?
Джерри несколько растерялся.
— В каком смысле?
— Ну, брюки — для вас? — Спенсер слегка покраснел и отредактировал фразу: — Для вас ли эти брюки?
— Я, знаете, Шусмит…
— А я — Спенсер, Лайонел Спенсер. Рад познакомиться.
— Зачем мне брюки?
— Понятия не имею. Мистер Пилбем велел купить и отнести.
— Пилбем?
— Да, он. Я у него служу.
— Отнести мне?
— Он не сказал. Дал адрес — и все.
— Так, так… Ладно, положи на стол.
— Будет исполнено.
— А это — тебе, — добавил Джерри, вынимая полкроны.
— Ой! — оживился Лайонел Спенсер. — Спасибо вам большое.
— Что до брюк, — сказал Джерри, — отнеси их туда, где купил, они деньги вернут.
Генри Блейк-Сомерсет не хотел появляться на публике. Он знал, как склонны мальчики к беспощадной насмешке. Но тут не выдержит никто.
— Это мои брюки, — сказал он.
Голос без тела очень вреден для нервов. Собеседники подпрыгнули, чувствуя — оба как один, — что у них взлетела макушка. Служи они Кортесу, чьи люди, если верить Китсу, глядели друг на друга, снедаемые страшным подозреньем, коллеги поучились бы у них технике этого дела.
— Что это? — шепотом спросил Джерри.
— Кто-то чего-то сказал, — тихо объяснил Спенсер.
— Это был я, — произнес Генри, выходя из спальни с тем холодным достоинством, какое компенсирует трусики. Он взял пакет, многозначительно посмотрел на Джерри и снова исчез.
— Елки-палки! — заметил Спенсер, и Джерри признал, что ничего другого тут не скажешь.
Когда Генри появился снова, одетый, по словам песни, как последней мо-оды образец, Джерри удалось справиться с мыслью, что недавно ему являлось астральное тело. Облегчения это не принесло. Трудно беседовать с человеком, у которого ты увел невесту. Нет-нет, да возникнет, скажем так, неловкость.
К счастью, и Генри не был склонен к общению. Молча пересек он комнату, молча открыл входную дверь и, взглянув на Джерри тем взглядом, какой понизит температуру на Юконе, ушел навсегда.
Звонок зазвенел снова минут через пять. На сей раз пришла женщина лет под тридцать. Джерри она сразу понравилась.
— Здравствуйте, — сказала она. — Простите, пожалуйста, я — насчет Биффа. Вы Джерри Шусмит?
После всего пережитого он и сам не был в этом уверен, но все же, собравшись, кивнул и спросил в свою очередь:
