Гарольд Роббинс - Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)
— Ваша работа? — спросил Дэвид.
Роза кивнула.
— Я дилетант, как, впрочем, и в игре на фортепьяно. Но таким образом я расслабляюсь, это скрашивает для меня сознание того, что я не гений.
— Мало кто гениален, — сказал Дэвид, — но вы великолепный врач.
— Хотелось бы думать. И все-таки я знаю, что я недостаточно хороший врач. То, что вы говорили сегодня, очень верно.
— Что вы имеете в виду?
— Вы говорили о творческой жилке, о возможности человека создать то, что не может создать никто другой. Великий врач или хирург должен быть именно таким. — Роза пожала плечами. — Я хороший ремесленник, не более.
— Вы не должны судить себя так строго.
— Это не строго, это справедливо. Я училась у действительно гениальных людей, поэтому знаю, о чем говорю. Мой отец тоже гений в своей области. Он может делать с пластмассами и керамикой то, чего не может никто в мире. Зигмунд Фрейд, который дружит с моим отцом, Пикассо, с которым я познакомилась во Франции, Бернард Шоу, который читал лекции у нас в колледже в Англии, — они гении. И всех их объединяет одно: они создают то, что до них никто не мог создать. — Роза покачала головой. — Нет, я точно знаю: я не гений.
Дэвид посмотрел на нее.
— Я тоже.
Отвернувшись к окну, он посмотрел на океан. Роза подошла ближе и встала позади него.
— И я знаю некоторых гениев, — сказал Дэвид. — Дядя Берни основал «Норман Пикчерз». Он один проделал работу, для которой сейчас требуется десять человек. Джонас Корд тоже гениален, но, правда, я не уверен, в какой именно области. Очень жаль, что он умеет так много.
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Отец говорил о нем примерно то же самое.
— Печально, не правда ли? — спросил Дэвид. — Два негениальных человека стоят и смотрят на Тихий океан.
В глазах Розы промелькнули веселые искорки.
— Этот океан тоже единственный в своем роде.
— Громадный, — торжественно произнес Дэвид, — или, как говорят некоторые гении, самый большой в мире. — Он поднял стакан. — Давайте выпьем за это. — Они выпили, и он снова повернулся к океану. — Он теплый, в нем даже, наверное, можно купаться...
— Я думаю океан не станет возражать, если два заурядных человека искупаются в нем.
Дэвид посмотрел на Розу и улыбнулся.
— Вы серьезно?
— Конечно, — рассмеялась Роза. — Плавки вы найдете в ящике в кладовке.
* * *Дэвид вышел из воды и лег на простыню. Повернувшись на бок, он смотрел на Розу, идущую по пляжу. Он перевел дыхание. Она была так женственна, что он почти забыл, что она еще и врач.
Роза опустилась рядом с ним и набросила на плечи полотенце.
— Не думала, что вода такая холодная.
— Вода отличная, — рассмеялся Дэвид и достал сигарету. — Когда я был мальчишкой, мы купались в доках на Ист-Ривер, но это было совсем другое. — Он зажег сигарету и протянул ее Розе.
— Ну как вы чувствуете себя? — спросила Роза.
— Как раз то, что надо, — кивнул он. — Разом развязались все узлы.
— Хорошо, — сказала она, затянулась и вернула сигарету Дэвиду.
— Вы знаете, Роза, — робко начал Дэвид, — когда мама позвала меня на обед, чтобы познакомить с вами, я не хотел идти.
— Знаю, — сказала она, — я и сама не хотела. Думала, вы настоящий разгильдяй.
Дэвид обнял ее, на губах у нее была океанская соль. Его рука нашла ее грудь под купальником. Дэвид почувствовал, как соски набухли под его рукой. Роза положила руку ему на бедро. Он снял с нее купальник и, бросив на песок, прижался лицом к ее груди. Ее руки сомкнулись вокруг его шеи, потом одна рука неистово скользнула по телу, нашла член и помогла ему войти в нее. Голос Розы был хриплым и настойчивым:
— Не бойся, Дэвид, я уже не девушка.
13
Войдя в дом, Роза сразу прошла в спальню. Она взглянула на часы, стоящие на ночном столике. Сейчас должны были передавать шестичасовые вечерние новости. Она включила приемник, и комнату наполнил голос диктора: «Сегодня гордость германской армии — „лис пустыни“ Роммель впервые ощутил вкус песка пустыни, когда в разгар песчаной бури Монтгомери начал теснить его войска к Тобруку. Вполне понятно, что плохо подготовленные итальянские войска, прикрывавшие фланги Роммеля, не выдержали массированной атаки и капитулировали. Потеряв прикрытие флангов, Ром-мель был вынужден начать отступление к морю. Сегодян в Лондоне премьер-министр Уинстон Черчилль заявил...»
Роза выключила радио. Военные новости, ничего, кроме военных новостей. Сегодня ей не хотелось их слушать. Она посмотрела в зеркало на свое обнаженное тело, прижала ладони к животу. Он показался ей тяжелым. Она повернулась боком и снова взглянула в зеркало. Живот по-прежнему был ровным и плоским. Но совсем скоро он начнет полнеть и округляться. Она улыбнулась про себя, вспомнив удивление, прозвучавшее в голосе доктора Мейера:
— Доктор, вы же беременны!
— А я и не сомневалась, доктор, — рассмеялась Роза.
— Хорошо, — произнес он, заикаясь, — хорошо.
— Не расстраивайтесь так, доктор, — сказала она, — как известно, подобное случается со многими женщинами.
Ее удивило чувство гордости и счастья, внезапно охватившее ее. Она никогда не думала, что испытает его. Мысль о ребенке прежде пугала ее. То не был страх физической боли. Она боялась, что беременность оторвет ее от работы, нарушит привычную жизнь. Все оказалось совсем иначе. Ее распирала гордость, она была счастлива. Это было именно то, что могла сделать только она. Пока в истории медицины не было случая, чтобы ребенка родил мужчина.
Роза набросила халат, прошла в ванную и включила воду. Машинально бросила в воду ароматическую соль. Ванная наполнилась приятным запахом. Роза чихнула и, прижав руки к животу, громко рассмеялась. Плод еще даже не сформировался, а ей уже хотелось разговаривать с ребенком. Она посмотрела на свое лицо в зеркало. Кожа была чистой и розовой, глаза сверкали. Роза снова улыбнулась. Впервые в жизни она чувствовала себя по-настоящему счастливой, чувствовала себя женщиной.
Роза осторожно залезла в ванну и села в теплую воду. Долго она размываться не будет. Ей надо быть возле телефона. Около семи будет звонить Дэвид из Нью-Йорка. Ей хотелось услышать радость в его голосе, когда она сообщит ему эту новость.
* * *Дэвид посмотрел на лежащий перед ним гроссбух в кожаном переплете. В этом году доход составил шесть миллионов, в прошлом — около двух. Цифры показывали, как правильно он поступил, заключив контракт с Боннером три года назад.
Правда, большая часть денег достанется Боннеру, но он имеет на это право. Почти весь доход поступил от его больших фильмов, которые он сам ставил и финансировал. Если бы только Дэвиду удалось убедить Джонаса вложить в дело некоторую сумму, когда это предлагал Боннер, то доход мог бы составить десять миллионов.
Дэвида тревожило еще одно обстоятельство. В прошлом году Корд реализовал на рынке значительное количество акций компании. Он покрыл первоначальные вложения и все еще владел двадцатью тремя процентами акций. Обычно наличие такого количества акций обеспечивало контроль над компанией, но акции кто-то скупил, и теперь повторялась история, происшедшая некогда с дядей Берни. Только теперь Джонас оказался по ту сторону баррикады.
Однажды к Дэвиду явился брокер по фамилии Шеффилд. О нем говорили, что он является главой мощного синдиката, вложившего в их компанию значительные средства. Дэвид вопросительно посмотрел на него и предложил сесть.
— Почти год мы пытаемся встретиться с мистером Кордом, чтобы обсудить наши общие проблемы, — сказал Шеффилд. — Но никто не знает, где он и как с ним можно связаться. Мы даже не получили ни одного ответа на наши письма.
— Мистер Корд очень занятой человек.
— Знаю, — быстро ответил Шеффилд. — Мне раньше приходилось иметь с ним дело, и должен сказать, что он довольно странный человек. — Шеффилд достал из кармана золотой портсигар, осторожно достал сигарету, прикурил и убрал портсигар в карман. Затянувшись, он выпустил клуб дыма в сторону Дэвида. — Нашему терпению наступил конец. У нас значительные вклады в вашу компанию.
— Мне кажется, что вкладчикам в плане доходов не на что жаловаться, — сказал Дэвид, — особенно в этом году.
— Похвальная преданность, мистер Вулф, — сказал Шеффилд и улыбнулся. — Но мы оба понимаем, о чем идет речь. Моя группа вкладчиков хотела профинансировать определенные фильмы, что должно было удвоить наши доходы. Мистер Корд не захотел. Мы хотели разработать справедливую схему Деления акций и доходов для основных представителей администрации. Мистер Корд не захотел. И, наконец, мы не желаем, чтобы компания несла некоторые расходы, например, по содержанию отеля «Бульвар Парк».
Да, этот отель ни для кого уже не был тайной. Его называли кремом Корда. Все началось два года назад, когда Джонас попытался снять с девицей номер в отеле, но ему отказали. Тогда, используя в качестве крыши свою компанию, он арендовал несколько этажей в здании отеля на окраине Беверли-Хиллз. В тот день, когда было подписано соглашение об аренде он дал указание на студию подписать контракты с девицами.
