Никос Казандзакис - Христа распинают вновь
Священник задумался на минуту: перед ним снова промелькнули два обнявшиеся ребенка.
— С моего благословения, — сказал он. — Я беру на себя этот грех.
— Нет, я беру его на себя, дорогой отче, — запротестовал Яннакос. — Я тебе не позволю.
— Ребята ждут меня, — добавил он, — это наши воины!
— Идите с богом! Скоро спустимся все вместе, открыто!
— Я тоже пойду! — неожиданно сказал Михелис.
— Пойдем, Михелис, развеешь немного свою печаль.
Он взял его за руку, и они пошли вперед, осторожно ступая в темноте. Яннакос чувствовал теперь необычайный душевный подъем.
— С хорошим началом, дорогой Михелис! Давай встряхнемся немного, брат! До сих пор ты говорил: упади пирог, я его съем! Но разве пирог сам упадет? Рехнулся он, что ли? Протяни же свою руку и хватай его! Давай не будем все сваливать на бога. Он хороший, я против него ничего не имею, но у него много забот, разве ему за всем уследить! Нам надо самим приложить руку. «Почему, волк, у тебя такой толстый загривок?» — «Потому что я сам хожу на охоту!» Давайте и мы выйдем сегодня на охоту… Эй, друзья, пошли! — обратился он к своим товарищам, которые в ожидании сидели вокруг небольшого костра в пещере. Все вскочили на ноги.
— С богом! — сказал Яннакос. — Нас благословил священник. Пошли! Не надевайте ваших туфель на толстой подошве и сапог — от них много шума, он выдаст нас.
Все засмеялись: у них и в помине не было такой обуви! Они обмотали ноги тряпками.
— Ты захватил с собой карманный фонарик, Лукас?
— Разве бывает великий пост без марта? Вот он!
Яннакос посмотрел и засмеялся.
— Его нам подарил бедный капитан Фуртунас, — сказал он. — Теперь он увидит из ада свой подарок и посмеется от всего сердца.
Впереди шли Яннакос с Лукасом, за ними два друга-товарища, Михелис замыкал шествие.
— Вы делайте свое дело, ребята, — сказал он, — а меня оставьте одного, я хочу пройтись по селу.
Ночь была очень темная, лил дождь. Струи вились, как шелковые нити; соединяясь внизу, они разбивались о камни. Время от времени из какого-нибудь дупла раздавался звонкий птичий голос: птица скучала и ждала своего возлюбленного. А сверху, с вершины пророка Ильи, вдруг послышался протяжный вой. Четверо мужчин остановились.
— Волк, — сказал Яннакос, — он тоже голоден.
— А быть может, это пророк Илья, — заметил Лукас. — Ведь и он тоже голоден.
— Нам поможет Святой Волк! — сказал Яннакос. — Пошли, друзья, в селе нас ждут ягнята!
Они снова двинулись. Лукас взял за руку Яннакоса.
— А ты наметил, на кого нам напасть? — спросил он.
— Да! На самого богатого, на самого подлого, на самого скупого! На старика Ладаса. Мы наполним наши бурдюки и мешки до отказа! Пусть ест бедная Саракина, пусть ест и больше не воет.
Немного помолчав, он добавил:
— А однажды ночью мы спустимся и стащим керосин.
— Хлеб и керосин! Ты прав, Яннакос, эти две вещи необходимы человеку, чтобы жить и мстить. Потому что недостаточно только жить.
Они уже подходили к селу. Яннакос остановился и обернулся к своим товарищам.
— Я пойду впереди, — сказал он, — я знаю все закоулки; вы же идите за мной гуськом, держась подальше от меня. Я заберусь на стену первый.
Они вошли в один из пустынных переулков. Приближалась полночь, все село спало глубоким сном.
«Только бы не почуял мое присутствие Юсуфчик, не начал бы опять реветь… — подумал Яннакос, когда они подходили к дому Ладаса. — Дай бог, чтобы он спал…»
Он приблизился к стене и подождал своих товарищей; те подходили один за другим.
— Пошли кругом, через садик, — тихо сказал Яннакос, — стена там невысокая. Дай мне фонарик, Лукас… Пошли, только будьте осторожны!
— Собака у него есть? — спросил один.
— Какая собака у такого скряги! Собаку ведь надо кормить, — ответил Яннакос.
Он обернулся к Лукасу.
— Эй, громадина, — сказал он, — ты останешься на улице и будешь служить лестницей! Мы заберемся на твои плечи и спрыгнем в садик. Если появится опасность, крикни, как сова… Ну, готовы, ребята?
— Готовы!
Великан прислонился к стене, схватил Яннакоса и поставил его к себе на плечи.
— Во имя Святого Волка, — сказал он. — Прыгай!
Яннакос сел на стену, затем спрыгнул в сад. Он постоял у стены, ожидая товарищей; те, один за другим, перемахнули через стену с мешками и бурдюками на плечах.
— Идите за мной, я знаю дорогу… Осторожно!
Они пересекли садик; маленькая дверь была открыта, и все вошли в дом. В верхней комнате слышался храп хозяина.
— Спит, — сказал Яннакос, — нам повезло.
Он зажег фонарик, нашел дверь кладовой и толкнул ее. Они вошли. Пахло маслом, вином, сухим инжиром, гниющей айвой. Посветили фонариком — заблестели раздутые бурдюки и винные бочки на подставках.
— Побыстрее наполняйте мешки, ребята, — прошептал Яннакос.
Один повернул кран бочки и наполнил свой бурдюк вином; другой набрал мешок пшеницы. Яннакос налил в свой бурдюк масла, потом взял мешок и набил его зерном. Посмотрел кругом, увидел веревочную лестницу, висевшую на стене.
— Слава тебе, господи, — сказал он, — вот и лестница, а то трудненько было бы все это перебросить! Бог ворует вместе с нами! Ну, ребята, пошли!
Они взвалили бурдюки и мешки на плечи, взяли лестницу, снова пересекли садик, укрепили лестницу на стене и поднялись по ней со своим тяжелым грузом. Лукас принимал мешки, бурдюки и ставил их на землю. Потом все по очереди становились на плечи Лукаса и прыгали на землю. Только Яннакос задержался, усевшись на стене, — ему не хотелось спускаться.
— Братья, — сказал он, — подождите одну минутку, я посмотрю на своего ослика и тотчас же приду.
— Оставь ослика, Яннакос, — сказал Лукас, — пойдем! Кто знает, что может случиться…
— Не могу, — сказал Яннакос, — не могу! Одну минутку, и я вернусь.
Яннакос снова спустился в садик.
Товарищи нахмурились, но не сказали ни слова и стали ждать его затаив дыхание: не дай бог, пройдет кто-нибудь по улице, не дай бог, откроется какая-нибудь дверь!
— Вы вдвоем идите, — сказал Лукас товарищам. — Идите вперед. Лучше нам пробираться врозь. А я его подожду.
Он помог им. Они вскинули мешки на плечи и скрылись в темноте. А Лукас сел на землю прямо под дождем и стал ждать Яннакоса.
И вдруг раздался радостный рев, похожий на звук труб второго пришествия. «Черт побери этого ослика, — пробормотал Лукас, — он поднимет на ноги все село!»
В доме открылось окно, послышался голос старика Ладаса:
— Пенелопа, ты спишь? Эй, Пенелопа, что случилось с осликом? Почему он ревет?
Но никто не ответил. Рев прекратился, снова зашумел дождь. Лукас поднял голову — какая-то тень обозначилась на стене. Великан вскочил, прислонился к стене и схватил Яннакоса за ноги.
— Идем, Лукас, идем! Мне кажется, старик проснулся.
Они вскинули бурдюки на плечи и двинулись в путь.
— Все-таки исполнил свое желание, — сказал Лукас, когда они вышли из села.
— Да, — ответил Яннакос и вздохнул. — Если бы я мог перенести его через стену, клянусь своей верой, я бы его забрал… А где Михелис? — спросил он с беспокойством.
— Он, наверно, уже закончил свою прогулку и вернулся обратно. Пошли быстрее!
Они молча продолжали свой путь.
Поп Фотис и Манольос не спали, ожидая их возвращения. Уже рассветало, небо на востоке посветлело, стало голубоватым; дождь прекратился, но было еще пасмурно. Вдруг они услышали приближающиеся крики и оживленные голоса.
— Идут! — воскликнул Манольос и выбежал из пещеры.
Показались четверо мужчин с тяжелой ношей. Они зажгли фонарик, чтобы освещать им дорогу. Их лица горели от радости. Впереди, взвалив на плечи бурдюк с вином, шел Яннакос.
— Тысяча приветов, — крикнул он, — от старика Ладаса, от доброго щедрого человека. Помощь малая, говорит он, но его любовь к вам велика! Он шлет вам это вино, чтобы вы выпили за его здоровье!
— Вот, пожалуйста, есть оливковое масло, чтобы вы промаслили свои кишки, — добавил Лукас, опуская бурдюк с маслом к ногам священника. — А если вам еще понадобится, говорил Ладас, так полны масла и другие бурдюки.
— Вот, пожалуйста, есть пшеница, чтобы поели несчастные дети, за которых у него болит душа. Это тоже велел передать вам Ладас! — добавили и остальные два товарища, снимая с плеч полные мешки.
— Дай бог ему здоровья, — ответил, улыбаясь, отец Фотис, — и пусть он ему заплатит с процентами! Я тут же сяду и напишу Ладасу письмо, что четыре ангела вошли ночью в его дом, взяли дорогие подарки, возложили их на свои крылья и принесли к нам, на Саракину. И подпишу вексель на подарки. Пусть ему заплатят в загробной жизни.
— И напиши ему, дорогой отче, — добавил Яннакос, хохоча, — что один из ангелов намеревался разбить остальные бочки и продырявить бурдюки, чтоб вылилось вино и оливковое масло, но в последнюю минуту ему стало жалко, — не старика, конечно, он пожалел, а вино и масло!
