Франсуа Шатобриан - История последнего из Абенсераджей
Стремительно вскочив, Лотрек бросился в объятия мавра.
— Абен Хамет! — воскликнул он. — Не думай, что ты превзойдешь меня великодушием. Я француз, Баярд посвятил меня в рыцари, я пролил кровь за своего короля и, подобно моему восприемнику и моему властелину, буду рыцарем без страха и упрека. Если ты останешься здесь, я умолю дон Карлоса отдать тебе руку его сестры, если же ты покинешь Гранаду, никогда ни единым словом любви я не смущу покоя твоей возлюбленной. Ты не унесешь в изгнание гибельную мысль о том, что Лотрек, бесчувственный к твоей добродетели, постарался воспользоваться твоим несчастьем.
И юный рыцарь прижал мавра к груди с пылом и живостью истинного француза.
— Рыцари, — сказал в свою очередь дон Карлос, — меньшего я и не мог ждать от сынов столь прославленных семейств.
Абен Хамет, чем вы докажете, что вы — последний из Абенсераджей?
— Своими поступками, — ответил Абен Хамет.
— Я восхищаюсь ими, — сказал испанец, — но, прежде чем высказать свою мысль, хотел бы видеть еще какое-нибудь доказательство вашего происхождения.
Абен Хамет снял с груди наследственный перстень Абенсераджей, который он носил на золотой цепочке.
Увидев перстень, дон Карлос протянул руку несчастному Абен Хамету.
— Доблестный рыцарь, — сказал он, — я признаю в вашем лице достойного потомка королей. Вы оказываете мне честь, желая стать членом моего семейства, и я принимаю поединок, которого, приехав сюда, вы втайне искали. Если я буду побежден, все мои владения, некогда принадлежавшие вашим предкам, будут вам неукоснительно возвращены. Если же вы не желаете сражаться, примите мое предложение: обратитесь в христианство, и я отдам вам руку моей сестры, которую просил для вас Лотрек.
Как ни велико было искушение, но у Абен Хамета хватило сил его превозмочь. Хотя в душе Абенсераджа звучал голос всемогущей любви, мавр не мог без ужаса подумать о слиянии крови преследователей и преследуемых. Ему казалось, что тень предка восстанет из гроба и упрекнет его за этот святотатственный союз.
— Неужели, — с отчаяньем воскликнул он, — я должен был встретить здесь такие возвышенные сердца, такие благородные души только для того, чтобы больнее почувствовать их утрату? Пусть решает Бланка. Пусть она скажет, как я должен поступить, чтобы стать достойным ее любви.
— Возвращайся в пустыню! — сказала Бланка и лишилась чувств.
Абен Хамет простерся на полу, благоговея перед Бланкой больше, чем перед небесами, потом, не произнеся ни слова, ушел. В ту же ночь он выехал в Малагу и сел на корабль, отплывавший в Оран. Вблизи этого города он встретился с караваном, который раз в три года выходит из Марокко, пересекает всю Африку, идет через Египет и в Йемене вливается в караван, направляющийся в Мекку. Абен Хамет присоединился к пилигримам.
Бланка, чьей жизни вначале угрожала опасность, выздоровела. Лотрек, верный слову, данному Абенсераджу, уехал и никогда ни единым словом любви или скорби не нарушил уныния дочери герцога Санта Фэ. Ежегодно, в ту пору, когда обычно ее возлюбленный приезжал из Африки, она отправлялась в Малагу и бродила там по горам; сидя на скале, она смотрела на море, на далекие корабли, потом возвращалась в Гранаду. Остальное время она проводила среди руин Альгамбры. Она ни на что не жаловалась, не плакала, не говорила об Абен Хамете; непосвященный счел бы ее счастливой женщиной. Из всей семьи она одна осталась в живых. Отец ее умер от горя; дон Карлоса убили на поединке, где вместе с ним сражался Лотрек. Никто так и не узнал, какая участь постигла Абен Хамета.
Если выйти из Туниса через ворота, ведущие к развалинам Карфагена, путник увидит по дороге кладбище. Мне показали на этом кладбище пальму и под ней могилу, которую называют могилой последнего из Абенсераджей. Она ничем не примечательна, камень, лежащий на ней, совершенно гладок, и лишь посредине резцом выдолблено, по мавританскому обычаю, небольшое углубление. В этой могильной чаше скапливается дождевая вода, и вольные птицы, опаленные беспощадным зноем, утоляют там свою жажду.
Примечания
1
Боабдил (Абу — Абдаллах), последний король мавританской Гранады, сдал этот город испанцам в 1492 г.
2
Лотофаги — в греч. мифологии — племена Африки, питавшиеся плодами лотоса.
3
Вента — здесь. — трактир, харчевня.
4
Французский король Франциск I (1515–1547) вел многочисленные войны с императором так называемой Священной Римской империи Карлом V. В битве при Павии (1525) Франциск I попал в плен и в течение года содержался в Мадриде; в 1526 г. он подписал Мадридский мир и был освобожден Карлом V.
5
Мусульмане без конца повторяют эти слова, применяя их почти ко всем случаям жизни. (Примечание автора.)
6
Мориски — мавры — мусульмане, оставшиеся в Испании после завоевания последнего мавританского королевства — Гранады (1492). Сохранив арабский язык и обычаи, они стали испанскими подданными. В XVI в. были насильно обращены в христианство, но, несмотря на это, подвергались жестоким преследованиям. Мориски восстали в 1568 г. По — видимому, Шатобриан, говоря о войне с морисками, и имеет в виду подавление этого восстания в 1570 г.
7
Кортес Эрнандо (1485–1547) — испанский конкистадор, в 1519–1521 гг. завоевавший территорию Мексики. Конкистадоры во главе с Кортесом грабили и истребляли коренное индейское население.
8
Легкая закуска (исп.).
9
Эта надпись вместе с некоторыми другими существует в действительности. Нет надобности повторять, что это описание я сделал, когда был в Альгамбре. (Примечание автора)
10
Фирман — указ султана за его подписью.
11
Баярд (Пьер дю Терайль, 1476–1524) — французский военачальник, отличавшийся исключительной храбростью и великодушием. В литературных памятниках он назван рыцарем без страха и упрека.
12
Монтесума (р. ок. 1466 — ум. 1520) — наследственный верховный вождь индейского племени ацтеков и глава союза индейских племен на территории Мексики. В период завоевания Мексики испанцами (1519–1521) был захвачен в плен Кортесом и предательски убит.
13
Этот романс уже известен читателям. Я сочинил слова на мотив песни горцев Оверни, замечательный по своей простоте и трогательности. (Примечание автора.)
14
Во время путешествия по гористой местности между Алхесирасом и Кадиксом, я остановился в венте, окруженной со всех сторон лесами. Я застал там лишь мальчика лет четырнадцати-пятнадцати и девочку приблизительно того же возраста, брата и сестру, которые плели у очага камышовые циновки и пели. Слов песни я не понял, но запомнил ее несложный и простодушный мотив. Погода была ужасная, и я провел в венте два часа. Мои юные хозяева так долго повторяли куплет за куплетом, что мне легко было выучить напев. На этот мотив и был написан романс Абенсераджа. Быть может, маленькие испанцы пели как раз про Абен Хамета. К тому же, сочиняя диалог Гранады и короля Леона, я подражал испанскому романсеро. (Примечание автора)
15
Все знают мотив «Испанских безумств». На него не было слов — во всяком случае, слов, подходящих к его строгому звучанию, исполненному религиозных и рыцарских чувств. Я попытался передать эти чувства в романсе о Сиде. Без моего ведома он стал известен публике, и знаменитые композиторы оказали мне честь, украсив его своей музыкой. Но так как я сочинил его специально на мотив «Испанских безумств», то, если забыть об этом, один из куплетов превратится в бессмыслицу:
Слагать хвалы не уставала лесть,
Но я тебя и в песне одолею, и т. д.
Наконец, эти три песни потому лишь имеют какую-то ценность, что написаны на старинные, истинно национальные мотивы. Кроме того, они приближают развязку. (Примечание автора.)
