Генри Грин - Возвращение «Back»
Он медленно переместил взгляд на кухню. Видимо, он пока слаб, а ему еще столько нужно спросить у Розы. А он, болван, не знает, с чего начать.
Она вернулась и принесла две чашки. Ну вот, кроме этих темных волос, она совсем прежняя.
— Я только начала заваривать, а тут вы.
Она протянула чашку, но увидев, что он дрожит, поставила ее на стол.
— Не могу, — виновато сказал он.
Она присела к столу и, глядя на него из-за краев чашки, принялась короткими глоточками пить чай. Оба сидели в полной тишине и настороженно смотрели друг на друга. Ему так много надо ей сказать. Но как? Эта невозмутимость и что-то новое, чужое в ее лице пугало его.
— Да что с вами? — не выдержала она.
Вот, что, — догадался он. — Ее глаза. Конечно, она же ничего не знала все эти годы. Думает, он ее бросил, вот и смотрит, как на врага. Но это ничего, он хорошо знает, это ничего. И окончательно потерял дар речи.
— И как вы все умудряетесь так одеваться? — ледяным голосом, разглядывая его костюм.
Да что же я такого сделал? — думал он. — Она как будто рехнулась, в самом деле.
И с чего вдруг такое бесстрастие? И это хладнокровие? У него совсем пересохло во рту, и — с ужасом представляя, чем это может кончиться, — он потянулся к чашке. Благо она была с блюдечком.
— Так-то оно лучше, — сказала она. — Пейте и уходите. Господи! — он уронил чашку. Он так и знал. — Ну вот, смотрите, что вы натворили, — она выбежала за полотенцем. — Возьмите, — бросила она. Он промокнул брюки. — А как же мои чехлы? — он, шатаясь, встал и принялся покорно вытирать обивку.
— Роза, — простонал он.
— Какая еще роза?
И тут его осенило: ну конечно, она, как и мать, совсем потеряла память. Значит, торопиться не стоит, — решил он и вернулся к тряпке.
— Вот, кажется, все. Простите, мне очень стыдно.
— Ну что мне с вами делать? — почти улыбаясь. Весь чай, в конце концов, остался на костюме.
— Я ужасный разиня, — протянул он с видом провинившейся собаки, так что сердце ее обязано было сжалиться.
— Кажется, еще осталось в чайнике, — и, видимо, не желая показать свои чувства, удалилась на кухню.
Он опустился в кресло. Вскоре она вернулась с новым чаем, но на этот раз без блюдца.
— Я непременно достану замену.
Она не сразу сообразила. Слово вылетело у него случайно, это был инженерный жаргон. Но поняв, что он не шутит и всерьез собирается купить новую чашку с блюдцем, топнула ногой.
— Только этого не хватало! Уверена, что не буду рада видеть вас снова. Не то войдет у вас в привычку, знаю я вас. Я бы и сейчас не пустила, просто ненароком узнала, что мистер Мидлвич сегодня дома, он живет тут у меня напротив.
— Мидлвич?! — он ужаснулся.
— Опять начинается…
— Мидлвич?? — и растерялся.
— Слушайте, что вы у меня выпытываете? Имена жильцов? И на что вам далась наша развалюха? Или надеетесь, вам тут выпадет дважды?
— Выпадет? Мне?!
— По пайке в руки. В стране дефицит.
— Да, черт возьми, — чуть не хохоча от этого безумия.
— Да, что-что, а хорошие чашки нынче редкость. Но я, чтоб вы знали, не принимаю подарков от незнакомых мужчин, так-то.
Как она может так невозмутимо, так прямо нести в глаза этот бред? Камень, камень, а не женщина, лед. Он подозрительно сощурился.
— Значит, Мидлвич. Не тот ли, что из СЭГС?
— Знаете, что: допивайте-ка свой чай и будьте здоровы.
— Только когда ответишь: он?
Она сжала рот. Наступила долгая пауза, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Чудовищное самообладание, он не верил своим глазам.
— Слушайте, ну почем мне знать? — не выдержала она.
Значит, в яблочко, решил он, пошла на попятную. Он аккуратно, чтобы не разбить, вернул чашку на стол. Дрожь почти угомонилась. Мидлвич — это замечательно.
— Ну, неужели ты меня совсем не помнишь?! — взмолился он.
— Опять двадцать пять!
— Господи…
Молчание.
— Значит, вы так на жизнь зарабатываете? Все по людям ходите, по домам побираетесь? — нарушила тишину.
Он не отвечал. Пусть говорит глупости, не знает, как выкрутиться.
Молчание.
— Эй, у вас остывает. Честное слово.
— Роза, я виделся с Ридли, — глядя на нее глазами провинившейся собаки.
— Опять вы за свое? Вот пристали со своими загадками. Ну и кто такой этот ваш Ридли?
Он открыл рот с видом совершенного болвана.
— Да перестаньте на меня таращиться. Со мной такое не впервой. И поэтому знаете что? Спускайтесь с небес на землю и скатертью вам дорожка.
— Не впервой?
— Случалось. Ну, принимали за кого-то. С кем не бывает? Наверное, у меня в этом городе где-то двойник, так-то. А хотя, с чего я должна вам все рассказывать? — разгладив на коленях юбку.
— У тебя потеря памяти, милая, — силясь улыбнуться.
— Что? Вызвать полицию? Знаете что? С меня довольно. И вообще, за кого вы меня принимаете? И сейчас же сознавайтесь, почему вы не в армии? И никакая я вам не милая. Что вы обо мне выдумали? — Она распахнула перед ним дверь. — Хотите, я позову мистера Мидлвича? Уж он-то наверняка приведет вас в чувство.
— Да. Имею честь быть с ним знаком.
— А его нет дома. Это я так, нарочно, чтобы вы отстали.
Чарли рухнул в кресло и в изнеможении уронил голову на колени. Победное очко за ним.
— Значит, вы у подъездов подкарауливаете? — кажется, ей стыдно за себя, подумал Чарли. — Жильцов выслеживаете? Стыда на вас нет, как я погляжу. А теперь, пора бы вам и честь знать.
Он ее не слушал, додумывал про себя какую-то новую мысль.
— Ну что еще не слава богу? — не выдержала она.
— Ты сказала, тебя, действительно, принимали за другую?
— Вот заладили! И что с того?
— И все последнее время тоже?
— Сто лет ничего такого!
— Так в том-то и дело. В смысле, то-то и оно. Так, говоришь, последнее время тебя ни с кем не путали?
Он полагал, что если Роза, допустим, умерла пять лет назад, то, возможно, ее уже забыли. Он ухватился за эту мысль, несмотря на ее очевидную абсурдность.
— Вот завели шарманку. Но причем тут я? И кто вы такой, черт возьми? — она прикрыла входную дверь. Вид у него, видимо, совсем сумасшедший, если она боится, что его увидят. — Значит так. Вопросы задавать буду я, и слушайте, что я вам скажу. Вы врываетесь в мой дом, теряете на пороге сознание и летите вниз головой прямо мне в руки. И как только я спину с вами не потянула, удивляюсь.
Она приблизила к нему свое прекрасное лицо, и он испуганно закрыл лицо руками.
— О, Роза, как ты могла?! — промычал он сквозь пальцы.
— Опять мы за старое! Кстати, как, вы говорите, вас зовут?
Он глупо разинул рот. Так прошла минута.
— Вот умора-то, ну ладно, будет хотя бы, о чем с матушкой посмеяться, — сказала она.
— Как бы не так.
— Послушайте, это уж слишком. Вон отсюда, и наше вам спасибо. Что вы, вообще, командуете? И какое вам дело, смеяться мне с мамой или нет?
— Мне пришла одна мысль — вам можно.
Он и правда, подумал, что обе эти страдающие потерей памяти мать с дочерью могут с очень высокой долей вероятности смеяться, аж до колик в боку.
— Ну, благодарствуем! А теперь сделайте милость, проваливайте к чертям собачьим. Конечно, у нас все для фронта, все для победы, была бы только воля, но всему есть предел и нянчиться с незнакомцами, простите, не по моей части.
Он, словно жалкий пес, поник головой.
— Знаете, вам нужно здоровое питание. Вот идите в армию. Две-три недели солдатского пайка и станете как новенький.
— Но я демобилизован. У меня отняли ногу. Я не писал тебе?
Мисс Витмор хотела ответить, но, опустив взгляд, увидела, где ткань на его ноге проседала глубокой складкой, как будто над пустотой. И озадаченно нахмурилась.
— Меня выпустили в июне, — сказал он.
— Выходит, вы из плена?
Он молчал.
— Вернулись, значит. Тогда понятно. Представляю, каково вам! А давайте, будем считать, что ничего не произошло. Ну обознались, с кем не бывает? Кстати, вы не первый и не последний. Меня часто с кем-то путают, и вполне уважаемые люди — подходят на улице и заговаривают. И ничего, потом не обижаются. А вы? Что же вы так убиваетесь? Видели бы вы себя. Я и дверь закрыла, чтобы соседей не пугать. Давайте-ка, собирайтесь духом и ступайте себе с богом.
— Они называли тебя Розой?
Она, опустив голову, молчала и чувствовала на себе его взгляд, полный отчаяния. И боялась смотреть ему в глаза, сказать слово, поскольку все, на самом деле, так и было.
— Меня прислал твой отец, Роза.
Она молчала.
— Мистер Грант, Роза.
Она резко отвернулась, спрятала лицо.
— Роза? Ты ведь не будешь отрицать, что он твой отец?
— Ладно, скажите, как вас зовут.
— Чарли Саммерс, — с готовностью ответил он.
— Впервые о таком слышу, — она повернулась к нему. И он увидел на ее лице то, что никогда, насколько знал, не водилось за Розой, — стыд.
