Эльза Триоле - Анна-Мария
Теперь все это уже отошло в область предания. Лебо, окончательно тут обосновавшись, окончательно стал майором Лебо. События стерлись в памяти людей. Лебо умело распоряжался своим поместьем, скупая прилегавшие к нему участки, занимался сельским хозяйством, что при существовавших продовольственных трудностях кормило человека во всех смыслах. Майор Лебо располнел и имел цветущий вид, так же как все его семеро детей. Самой утомленной в семье казалась мадам Лебо. Эта женщина, высокая, статная, с властным лицом, что никак не вязалось с ее характером, по-прежнему никому в доме не перечила и считалась со всеми — с мужем, с детьми, с прислугой. Детям — старшему исполнилось шестнадцать, а младшему год — было где развернуться в доме и в саду, как того и желал их отец. Семья любила поесть, и Лебо сам проверял качество продуктов. Он был примерным отцом и образцовым мужем. Стоило мадам Лебо заикнуться, что ей чего-либо не хватает или что в доме не все исправно, как майор Лебо немедленно брался за дело. Он следил за тем, чтобы были прочищены умывальники, пришиты кольца к занавесям, смазаны дверные петли… У детей были велосипеды, самокаты, пинг-понг, лыжи, мячи, погремушки. Оба старших мальчика уже два года учились в парижском лицее и жили в лицейском интернате, и с ними там носились, как с сыновьями героя. Семья хранила патриархальный уклад, и у себя дома Лебо был неограниченным и обожаемым властелином.
Лебо вернулся домой довольно поздно: гараж Феликса находился в двадцати километрах к югу от П., а поместье — в пятнадцати километрах к северу, да еще приходилось ехать через весь город П. Дети уже спали; мадам Лебо, в пеньюаре, спустилась из спальни и села против мужа, устроившегося за большим полированным столом темно-красного дерева, где был накрыт ужин. Лебо изящно отрезал крылышко цыпленка: по вечерам он ел очень умеренно.
— Тебе дважды звонили из Парижа… Лулу сильно кашляет, надо бы завтра позвать врача… — И мадам Лебо продолжала свой доклад. — Ах да, — сказала она в заключение, — тебя больше часа дожидался лейтенант Лоран, сказал, что заедет еще раз сегодня вечером. Он в П.
Лебо несколько излишне резким движением поставил бокал.
— Удивительно, до чего ты недогадлива, Розали! Неужели не могла оставить его ночевать?
Властное лицо мадам Лебо окрасилось в цвета, предвещавшие грозу, и, сдерживая слезы, она кротко произнесла:
— Не брани меня, Альбер! Я прекрасно сознаю, до какой степени я недостойна тебя. Я всегда знала, что в один прекрасный день ты станешь великим человеком, и мне тогда не дотянуться до тебя…
Глаза ее увлажнились. Лебо взял руку Розали, погладил:
— Конечно, Розали, я предпочел бы, чтобы этот парень был у меня под боком, но плакать нечего. Слушай… Это, наверное, он.
Послышались выхлопы машины, шум нарастал, как гром…
— Вот видишь, ничего не потеряно.
Лебо встал и вышел на крыльцо. Действительно, из машины выскочил лейтенант Лоран и с присущей ему суетливостью взбежал по ступенькам крыльца.
— Я в отчаянии, что вам пришлось дожидаться меня, — сказал Лебо. — Вы ужинали? Хорошо, в таком случае пройдемте прямо в кабинет.
Розали исчезла, они остались одни в огромном кабинете, достойном директора банка или председателя правления крупного торгового дома.
— Приступим прямо к делу, — сказал лейтенант, бросая перчатки в пилотку. — Я снова виделся с генералом де Шамфором. Замечу в скобках: он потерял мать и очень горюет. Мне даже с трудом удалось заинтересовать его волнующими нас вопросами. Все время, пока мы беседовали с ним, он явно думал о чем-то другом. Мать многое значит в жизни человека, даже пожилого, даже генерала. Впрочем, де Шамфор еще хорош собой, очень, очень хорош, именно такая внешность, какая нам нужна для представительства…
Лебо играл очками, не поднимая глаз.
— Несомненно… Если генерал полностью согласен с нами, то он для нас — крупный козырь; но позволю себе заметить, что он легко может стать и помехой.
— Беру это дело на себя. — Лейтенант казался совершенно уверенным в своих силах. — Его не так уж трудно поймать на удочку католицизма, традиции, морали…
Лебо улыбнулся, показывая мелкие жемчужные зубки, — зубы совсем уж неприличные для мужчины.
— Вы, кажется, сделались психологом, лейтенант?
— Я всегда им был, друг мой, просто работа, недосуг…
Без всякого перехода Лебо снова заговорил серьезным тоном:
— Связались вы наконец с теми людьми с аэродрома?
— Нет еще…
В ответ на нетерпеливый жест Лебо лейтенант повысил голос:
— Я бы попросил вас, майор… вы хотите, чтобы все делалось в одно мгновение! Я и так работаю за десятерых… У меня, правда, есть на примете один помощник… Вы, вероятно, знали Ива де Фонтероль? Его звали тогда лейтенантом Жераром и он был сброшен где-то поблизости…
— Жерар? Конечно, знаю. У меня с ним были одни неприятности. Для начала он дал ФТП схватить себя за горло… Потом смылся в Париж из-за какой-то бабенки. Ветрогон этот лейтенант!.. — Лебо осекся. — Что с вами?
Лоран что-то искал в карманах, в портфеле, и стремительность его движений напоминала вихрь, пронесшийся в листве деревьев.
— Я ищу письмо Ива к вам… Куда я мог его девать? Ага, вот оно, нашел!
Лейтенант держал письмо, словно пойманную бабочку. Лебо надел очки, развернул письмо, прочитал его, снял очки.
— Согласен, — сказал он.
— Да? Так прислать его к вам?
Лебо ответил не сразу. Он встал со своего председательского кресла, почти что трона, прошелся по пушистому ковру густого красного цвета.
— В конце концов, — прервал он молчание, — пусть лучше он, чем кто-нибудь другой. В конце концов прошлое, то, что было вместе пережито, связывает людей… Перейдем к очередным делам. На чем мы остановились?
И, увидев, что Лоран вытащил записную книжку, Лебо остановился перед ним:
— Неужели вы все записываете! Какая неосторожность!
— Да не будьте вы таким придирчивым, Лебо, — отозвался лейтенант и закачался, как тростник на ветру. — Бросьте разыгрывать из себя вождя, мне это наконец надоело. Намерены вы слушать или нет?
Лебо обошел огромный стол и уселся на свой трон. Лицо его стало густо-розовым.
— Я вас слушаю, — сказал он.
— Мне удалось, — сказал лейтенант, — пристроить у генерала все остатки сброшенного с парашютами оружия, а это немало. В его замке имеется обширное подземелье с выходом в пятистах метрах, прямо в поле… Оружие более позднего поступления вывезти труднее: оно у нас есть, но таскать его повсюду…
В знак согласия Лебо кивнул головой.
— Трудно вывезти и трудно спрятать, — отозвался он. — Сегодня я виделся с одним человеком, который решительно отказался хранить оружие у себя, хотя и обязан мне всем, хотя это и в его собственных интересах… я, конечно, вразумлю его, но поддается он туго. Сколько времени вы предоставите мне?
Лейтенант, скрестив ноги, откинулся в кресле и тут же снова выпрямился:
— Неделю… идет?
— Надеюсь…
— Нет. — Это «нет» прозвучало так, словно лейтенант произнес его всем телом. — Нет, мне нужна уверенность, твердая уверенность… Вы себе представляете: у меня на руках грузовик с оружием — и некому его принять! А жандармы и полицейские как с цепи сорвались. На всех мостах останавливают машины и обыскивают их — как бы кто не провез десяти литров вина или десяти килограммов муки… Вы представляете себе всю опасность? Что они скажут, если вместо товаров черного рынка найдут оружие, принадлежащее армии…
— Не беспокойтесь, я все улажу, гарантирую вам… Скажите лучше, когда вы надеетесь повидать людей с аэродрома?
— Завтра-послезавтра.
— Прекрасно, прекрасно, прекрасно… Видите, как все отлично складывается. По-моему, просто великолепно. Пойдем пропустим по стаканчику. У вас есть где остановиться в П.? А то вы всегда желанный гость у нас, на вилле…
Лебо встал и открыл дверь в столовую.
— С удовольствием приму ваше приглашение, если не буду вам в тягость. Гостиницы в П. отвратительные. А виллу вы себе, Лебо, обставили на славу!
Он рассматривал столовую: тяжелая мебель красного дерева, на стенах картины — большая башня в П., горный пейзаж, девушка, греющаяся на солнце…
— Устраиваемся понемногу… — Лебо огляделся, медленно и осторожно откупоривая бутылку шампанского. Он действовал так умело, что его можно было принять за официанта. — Многое привезено мною из Швейцарии: я недавно там побывал.
— Да что вы!
Пробка выскочила с приличествующим шумом, и бокал Лорана наполнился белой пеной.
— Что тут удивительного?.. Достаточно холодное?.. Почему моя поездка в Швейцарию произвела на вас такое впечатление?..
Майор и лейтенант относились друг к другу явно неприязненно.
— Прекрасное шампанское, — ответил лейтенант и поставил свой бокал. — Вы знаете, что даже генерал де Шамфор в курсе ваших поездок в Швейцарию. Ему сообщили, что вы спекулируете валютой, и он поставил передо мной вопрос ребром… Генерал крайне щепетилен в подобных вещах… Если позволите дать вам совет, дорогой майор, ограничьте свою, с позволения сказать, деятельность.
