Василий Шукшин - Ваш сын и брат
– Будет вам! – сказал Степка. – Чего взялись? Нашли время…
– Да ну его! – Отец высморкался и полез за кисетом. – Приехал, расхвастался тут… Подарков навез, подумаешь!
Игнат даже растерялся.
– Тять, да ты что, на самом деле?
Степан незаметно толкнул его в бок – "не лезь".
– А то – уехали, на метре там разъезжают!.. "Хорошо живем!" Ну и живите, хрен с вами! Тот дурак молодой – тонже… Чего ты его сманил туда, Максима-то? Что он там ошивается? Гнать его надо оттуда, а ты подучиваешь, как ему скорей квартиру с сортиром получить. Умник!
– Ну и тут тоже – не рай, – рассердился и Игнат. – Что он тут будет делать, молодой парень? Ни выйти никуда…
– А Степка что делает?
– И Степке, думаю, не сладко… Привык просто. Невелинка услада – топором всю жизнь махать.
– Дак если уж вы там такие умные стали – приезжайте, садитесь на машины да работайте. Вон их сколько!.. Город без вас не обедняет, я думаю. И жизнь счас здесь вовсе не танкая уж захирелая. Самим ее надо делать, а не гоняться за рубнлем сломя голову. Или вы на готовенькое приедете? Трепанчи!.. Да еще хвастаются приезжают… Подарки везут. Нужны они мне, твои подарки, как гармошка попу. Поп, он с кадилой проживет, а мы без твоих хромовых сапог обойдемся.
– Ну тять… я не знаю. Я хотел как лучше…
– "Лучше"… Умные люди делом занимаются – вот это лучше. А ты дурочку валяешь. И не совестно? Сильный, дак иди вон лес валить – там нуждаются. Кто ее тебе дал, силушнку-то? Где ты ее взял?.. Здесь? Здесь и тратить надо. А ты – хвост дудочкой и завеялся в город: смотрите, какой я сильнный! Бесстыдник! Дед твой был бы живой, он бы тебе поканзал силу. Он бы тебя в узелок завязал с твоей силой, хоть и старик был. У него вот была сила! Дак его добром люди споминают, не зря прожил. А ты только людей смешить ездишь по городам. "Культура тела"! Он вот зря не хочет стукнуться с тобой, – Ермолай показал на Степана, – а то бы ты улетел со своей культурой тела… в воду вон.
– Ну хватит. – Степан поднялся. – Тять, пошли домой.
– У тебя деньги есть? – спросил тот.
– Есть. Пошли.
Старик поднялся и не оглядываясь пошел первым по тропке, ведущей к огородам. Игнат и Степан шли сзади.
– Чего он? – Игната не на шутку встревожило настронение отца…
– Так… Ждал тебя долго. Сейчас пройдет. Песню спой с ним какую-нибудь.
– Какую песню? Я их перезабыл все. А ты поешь с ним песни?
– Да я ж шутейно. Я сам не знаю, чего он… Пройдет.
Опять шли огородом друг за другом, молчали. Игнат шел за отцом, смотрел на его сутулую спину.
– У него, что, слушай, – действительно одно плечо ниже или пиджак так идиотски пошит? – спросил Игнат тихонько.
Степан посмотрел на отца, пожал плечами.
– Не знаю. Что-то не замечал.
…Утро. Степан с отцом вкапывали на дворе большой вонротный столб.
Подошли плотники с топорами и ножовками за поясами. Поздоровались.
– Чего это вы? – спросил один из плотников. – С утра пораньше…
Ермолай нахмурился и ничего не сказал. Степан усмехннулся.
– Братенъ вчера силенку пробовал.
– Неужели выдернул? Не может быть…
Ермолай строго посмотрел на того, кто усомнился.
– Может, попробуешь поборешься с ним?
– Из меня борец…
– Он с женой приехал?
– С женой, – ответил Степан. – Жена мировая.
– Здорово гульнули вчера?
– Маленько гульнули, – хотел соскромничать Ермолай и тут же добавил: – Ефим Галюшкин на карачках домой ушел. Седня прибежал похмеляться, говорит: все руки вчера отдавили.
Посмеялись.
– Ну-ка, помогите.
Взялись за столб, подняли насколько можно и всадили в ямку.
– Будь здоров, Игнаха, – сказал при этом один из плотнников. – Валяй на здоровье городских силачей, чтоб знали наших.
Ермолай разгладил бороду.
– У его шешнадцать орденов одних, – сказал он. – Вченра фотокарточку показывал.
– Медалей, – поправил Степан.
– Ну – медалей. Какого-то немца так, говорит, прилонжил – у того аж в пояснице что-то хрустнуло. Весь в меня, подлец. Я в парнях когда был, одного сосняковского мужика задел, подрались чего-то с ними, – он весь свой век одним ухом не слышит. А счас вот…
– Ну, доделаешь тут, – сказал Степан. – Пойду. – Он пошел в дом за топором.
– Красивая, говоришь, жена?
– Да им глянется, а мне что?.. Восемьдесят рублишек ухннули вчера, – опять вернулся Ермолай к волнующей его теме. – Было дело.
– А где жена-то работает? Тоже циркачка?
– А шут ее знает, я не спросил. Ничо, уважительная банбенка. Меня – "папаша", "папаша"… Весь вечер от меня не отходила. Одетая с иголочки. Спят ишо. – Ермолай кивнул на дом.
Вышел Степан. Улыбался.
– Проснулся. Рассол дует.
Еще когда мужики только подошли, из дома вышла немая Вера, увидела посторонних, вернулась, надела вчерашннее дареное платье и прошлась по двору, вроде по делу. Понтом ушла в дом, опять сняла его и пошла на работу в своем обычном.
…Шли по улице неторопливо. Разговаривали.
– Про Москву-то рассказывал? – все пытали Степана.
– Говорил маленько…
– А вот чо, правда или нет, говорят, на Кремле-то часы величиной с колесо? – спросил один невысокий, болезненнный на вид мужичок.
– Я слыхал – больше, – возразил другой.
– Дык тогда какую же надо пружину, чтоб они ходили?
– Может, они не от пружины ходют. Может, специально движок какой-нибудь есть.
Немая, которая шла с ними вместе, свернула в переулок. Под селом, из-за гор, вставало огромное солнце. Там и здесь хлопали калитки, выходили на работу. Ночью прошел небольшой дождик. Умытая земля парила под первыми лучами, дышала всей грудью. Идут улицей плотники – строить.
***
2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
