Мор Йокаи - Черные алмазы
Инженер давал пояснения Ивану столь хладнокровно, словно во всей этой неприглядной истории ему ни до чего не было дела, и он был готов тут же приняться чертить новые проекты надшахтных сооружений.
— Чтобы спасти заваленных в шахте рабочих, надо в первую очередь откачать газ из шахтного ствола, тогда можно будет расчистить завалы. Где ваша насосная установка?
— Вон там! — бросил инженер, неопределенно махнув рукой. — Если еще не развалилась.
— А переносных насосов у вас нет?
— В них не было никакой необходимости.
— Ладно, мы захватили свой, сейчас попробуем.
— Хотелось бы только знать, каким образом? Если у насоса медная трубка, ее нельзя протолкнуть по извилистому ходу через развалины, а если у вас резиновый шланг, то он просто свернется.
— Его должен протянуть туда человек.
— Человек? — насмешливо переспросил инженер. — Полюбуйтесь: сейчас вытаскивают замертво уже третьего из тех, кто очертя голову сунулся в развалины.
— Но эти смельчаки еще не умерли. Мы вернем их к жизни.
— Не думаю, что вы раньше вечера найдете кого-либо, кто согласится протащить конец шланга на пятьдесят шагов в глубь развалин.
— Я уже нашел! Я сам сделаю это.
Инженер пожал плечами, но удерживать Ивана не стал. Иван вернулся к своим людям, к которым за это время подоспели остальные рабочие.
Он подозвал самого старого шахтера.
— Пал! Кому-то придется спуститься в обвал со шлангом.
— Ладно! Потянем жребий!
— Тянуть не надо. Пойду я. У вас семьи, у всех дома жены, дети, а у меня — никого. Сколько времени можно выдержать без кислорода в шахте, наполненной газом?
— Пока жила ударит сто раз.
— Ладно! Давайте сюда шланг. Привяжите веревку мне к поясу и протравливайте шланг за мной. Если я перестану его тянуть, осторожно вытаскивайте веревку, но осторожно, не то, если я упаду и вы резко рванете, разобьете мне голову.
Иван снял с себя хлопчатобумажный пояс, обмакнул его в ведро с винным уксусом, а потом, отжав его, прикрыл им рот и нос.
Затем он передвинул веревочную петлю под мышки, взвалил на плечо конец шланга и двинулся к обвалу.
Старый рабочий проворчал ему вслед:
— Отсчитывай секунды, сударь! Пятьдесят туда, пятьдесят обратно.
Иван исчез за завалом.
Рабочие сняли шапки и скрестили на груди руки.
Старый рабочий, сжав правой рукой запястье левой, отсчитывал удары пульса.
Он перешел уже за пятьдесят, а шланг по-прежнему полз вниз.
Он насчитал шестьдесят, вот уже семьдесят, а шланг все полз. Иван протискивался все глубже в туннель со смертоносным газом.
По лбу старого шахтера катился холодный пот.
Восемьдесят, девяносто, вот уже сто секунд!
Они никогда больше не увидят Беренда.
И тут шланг замер.
Тогда они принялись тянуть за веревку.
Веревка легко подалась, на ней не висела тяжесть. Значит, Иван возвращается сам.
Он идет, веревка все еще не натянута. Но вот она вдруг запружинила. Осторожнее тащите! Снова ослабла веревка. Старый рабочий отсчитывает сто шестидесятую секунду. И тут показывается Иван, он карабкается из жерловины, цепляясь за фундамент обвалившегося свода, но перешагнуть через него он уже не в силах, и в тот момент, когда к нему бросаются все разом, он без чувств падает на руки своих людей. В лице ни кровинки, как у человека, борющегося со смертью.
— Ничего страшного! — еле выговорил он, придя в сознание, когда лицо его обдуло свежим ветром, а лоб был растерт уксусом. — Ох, какой ужасный там воздух! Чего только не натерпятся те, кто застрял внизу!
Ему и в голову не пришло упрекнуть: «Несчастные, вы так подло меня покинули, вы сговаривались погубить меня, вы измывались над верными мне рабочими, предали меня, вы хотели убить меня из-за угла, вы отправили ходатаев, собирались даже вступить в сговор с врагами своей родины. А теперь вы сами заключены в недрах мстящей вам родной земли!» Он подумал лишь: «Какие же страдания терпят они там, под землей! Надо спасти их!»
Как только заработал воздушный насос, появилась возможность приниматься за расчистку.
Это и теперь была борьба ожесточенная, но посильная.
Иван расставил своих людей.
При расчистке обвала ни один человек не должен был работать больше часа.
Всем велено было завязать лица. Если кому-то станет плохо, товарищи должны немедля подхватить его и вывести наружу.
К рассвету рухнувший вход был расчищен.
Но в зияющее жерло не могло заглянуть солнце.
Кирпичный свод с одной стороны обвалился сверху донизу, так что Иван, когда тащил туда шланг, едва отыскал узкий лаз, через который смог протиснуться. А там, где он оставил конец шланга, свод рухнул с обеих сторон.
Это была сверхчеловеческая попытка: проделать немедленно, за несколько дней, работу, которой хватило бы на недели. И все-таки ее необходимо было сделать!
Рабочие Ивана продолжали разбирать обвалившийся вход, но даже и в этом акционерное общество очень мало им помогало.
Выяснилось, что взрыв произошел как раз во время пересменки.
Поскольку работать приходилось в рудничном газе, шахтеры сменяли друг друга четыре раза в день.
Несчастье случилось в полночь, когда часть рабочих только что спустилась в колодец шахты; эти уже в лучшем из миров!
Другая смена поднималась на-гора; их погубили взрыв и обвалы. Но какая-то часть людей, по всей вероятности, оказалась в забое, где пламя и обвал миновали их — эти сейчас погребены заживо.
Наверху, таким образом, оставалось всего лишь двадцать — тридцать шахтеров.
А рабочих с чугунолитейного завода управляющий отказался выделить наотрез. У него, видите ли, во всех домнах плавится металл, если за ним не уследить вовремя, то не оберешься «козлов». («Козлом» литейщики называют массу железа, которая из-за неудачной плавки застревает в домне и которую потом выбрасывают как испорченное сырье, выламывая вместе с печью.) А работа у доменщиков спешная. Рельсы должны быть готовы к сроку, иначе придется платить громадную неустойку.
Итак, Ивану пришлось выполнять все спасательные работы силами одних своих рабочих. Помогать ему сбежались женщины. Они помогали тем, кто спасал их мужей.
А работа была нелегкая.
Обвалившийся свод через каждые полсажени приходилось крепить балками, а как только спасатели пробили брешь в завале, они встретились с новым врагом!
После взрыва шахту затопило водой.
Теперь пришлось пустить в ход и водяные насосы. Где не доставали помпы, там черпаками выбирали черную жижу.
По колено в вонючей грязи, хватая ртом смертоносный газ, рискуя попасть под град то и дело сыплющихся сверху кусков породы, шаг за шагом углублялись под землю самоотверженные люди.
После обеда прибыл и господин Ронэ.
Ужасная весть дошла до него в самый разгар веселья. Трудно описать, как он был взбешен.
Он подлетел к штольне и принялся осыпать проклятиями погребенных там рабочих.
«Негодяи! Нанесли компании миллионный убыток! Да чтоб вы все там подохли! А вы что тут возитесь, нечего их спасать! Пусть подыхают! Пьяные свиньи!»
Занятые работой люди ни словом не возразили ему. Во-первых, потому, что им было некогда, а во-вторых, потому, что у них были завязаны рты. Когда расчищают шахту, работают молча.
Но тут господин Ронэ, как раз когда он пуще всего ругался и осыпал проклятиями погребенных шахтеров, неожиданно столкнулся с рабочим, который, не уступая дороги, пристально посмотрел ему в лицо.
Этот рабочий был так же вымазан жидкой грязью и углем, как остальные. Лицо его, как и у других, было завязано платком по самые глаза, а лоб выпачкан копотью, но все же господин Ронэ узнал его.
Кто хоть раз взглянул в эти глаза, никогда не забывал их выражения. Это был Иван.
Господин Ронэ тотчас же осекся на полуслове и ретировался вместе с инженером, предоставив Ивану действовать, как тому заблагорассудится.
Четыре дня и четыре ночи непрерывно шла напряженная работа.
Отважные люди не останавливались ни перед какими преградами, пробивая путь к уцелевшей штольне.
Иван за все это время ни разу не поел за столом и не спал в постели. Он наскоро перекусывал, присев на ближайшую глыбу, и спал час-другой, когда его валил с ног сон, где придется, лишь бы не на дороге. Он ни на минуту не отлучался из шахты.
На четвертый день рабочие обнаружили первого человека.
Человека? Какое там! Просто месиво, прилипшее к стене. Когда-то оно было живой плотью.
В нескольких саженях лежал на земле другой труп; голову его так и не удалось отыскать.
Затем наткнулись на разбитую в щепы вагонетку, в каких вывозили уголь; обломками ее был насквозь изрешечен труп еще одного человека.
А дальше попадались до неузнаваемости обгоревшие тела. Этих настиг огонь.
В одном месте рухнувший каменный пласт весом в сотню центнеров придавил сразу человек пятнадцать. Их не стали трогать: понадобилось бы несколько суток, чтобы разобрать эту груду.
