Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)
— Нет?
— Нет, милорд. Никакой опасности.
Услышав вздох облегчения, голос сказал:
— А, что?
— Простите, простите, я говорю с дворецким, о ней. Очень важно, вы уж простите. Так вы говорили…
— У меня есть основания полагать, что на вашу свинью скоро нападут.
— Что?!
— Нападут на свинью.
— Не может быть!
— Может.
— Кларенс, хватит, — сказала леди Констанс. — Пусть позвонит через час.
Лорд Эмсворт властным жестом осадил ее и залаял в трубку, как морской лев:
— Скоро?
— Да.
— Когда именно?
— С минуты на минуту.
— Что?!
(«Кларенс, я тебя умоляю…»)
— С минуты на минуту.
— Вы уверены?
— Да.
— Ой, Господи! Какой ужас! Спасибо, мой дорогой, большое вам спасибо! Кстати, кто вы?
— Неизвестный друг.
— Кто?
(«О, Кларенс!»)
— Друг.
— Круг?
— Друг.
— Пруг? Бидж! — закричал лорд Эмсворт, услышав звяканье в трубке. — Мистер Круг… или Пруг, не разобрал, говорит, что сейчас нападут на нее!
— Вот как, милорд?
— С минуты на минуту.
— Вот как, милорд?
— Что вы заладили: «воткак, воткак»?! Вы понимаете, какой ужас? Конни, — он обернулся к сестре, поджавшись, словно тигр, — не сопи!
— Кларенс, угомонись!
— Бидж, приведите Пербрайта!
— Ни в коем случае, — резко сказала леди Констанс. — В библиотеку, ты подумай!
Бидж нечасто соглашался со своей chatelaine[70], но сейчас ее понял. Как все дворецкие, он чтил святыню дома. Пять минут таких… благоуханий, и все, придется делать ремонт.
— Быть может, я передам ему ваши распоряжения? — тактично предложил он.
Лорд Эмсворт внял голосу разума, но не из-за благоуханий — они, думал он, только пошли бы на пользу, — а из-за того, что нельзя терять ни секунды.
— Да, так будет лучше, — согласился он. — Прекрасно. Замечательно. Спасибо.
— Не за что, милорд.
— Идите и скажите, чтоб он устроил засаду.
— Хорошо, милорд.
— И как только увидит — р-раз!
— Хорошо, милорд.
— Если можно, толстой палкой.
— Хорошо, милорд.
— Что ж, закончим день убийством, — заметила леди Джулия.
— А? Э?
— Не важно, не важно. Хочешь натравить свинаря — прошу, твое дело! Не мне отвечать.
На графа это подействовало.
— Ты думаешь, — испугался он, — Парслоу сильно пострадает?
— Парслоу! — сказала леди Констанс так, что бронзовый Давид зашатался вместе с Саулом[71]. — Ты в себе, Кларенс?
— Да, — смело ответил граф. — Ты прекрасно знаешь, кто это. Удивительно, как ты даешь себя морочить! Зачем он напросился на обед? А? То-то и оно! Ты вот сюда пошла, а он — к ней.
— Кларенс!
— Ну, а где он? Где твой Парслоу?
— Сэр Грегори только что ушел. Решил прогуляться.
Теперь Давид пошатнулся от страшного рыка.
— Пр-рогуляться! — кричал граф. — Бидж, бегите! Скорей, скорей!
— Слушаюсь, милорд. Как насчет палки?
— Пусть сам соображает.
Лорд Эмсворт откинулся на кушетку в том самом состоянии, в каком раненый воин пережидает битву под сенью шатра. Он спустил было ногу, заорал: «Ой!» — и лег снова. Ничего не поделаешь, надо положиться на Пербрайта.
— Успокойся, Кларенс, — сказала леди Джулия, верившая в дипломатию, — все обойдется.
И она уняла жестом сестру, в дипломатию не верившую.
— Ты так думаешь? — обрадовался граф.
— Конечно. Пербрайт не подведет.
— Да, да! Превосходный человек.
— Когда сэр Грегори его увидит, — продолжала леди Джулия, строго глядя на сопящую Констанс, — он сразу убежит.
— Кто, Пербрайт? — испугался граф.
— Нет, сэр Грегори. Так что не волнуйся. Лежи, отдыхай.
— Спасибо, Джулия, — сердечно сказал граф. — Ты меня успокоила.
— Стараюсь, стараюсь.
— Теперь мне легче.
— Ну слава Богу, — отвечала белокурая леди, показывая сестре, что можно продолжать. Та кинула на нее масонский взгляд.
— Джули совершенно права, волноваться незачем.
— Ну, если и ты так считаешь… — совсем разомлел лорд Эмсворт.
— Конечно. Теперь послушай меня.
— Зачем?
— Если помнишь, — заметила леди Констанс, — мы говорили об этих деньгах. Так вот, только сумасшедший даст их Роналду, чтобы тот женился на девице, которую мы с Джули никак не одобряем.
— А? — проговорил лорд Эмсворт, заметно мрачнея.
Ничего не попишешь, он был в неволе. Оставалось лежать, пока два женских голоса бьют по тебе и бьют, словно дождь по крыше.
А в «Гербе Эмсвортов» тем временем Монти изменил свой план действий. Сперва, как мы помним, он хотел отправиться за лордом Тилбери к ловушке, которую ему приготовил, чтобы — сложив руки, горько усмехаясь — полюбоваться его гибелью. Но, подустав от роли Друга-Пруга-Круга, он ощутил, что замысел этот как-то гаснет.
Если у тебя баритон, граничащий с тенором, глубокий бас неизбежно отразится на связках. Отойдя от телефона, герой наш чувствовал, что полторы мили туда, полторы — обратно ему не потянуть. Стоит ли таких мучений вид виконта, когда того схватит за шкирку замковый свинарь? Не лучше ли за кружкой пива созерцать это взором души?
Так и случилось, что, врачуя связки неподражаемым напитком, он обменивался с официанткой небрежными репликами. Подобно всем влюбленным в тоске, он предпочел бы помолчать, но других посетителей не было, и величавая девица с гнездом золотистых волос, справедливо ощущая себя хозяйкой приема, считала своим долгом вести разговор.
Они поговорили о том, что перед грозой — душно, а после грозы — свежее, о самой грозе, о влиянии ее на посевы и на желудочно-кишечный тракт, в связи с чем девица описала симптомы, ценные для врача, вызванные же тем, что она неосмотрительно съела огурец во время бури. Монти описал в ответ, как он промок.
— Ну? — удивилась девица. — Вы что, вышли?
— Да, — подтвердил Монти. — И попал под дождь.
— Чего же лезть! Извиняюсь, конечно, но я бы спряталась хоть в лавочку.
— Я был в парке. У замка.
— Что, живете там?
— Тогда — жил.
— Дела у них! — поведала девица. — Небось слыхали?
— Дела?
— Свинья бумагу съела.
— Бумагу?
— Значит, не слыхали? Старик прямо плачет, мне доктор сказал. Позвонили — скорей, скорей, срочный вызов.
— Какую бумагу?
— Книгу какую-то. Попала в свинарник, а свинья — и съешь! Ума не приложу, зачем туда книгу совать?
Именно тут вошел посетитель, и Монти смог предаться мыслям об этих новостях.
Они меняли все. Уничтожая чек, он знал, что это символ, не более. Сыщик может пойти и взять другой. Но если девица сказала правду, тот — на бобах, и виноват он, Монти. Как ни странно, испытал он жалость.
Встать на место Пилбема не составляло труда. Если речь идет о тысяче фунтов, можно ли винить человека за небольшое плутовство? Нет, думал Монти, нельзя.
Совместные действия пива и совести совершенно разложили его. В конце концов всякий, кто вынудил лорда Тилбери прошвырнуться по жаре, был ему другом, что там — братом.
В эту минуту и появился предмет его дум.
— Здрасьте, — сказала гостеприимная девица.
— Здрась, — отвечал Пилбем.
Увидев Монти в уголку, он помрачнел. Вид человека, только что ударившего его по карману, отвратил его от прежних намерений. Можно ли пить, если воздух настолько отравлен?
— Двойное виски, — сказал он. — Отошлите в гостиную.
Девица указала ему вслед большим пальцем.
— Видали? — проверила она. — А знаете, кто это? Мистер Ваулз мне сказал, очень важный сыщик. Контора у него в Лондоне, куча всяких помощников, мистер Ваулз сказал. Вроде как паук — сидит, паутину ткет, распоряжается.
— Ой! — вскричал Монти. — Ой, Боже мой!
— Да, — подтвердила девица, радуясь его отклику, и воодушевленно протерла стакан. Однако она не знала, что отклик этот вызван отнюдь не удивлением, но упоминанием о помощниках. Оно и породило идею идей.
Через тридцать секунд Монти был в гостиной, и сыщик взирал на него, как вспугнутый василиск.
— Знаю, знаю, — заверил наш герой, правильно трактуя этот взгляд. — У меня к вам дело. Прямо не пойму, с чего начать…
— Начнем с того, — предположил Пилбем, — что я сломаю вам шею.
Монти миролюбиво отмахнулся.
— Нет-нет, — сказал он. — Не надо так говорить. Неверный тон. Абсолютно неверный.
В этот миг мальчишка, служивший в «Гербе», принес двойное виски. Это позволило Монти собраться с мыслями.
— Так вот, — легко и бегло начал он, — кажется, я говорил вам, что все непросто, есть пружины. Они есть. Я люблю прекрасную девушку, но ее отец, по дурости, не разрешает нам пожениться, пока я нигде не работаю. Мало того, он требует, чтобы я проработал целый год. А меня отовсюду выгоняют. Поступил к Тилбери — выгнали. Поступил к Эмсворту — выгнали. Нет, нет! — Монти поднял руку. — Я знаю, вы хотите сказать: «Везет же вашей невесте». Вы ошибаетесь, она меня любит, хотя некоторая отсталость мешает ей надуть отца. Итак, меня выгоняют. А сейчас мне пришло в голову: у вас контора, всякие помощники. Возьмите меня!
