Михаил Булгаков - Том 8. Театральный роман
Гросслинг. Это они! Они!
Шейнаубург. Они, они! О, радость!
Кельвейнгштейн. Они! Они! (Подражает трубе.) Трам-та-та-там!
Входят Блондина, Памела, Аманда, Ева и Рашель.
Ну, наконец-то! Мы счастливы вас видеть, милые мои! Снимайте ваши грязные плащи.
Женщины снимают плащи.
Ну, вот, это иное дело! Ну, что ж теперь вы скажете нам, граф?
Фарльсберг. Гм… Да, черт возьми, они недурны!
Кельвейнгштейн. Они прелестны?
Шейнаубург (Гросслингу). Девчонки, правда, первый сорт!
Гросслинг. Да здравствует барон!
Шейнаубург целует Блондину.
Кельвейнгштейн. Нет, нет, не торопитесь! Все нужно делать по ранжиру. (Шутливо). Эй, по росту строиться прошу!
Женщины (шутливо). Слушаем, господин офицер!
Кельвейнгштейн (Памеле). Как звать тебя, очаровательная дама?
Памела. Меня зовут Памела.
Кельвейнгштейн. Памела, номер первый, командиру.
Фарльсберг. Я очень рад.
Памела. Ах, боже мой, какая борода!
Кельвейнгштейн. А ты, красоточка, ко мне сюда! Как имя?
Блондина. Я — Блондина.
Кельвейнгштейн. Целуй меня! А ты?
Аманда. Меня зовут Аманда.
Кельвейнгштейн. Аманда — лейтенанту Отто! Ты счастлива, прелестная вострушка! Уверен, что лейтенант понравится тебе!
Аманда. Он очень мил!
Кельвейнгштейн. Как звать тебя?
Ева. Я называюсь Евой.
Кельвейнгштейн (Шейнаубургу). Вам достается Ева! И наконец, последняя… Смугляночка, как имя?
Рашель. Рашель.
Кельвейнгштейн. Маркизу Эйрику Рашель! Его зовут мамзель Фифи. Всмотритесь, Рашель, в его глаза. Как небо ясное, они лазурны. Но все же ты остерегись его. Он тих на вид, но темперамент бурный!
Эйрик.
Иди, красоточка, ко мне!
Я расцелую алый ротик.
Утопим горе мы в вине,
Иди, не бойся, черный котик!
Целует Рашель, пускает ей в рот сигарный дым.
Рашель. Ах!.. Что вы… Я задыхаюсь, я дыму не переношу…
Эйрик. Ну, ну, не дуйся, это шутка!
Кельвейнгштейн. Там-там-там! К столу прошу! Нас ждет приятный ужин! (Вестовому). Ступай, ты больше нам не нужен.
Фарльсберг.
Да, ваша мысль, майор, блестяща!
Теперь я вижу это сам.
Да, это пир, пир настоящий!
Пью за здоровье наших дам!
Шейнаубург. За дам, за дам, за наших дам!
Кельвейнгштейн. Еще бокал, еще! Пей смело, моя крошка! Да, не промокли ль твои ножки?
Блондина. Ах, вы шалун! Прочь руки, прочь.
Кельвейнгштейн. Ну что ж, я буду терпелив, ведь впереди у нас вся ночь, ночь наслажденья с чудной девой!
Гросслинг. Я за Аманду пью!
Шейнаубург. А я за Еву!
Все вместе. Мы пьем за дам, за наших дам!
Фарльсберг. А ты бы спела нам что-нибудь, прекрасная Памела!
Памела. Я все забыла, я давно уже не пела. А вот Рашель у нас поет.
Аманда, Ева. Она поет прекрасно!
Эйрик. Ах, так скорей сюда! Сюда ее, на стол! (Гросслингу). Лейтенант, садитесь к фортепиано! Красотка, не стесняйся!
Рашель. Я не стесняюсь, я привыкла…
Призналась бабушка однажды,
Качая головой седой:
«Томилась я любовной жаждой,
Когда была я молодой!
Ах, промчались времена!
Где ты, буйная весна?
Где вы, звезды яркие?
Поцелуи жаркие?»
«Бабуся, что вы говорите?
Вы, значит, не были святой?»
«Тсс… внучки, только вы молчите,
Чтоб не подслушал кто чужой!»
Ах, промчались времена!
Где ты, буйная весна?
Где вы, звезды яркие?
Поцелуи жаркие?
Семнадцать лет мне ровно было,
Я миг тот помню до сих пор,
Когда на первое свиданье
Ко мне явился мой Линдор!
Шейнаубург, Гросслинг.
Ах, промчались времена!
Где ты, буйная весна?
Где вы, звезды яркие?
Поцелуи жаркие?
Рашель.
Мне не забыть очей Линдора,
Мне не забыть его манер!
Но, детки, очень, очень скоро
Его сменил другой — Валер…
Все вместе.
Ах, умчались времена!
Где ты, буйная весна?
Где вы, звезды яркие?
Поцелуи жаркие?
Рашель.
«Ах, бабушка, что ты сказала?
Ужель любила ты двоих?!»
«Эх, детки, то ль еще бывало!..
Эх, детки милые мои!..»
Все вместе.
Ах, умчались времена!
Где ты, буйная весна?
Где вы, звезды яркие?
Поцелуи жаркие?
Рашель.
Но вот я деда повстречала,
Надела платьице к лицу.
Его недолго обольщала
И привела его к венцу…
Все вместе.
Ах, умчались времена!
Где ты, буйная весна?
Где вы, звезды яркие?
Поцелуи жаркие?
Рашель.
«Но деду вы не изменяли?
Вы были скромною женой?»
«Конечно… Как же… выйдя замуж.
Ха-ха… я сделалась иной!..»
Все вместе.
Ах, умчались времена!
Где ты, буйная весна?
Где вы, звезды яркие?
Поцелуи жаркие?
Рашель.
Эх, внучки, внучки дорогие,
Наивны вы, как погляжу…
О том, что было в нашем браке,
Я сатане не расскажу!..
Все вместе.
Ах, умчались времена!
Где ты, буйная весна?
Где вы, звезды яркие?
Поцелуи жаркие?
Гросслинг, Шейнаубург. Браво, браво!
Эйрик. Да ты — артистка! Браво, браво!
Все вместе. Да у нее большой талант!
Эйрик. Иди ко мне, моя смуглянка, ты разбудила жар в крови! Иди ко мне скорее, жрица продажной легонькой любви! (Целует Рашель.)
Рашель. Отпусти меня, мне больно, ты груб, жесток, и я тебя боюсь!
Эйрик. Ну, пустяки, это невольно! Дай в губки алые вопьюсь!
Рашель. Что это, кровь? Я поцелуи продаю, но ты не смеешь меня мучить! Смотри, когда-нибудь тебе придется поплатиться!
Эйрик. Ну, что же, я охотно заплачу! (Высыпает из кошелька на голову Рашели золотые монеты.)
Блондина. Он мучает Рашель!
Кельвейнгштейн. Вздор! Он просто слишком страстен, как каждый храбрый офицер! За офицеров!
Аманда, Ева. За офицеров!
Гросслинг. Нет, громче тост! Полней бокалы! Да здравствует победа! Мы Францию разбили!
Эйрик. Долой французов! Они все трусы!
Рашель. Мне приходилось знать французов, при которых ты этих слов не произнес бы!
Эйрик. Ах, вот как! Вот с этим палашом в руках всю Францию прошел я, таких французов я не встретил.
Лишь только германские рати
Пришли от восточных границ,
Французы пред ними бежали
И в ужасе падали ниц.
Германец наносит смертельный удар.
Вспомни, красоточка, Мец и Седан!
Все наше теперь, и леса и поля,
Французские жирные пашни,
Все наше! Вода и земля
И островерхие башни!
С германцем в боях
Не уйти от судьбы!
Мы вами владеем,
Вы — наши рабы!
Рашель. Замолчи! Замолчи! Не смей над побежденною страною издеваться! Вы нас разбили, но наши братья защищались и за Седан своею кровью заплатили!
Эйрик. Нет, ты замолчи! Ты — рабыня моя! Все женщины Франции — рабыни!
Рашель. Несчастный! Ты лжешь! Никогда, никогда не будут рабынями женщины наши!
Эйрик. Не будут? Да это смешно! А как же ты здесь оказалась?
