Абдаллах аль-Мукаффа - Калила и Димна
Знай, что чрезмерное благочестие ведет к безбожию и гордыне, чрезмерное старание овладеть науками — к невежеству и скудоумию, чрезмерное стремление угодить всем и каждому — к умалению чести.
Упоминай имя своего врага только тогда, когда можешь повредить ему, и не успокаивайся до тех пор, пока его не погубишь.
Человек кроткого нрава часто становится буйным, боясь, что о нем скажут: «Такой стерпит любое унижение», молчаливый делается многословным, опасаясь, что его назовут косноязычным.
Если перед тобой два решения и ты не знаешь, какое из них вернее, смотри, чего тебе хочется больше, и выбирай другое, ибо самое правильное решение — бороться со своими страстями и желаниями.
Пусть уживаются в твоем сердце любовь к ближнему и стремление к одиночеству: первое должно проявляться в хорошем обращении с людьми, а второе — в том, что ты никому не станешь открывать душу и тем сохранишь свою честь.
С каждым обходись сообразно его званию и состоянию: с невеждой не говори о науках, с тупоумным не обсуждай сложных вопросов, от косноязычного не жди красноречия.
Бойся выказать радость в присутствии того, кто убит горем, и знай, что он ненавидит счастливого и сочувствует несчастному.
Знай, что тихий голос, спокойные движения и ровная походка хороша в человеке скромном, а в кичливом и высокомерном противны и вызывают лишь ненависть и отвращение.
Учись внимательно слушать так же, как ты учишься красиво говорить, никогда не прерывай говорящего и дай ему сказать все до конца, отвечай ему, если он спросит тебя, гляди ему в лицо и не отворачивайся.
Когда находишься в собрании, не обрушивайся с бранью на какой-нибудь народ или племя — может быть, среди присутствующих есть человек, принадлежащий к этому народу. Он может подумать, что ты сделал это намеренно, намекая на него, и проникнуться к тебе ненавистью. Не говори: «Мне не нравится такое-то имя, мужское или женское, оно некрасиво и неблагозвучно», — быть может, среди присутствующих есть человек, носящий это имя, возможно, его жену, дочь или родственницу назвали тем именем, которое ты счел скверным. Все это наносит сердечную рану, а раны, нанесенные словом, никогда не заживают.
Лишь дурно воспитанный человек перебивает рассказчика и ловит его на слове.
Дурная привычка, которую следует оставить всем, кто желает прослыть вежливым и воспитанным, — вмешиваться и исправлять рассказчика, чтобы показать людям, что ты слышал этот хадис и знаешь его.
У людей есть дурная привычка намекать на пороки кого-нибудь из присутствующих. Но ведь каждый знает свои недостатки, поэтому лучше сказать прямо, избегать всяких намеков и не обольщаться, думая, что никто не поймет их.
Один из признаков дурного нрава и невоспитанности — когда человек, узнав о том, что кому-либо из присутствующих повезло и он разбогател или получил то, чего долго добивался, начинает умалять удачу и твердит, словно уличный проповедник, что судьба переменчива, счастье скоротечно и богатство недолговечно. Всем будет ясно, что он просто завидует удачливому собрату, и по праву сочтут его злобным завистником, желающим вселить сомнение в душу того, кому судьба улыбнулась, и умалить его радость.
Я расскажу тебе об одном из своих друзей, который был в моих глазах великим человеком. Главное, что восхищало меня в нем, это его презрение к благам этого мира. Он был неподвластен своему чреву, крайне умерен в еде и ел самую обычную пищу. Он не был рабом своих чресел, не совершал чего-либо сомнительного или запретного и не грешил ни делом, ни помышлением. Он не давал воли языку, никогда не говорил того, чего не знал в точности, и не вступал в споры, когда не был уверен в верности своего мнения. Он был неподвластен гневу и раздражению, и никто не слышал от него грубого или необдуманного слова. Он почти всегда молчал, а говорил лишь тогда, когда был уверен, что его речи принесут пользу, и побеждал всех ораторов и проповедников. Он казался скромным и даже униженным, но когда брался за дело, то уподоблялся свирепому льву.
Он жаловался только тому, кто мог помочь, а советовался только с тем, от кого надеялся получить разумный совет. Он никогда не шумел и не спорил, не гневался и не поддавался своим страстям, не радовался без удержу и не горевал без предела, мстил за друзей и всегда был готов дать отпор врагам. И при этом он заботился о своих друзьях как о самом себе.
Подражай же этому человеку, если сможешь, а если не сможешь уподобиться ему во всем, то заимствуй хотя бы часть его достоинств — ведь получить малую толику добра лучше, чем не получить ничего».
Примечания
1
Арабская сказка Лев и Бык. Переработал С. С. Кондурушкин. Петроград, 1918, изд-во «Огонек».
2
Примечание от редакции: перевод книги «Калила и Димна», выполненный И. П. Кузьминым под редакцией и при участии академика И. Ю. Крачковского, впервые был опубликован в 1934 г., затем переиздан массовым тиражом в 1957 г. Ныне перевод этот устарел, но в свое время сыграл важную роль в арабистике и литературоведении в целом. Новый перевод сделан по каирскому изданию, 1950, с привлечением изданий, выходивших в Дамаске (1959) и Алжире-Бейруте (1973).
3
Ибналь-Мукаффа. «Калила и Димна»
Перевод сделан по изданию: Ибн аль-Мукаффа. Калила ва Димна. Каир, 1950
КАЛИЛА И ДИМНА
Имена, встречающиеся в «Калиле и Димне», почти не поддаются идентификации; так, Бурзое и Адое по своей форме — имена явно персидские, Байдаба — вероятно, индийское; прочие имена, по всей вероятности, также индийские, но подверглись весьма значительному искажению вначале в пехлевийском, а затем в арабском переводе. Некоторые имена животных, быть может, этимологизированы, как, например, имя мыши Ширак (букв. «львенок») в рассказе о мышином царе; не исключено, что в оригинале Ширак носил другое имя или это случайное фонетическое совпадение. То же можно сказать и о названиях стран и городов: чуждые и непонятные переводчику на язык пехлеви, они могли трансформироваться до неузнаваемости. Возможно, некоторые географические названия были заменены еще в пехлевийском переводе на персидские и в таком виде переданы Ибн аль-Мукаффой. В разных изводах «Калилы и Димны» эти названия (за исключением тех, что были понятны и известны Ибн аль-Мукаффе) довольно сильно варьируются. Для сравнения были использованы следующие издания «Калилы и Димны»: Ибн аль-Мукаффа Абдаллах. Калила ва Димна. Дамаск, 1959; Ибн аль-Мукаффа. Калила ва Димна. Алжир-Бейрут, 1973. В данном переводе имена собственные даются по каирскому изданию 1950 года.
4
Шатрандж — персидская форма санскритского слова «чатур ранг» (букв. «четыре ряда»), обозначающего игру, положившую начало современным шахматам. Слово «шатрандж» вошло в арабский язык без изменений. В данном случае речь идет о шахматах, в которых употреблялась доска, где каждая сторона имела 9 клеток.
5
Александр Двурогий. — «Двурогий» стало обычным эпитетом, которым сопровождалось имя Александра Македонского в персидском и арабском фольклоре и литературе стран Ближнего Востока. Существует несколько версий происхождения этого эпитета: 1) владения Александра Македонского простирались на запад и на восток, имея форму полумесяца с двумя рогами; 2) головной убор полководца имел форму полумесяца; 3) может быть, в этом эпитете обыгрывается библейское (и вообще семитское) значение слова «рог» — «сила», «мощь» (ср. «сокрушу рог его»). Двойственное число в семитских языках обычно имеет значение усиления качества (ср. арабские титулы: «обладатель двух десниц», «обладатель двух мечей» и т. д.). Эпитет «Двурогий», примененный к Александру, может обозначать «сильный», «мощный».
6
Что доставит радость и наслаждение… — Имеется в виду «духовное наслаждение» — основная цель, к которой должен стремиться философ, согласно воззрениям восточного эпикурейско-стоического направления, послужившего одним из источников манихейства.
7
Хаджиб (букв. «привратник») — одна из высших придворных должностей в Халифате; церемониймейстер при дворе халифа, от которого зависел прием просителей.
8
…велел ученику записывать в самом начале книги условие… — В тексте книги «условий» нет, упоминание об этом встречается лишь в предисловии.
9
Иснад (букв. «опора») — ссылка на источник информации, письменный или устный; типа: «Сказал Ахмад со слов Мухаммада, который слышал от Махмуда…» и т. д. Иснад составлял важнейшую часть богословских средневековых сочинений мусульман. Отказ от иснада, может быть, специально подчеркнут Ибн аль-Мукаффой, который как бы протестовал против влияния богословской литературы на светскую.
