Натанаэл Уэст - День саранчи
Тод оставил их и пошел искать Гомера. На кухне его не было, и он решил заглянуть в спальни. Одна была заперта. Он тихо постучался, выждал, постучался снова. Ответа не было, но ему послышалось какое-то движение. Он заглянул в замочную скважину. В комнате была кромешная тьма.
- Гомер, - позвал он вполголоса.
Он услышал скрип кровати, потом Гомер отозвался:
- Кто там?
- Это я - Тодди.
Уменьшительное имя он употребил совершенно серьезно.
- Уходите, пожалуйста, - сказал Гомер.
- Пустите меня на минуту. Я хочу вам объяснить.
- Нет, - сказал Гомер, - уходите, пожалуйста.
Тод вернулся в гостиную. Танго на патефоне сменилось фокстротом, и с Фей танцевал Эрл. Он держал ее по-медвежьи, обеими руками за плечи, и они мотались по всей комнате, налетая на мебель и стены. Фей, закинув голову, дико хохотала. У Эрла глаза были зажмурены.
Мигель и Клод тоже хохотали - в отличие от карлика. Эйб стоял, стиснув кулаки и выпятив подбородок. Когда ему стало совсем невтерпеж, он побежал за парой, чтобы разбить ее. Он схватил Эрла сзади за брюки.
- Дай мне, - рявкнул он.
Эрл нагнул голову и посмотрел на карлика через плечо.
- Пусти! Пусти, говорю!
Фей с Эрлом остановились, не выпуская друг друга из объятий. Когда карлик нагнул по-козлиному голову и попытался протиснуться между ними, она опустила руку и дернула его за нос.
- Дай потанцевать, - заорал он.
Они двинулись было дальше, но карлик их не пустил. Он просунул между ними руки и отчаянно старался растащить их. Когда это не получилось, он сильно лягнул Эрла в голень. Эрл ответил тем же, заехав ему сапогом в живот, и лилипут опрокинулся на спину. Все засмеялись.
Карлик с трудом поднялся на ноги и пригнул голову, как маленький таран. Как только Фей и Эрл снова начали танцевать, он бросился между ног Эрла и сунул вверх обе руки. Эрл закричал от боли и попытался достать карлика. Потом вскрикнул еще раз, застонал и начал оседать, раздирая в падении шелковую пижаму Фей.
Мигель схватил Эйба за глотку. Тот разжал руки, и Эрл свалился на пол. Мексиканец поднял карлика в воздух, перехватил за щиколотки и шваркнул об стену, как кролика о дерево. Он снова размахнулся карликом, чтобы ударить еще раз, но Тод поймал его за руку. Тут же Клод вцепился в Эйба, и вдвоем они отняли его у мексиканца.
Карлик был без сознания. Они отнесли его на кухню и сунули под холодную воду. Он быстро пришел в себя и разразился бранью. Увидев, что он ожил, они вернулись в гостиную.
Мигель вел Эрла к кушетке. У ковбоя сошел весь загар с лица, и оно было мокро от пота. Мигель ослабил на нем пояс, а Клод снял с него галстук и расстегнул воротник.
Фей и Тод наблюдали, стоя в стороне.
- Смотри, - сказала она, - погибла моя новая пижама.
Один рукав был почти оторван, и в прореху выглядывало плечо.
Брюки тоже были разодраны. Пока он смотрел на нее, она расстегнула брюки и переступила через них. На ней были тугие черные кружевные трусики. Он шагнул к ней и заколебался. Она спокойно перебросила штанины через руку, медленно повернулась и пошла к двери.
- Фей, - прошептал Тод.
Она остановилась и улыбнулась ему.
- Я иду спать, - сказала она. - Забери отсюда маленького.
Подошел Клод и взял Тода под руку.
- Давайте смываться.
Тод кивнул.
- И надо захватить гомункула - а то он тут всех поубивает.
Тод опять кивнул и вышел за ним на кухню. Карлик прикладывал к голове большой кусок льда.
- А здоровую шишку набил мне желтопузый.
Он заставил их щупать ее и восхищаться.
- Пойдемте домой, - сказал Клод.
- Нет, - сказал карлик, - пошли к бабам. Я только начал заводиться.
- Ну их к черту, - вмешался Тод. - Пошли отсюда. - Он подтолкнул Эйба к двери.
- Руки придержи, сопляк! - взревел лилипут.
Клод встал между ними.
- Спокойно, граждане, - сказал он.
- Ну ладно, только не толкаться.
Эйб важно двинулся к выходу, они - за ним.
Эрл еще лежал на кушетке. Глаза у него были закрыты, и он обеими руками держал себя за низ живота. Мигеля не было.
Эйб хохотнул и весело помотал головой:
- Уделал я пастуха!
На тротуаре он еще раз попробовал заманить их с собой:
- Пошли, ребята, - получите удовольствие.
- Я иду домой, - сказал Клод.
Они подошли с карликом к его машине и посмотрели, как он забирается в кабину. На тормозе и сцеплении у него были специальные надставки, чтобы он мог дотянуться до них своими крохотными ножками.
- Ну, махнем?
- Нет, спасибо, - вежливо ответил Клод.
- Ну и черт с вами!
Так он с ними попрощался. Он отпустил тормоз, и машина укатилась.
24
На другое утро, когда Тод проснулся, голова у него раскалывалась. Он позвонил на студию, сказал, что не придет, и до полудня пролежал в постели; затем пошел в город завтракать. После нескольких чашек горячего чая ему стало легче, и он решил навестить Гомера. Он все еще хотел извиниться.
От подъема в гору к Пиньон-Каньону боль в голове начала пульсировать, и он даже обрадовался, что никто не ответил на его настойчивый стук. Собравшись уже уходить, он заметил, что штора в одном окне шевельнулась, и вернулся, чтобы постучать еще раз. Ответа по-прежнему не было.
Он заглянул в гараж. Машина Фей исчезла, так же как и бойцовые петухи. Он подошел к дому сзади и постучал в дверь кухни. Тишина была какой-то чересчур уж полной. Он тронул ручку и обнаружил, что дверь не заперта. Он несколько раз крикнул «эй», чтобы дать о себе знать, и прошел через кухню в гостиную.
Красные бархатные шторы были плотно задернуты, но он разглядел Гомера, который сидел на кушетке, уставясь на свои руки, лежавшие на коленных чашечках. Он был в бумазейной ночной рубахе, босой.
- Только что встали?
Гомер не пошевелился и не ответил.
Тод сделал еще попытку:
- Ну и вечерок!
Он понимал, что глупо изображать бодрячка, но ничего лучше придумать не мог.
- Здорово я вчера перебрал! - продолжал он и даже попытался хихикнуть.
Гомер не обращал на него ни малейшего внимания.
В комнате все оставалось так же, как прошлой ночью. Столы и стулья были перевернуты, разбитая картина валялась на том же самом месте. Чтобы как-то оправдать свое присутствие, он принялся наводить порядок. Он поднял стулья, расправил ковер и собрал раскиданные повсюду окурки. Потом раздвинул шторы и открыл окно.
- Ну, так уже веселее, а? - бодро спросил он.
Гомер на секунду поднял глаза, потом снова уставился на руки. Тод видел, что он постепенно выходит из оцепенения.
- Хотите кофе? - спросил Тод.
Гомер убрал руки с колен и, спрятав под мышками, крепко зажал - но не ответил.
- Горячего кофейку - что вы скажете?
Гомер вынул руки из подмышек и сел на них. Немного погодя он отрицательно помотал головой - медленно, тяжело, как собака с клещом в ухе.
- Я сварю.
Тод вышел на кухню и поставил кофейник на плиту. Пока он закипал, Тод заглянул в комнату Фей. Она была опустошена. Все ящики комода были выдвинуты, на полу валялись пустые коробки. Посреди ковра лежал разбитый флакон духов, и от всего вокруг разило гарденией.
Сварив кофе, Тод налил две чашки и отнес их на подносе в гостиную. Гомера он нашел в той же позиции - сидящим на руках. Тод пододвинул к нему столик и поставил поднос.
- Себе я тоже налил, - сказал он. - Давайте пейте, пока не остыл.
Тод поднял чашку и протянул ему, но, увидев, что Гомер собирается заговорить, опустил ее и стал ждать.
- Я возвращаюсь в Уэйнвилл, - сказал Гомер.
- Прекрасная идея - замечательная!
Он снова подвинул к нему чашку. Гомер даже не посмотрел на нее. Он несколько раз сглотнул, пытаясь протолкнуть что-то застрявшее в горле, потом заплакал. Он плакал, не закрывая лица и не наклонив головы. Звук был как от топора, рубящего сосну, - тяжелый, гулкий, литой. Он повторялся мерно, но без акцентов. В нем не было развития. Каждый его обрубок был в точности подобен предыдущему. Он ничем не мог разрешиться.
Тод понял, что успокаивать Гомера бесполезно. Только очень глупый человек мог бы на это решиться. Он отошел в дальний угол и стал ждать.
Он уже собрался закурить вторую сигарету, когда Гомер позвал его:
- Тод!
- Я здесь, Гомер. - Он поспешил к кушетке.
Гомер еще плакал, но вдруг остановился - так же внезапно, как начал.
- Да, Гомер? - ободряюще произнес Тод.
- Она ушла.
- Да, я понял. Выпейте кофе.
- Она ушла.
Зная, что он питает большое доверие к пословицам, Тод привел подходящую:
- Меньше на дворе, легче голове.
- Она ушла, пока я спал.
- А вам не один черт? Вы ведь возвращаетесь в Уэйнвилл.
- Не надо сквернословить, - произнес Гомер с тем же сумасшедшим спокойствием.
- Виноват, - пробурчал Тод.
Слово «виноват» подействовало, как динамит, заложенный в плотину. Речь хлынула из Гомера мутным бурлящим потоком. Сначала Тод подумал, что ему будет полезно облегчиться таким путем. Но он ошибся. Запасы за плотиной восполнялись слишком быстро. Чем больше Гомер говорил, тем больше росло давление, потому что поток был круговым и бежал обратно за плотину.
