KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Классическая проза » Дмитрий Григорович - Переселенцы

Дмитрий Григорович - Переселенцы

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дмитрий Григорович, "Переселенцы" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Лицо мужика, с большими глазами навыкате, как у рака, постоянно сохраняло выражение тупого удивления: можно судить, что изобразилось на нем, когда чуть не на голову свалился ему мальчик! В первую минуту ему представилось, что это был чорт. Петя действительно хоть кому мог показаться теперь чертенком: лицо его исчезало под слоем глины и грязи; волосы торчали во все стороны; одежда, руки и ноги были одного цвета с лицом; рот, раскрывшийся от испуга, поднятые руки и вся фигура его, в высшей степени озадаченная и как бы потерянная, сильно напугала мужика, который, бросив метлу свою, жался в угол и крестился. Яростный лай собак и царапанье лапами по плетню навели его, однако ж, на истину. Он метнулся со всех ног и схватил метлу.

– Ах ты, окаянный!.. я ти дам баловать! Эк их, озорники, повадились! – воскликнул он, подходя к Пете.

– Я невзначай, дядюшка, ей-богу, невзначай! – торопливо заговорил Петя, – шел мимо, собаки бросились… добре уж очень испужался… Я, дядя… я починю крышу-то… ей-богу, починю!..

– Э! да это не наш! – произнес мужик, останавливаясь и до того выкатывая глаза, что Пете пришла теперь очередь испугаться.

– Нет, дядюшка, я не здешний… я издалече… второй день иду… – проговорил мальчик.

– Да ты отколе?

Такой вопрос поставил Петю в сильное затруднение: откуда он – он сам не знал этого.

– Я с нищими ходил, – спохватился он, – у нищих вожаком был… да ушел от них… Они, дядюшка, хотели мне глаза выжечь…

– О! э!.. да ты бродяга?

– Нет, дядюшка, право, нет! – воскликнул мальчик, неоднократно слышавший, что бродяг ловят и сажают в острог, – они меня, дядюшка, силой у отца отняли… у меня и мать есть и братья…

– Так что ж ты к ним не шел?

– Рад бы пойти… да куда я пойду? Я дороги не знаю…

– А к нам, небось, нашел дорогу-то – а? Ну нет, брат, ты что-то бабушку-репку путаешь! – произнес мужик, как бы удивляясь на этот раз своей находчивости.

– Нет, дядюшка, ей-богу, всю правду сказал… вели как хочешь побожиться… дай только вздохнуть маленько… кусочек хлебца дай… я тебе все расскажу… все, дядюшка… взмилуйся только… всю ночь шел, не ел ничего… добре… добре…

Рыдания прервали голос его; он поднял умоляющие глаза на хозяина риги и увидел еще другого мужика, входившего в ворота. Насколько мужик с выскакивающими глазами был преисполнен тупого удивления и бестолковой суетливости, настолько вошедший казался сонливым, вялым и апатичным. Владетель риги мигом рассказал ему обо всем случившемся.

– Знамо, бродяга! – произнес мужик, не взглянув даже на мальчика.

– Э! молодец! да уж ты не воровать ли ко мне залез?.. – произнес удивленный владелец риги.

– Дядюшка, как перед господом богом… сейчас помереть!.. Я тебе сказывал: собак испужался! – отчаянно воскликнул Петя.

– Да что с ним разговаривать-то? – сонливо проговорил вновь вошедший, – веди его к старосте. Пожалуй, еще прибьет, коли узнает, скажет: зачем не словили! их ловить велено…

– Ну, пойдем…

– Дедушка, Христа ради… помилуй меня! Я уйду… право, уйду… пусти меня; я ничего худого не сделал… я невзначай зашел… помилуй, дядюшка!.. – кричал Петя, бросаясь в ноги то одному мужику, то другому.

– Ладно, ладно; пойдем-ка; там все расскажешь… Вставай… Да чего ты? о чем плачешь-то? рази что худое сделал? Тебе ничего не будет, только спросят. Сват Стегней, хватай его, мотри крепче держи: извернется, уйдет!..

– Небось, вишь, он махочкой какой… один и то справишься, – промолвил Стегней, почесывая затылок.

Мольбы Пети ни к чему не послужили. Если б мужик с удивленным лицом и бестолковою суетливостью действовал из страха к старосте или из уважения к долгу, он, весьма вероятно, дал бы мальчику подзатыльника и отпустил бы его; но он был любопытен: ему вдруг захотелось узнать, что станет говорить мальчик, когда староста постращает его, и как потом староста будет производить допрос? Невзирая на просьбы ребенка, он крепко взял его за руку и повел из риги по узенькой тропинке, протоптанной в высоком коноплянике.

Они вошли в проулок, а оттуда на небольшую тесную улицу. По той стороне улицы, прямо против переулка, красовалась решетка с выглядывавшими над нею акациями и маленьким барским домом; закрытые ставни и беспорядок садика показывали, что хозяева не жили здесь или находились в отсутствии. У ворот на скамейке сидел белокурый человек; он был босиком и с прорванными локтями; но бритая недели две назад борода и нанковые шаровары сразу обличали в нем дворового; он, должно быть, только что поел редьки и луку; на лице его беспрестанно являлось выражение горького вкуса, и он каждый раз прикладывал ладонь ко рту. Мужик, державший Петю, прямо пошел к нему и спросил, где староста. Он в коротких словах рассказал дворовому историю мальчика и снова поспешил осведомиться о старосте. В ответ на это дворовый громко засмеялся.

– Чего ты, Яков Васильич?.. – спросил мужик.

– Поди-ка, поди-ка к старосте-то… он ти даст!..

– А что?

– А то же, шею накостыляет – вот что!

И Яков Васильевич, воображение которого мигом нарисовало сцену, как староста костыляет мужичью шею, снова засмеялся.

– Да за что ж? – спросил мужик, распяливая глаза.

– Зачем привел мальчика-то – а? – вымолвил Яков Васильевич, переменяя тон, – чем бы прогнать его скорей с нашей земли, а ты обрадовался, взял да привел. Ах ты, шушера, умная голова!

– Да как же? ведь велено…

– Что велено-то– а? что велено? Ведено бродяг ловить – так, – проговорил Яков Васильевич, прикладывая ладонь к губам, причем выражение горького вкуса снова скривило лицо его, – ну, хорошо; поймал бродягу на своей земле, значит, вести надо к становому на фатеру; значит, расспросы пойдут, допросы; значит, расходоваться надо – вот что ты наделал теперича. Ну, ступай к старосте, ступай… он ти спасибо скажет, ступай!..

Мужик быстро выпустил Петю, который ничего не понимал из того, что говорилось. Несмотря на голод, он думал, как бы поскорее убежать из деревни.

– Ступай, ступай… скорей… вот я ти! у! у-у!.. – вскричал вдруг мужик, напускаясь на мальчика; но Яков Васильевич остановил его.

Он снова приложил руку к губам, но вместо обычного выражения горечи лицо его оживилось вдруг необыкновенною веселостью.

– Погоди, – сказал он, – постой! Знаешь, Федул, пошлем его к Лыскову…

Не дожидаясь возражения, Яков Васильевич подозвал Петю и, едва сдерживая смех, сказал ему:

– Слышь, мальчик, вишь вон крайнюю избу? Ступай туда; собак нет; небось не укусят; повернешь за угол, увидишь направо барский дом… крыльцо такое будет. Барин тебе всего даст, знатно накормит. Смотри не сказывай: мы-де послали, скажи: сам, мол, пришел; скажешь: мы послали – мы тогда оба, как ты пойдешь из деревни, то оба так-то тебя высечем, и-и… больно высечем!.. Ну, пошел скорей… ступай!..

Тут уж Яков Васильевич не мог долее владеть собою и, не дав Пете отойти десяти шагов, залился веселым смехом.

– Смотри, Яков Васильич, – сказал мужик, оправляясь от смущения, – проведает Лысков, добре осерчает.

– Вот! что за важность! пускай серчает! – возразил Яков Васильевич, и когда воображение нарисовало ему, как серчает Лысков, он снова засмеялся. – Поделом ему, – подхватил он, – помнишь, летось напал он на своей земле на пьяного мужика; покажись ему, мужик-то помер; он возьми да на нашу землю скорей и снес его. «Нате, мол, вам, отделывайтесь, как знаете!» Ладно! А мы теперь ему бродягу всучили – пускай возится с ним да везет к становому!.. Эк, брат Федул, что ты сдуру-то наделал!.. А ведь надо бы, по-настоящему, с тебя на табак… право, надо б.

Во время этого разговора Петя успел повернуть за угол. Ему во всяком случае нельзя было миновать этой второй улицы, чтоб выбраться из деревни. Улица такая же была маленькая, как первая; разница заключалась в том, что посреди ее, ни к селу ни к городу, возвышалось какое-то неуклюжее здание – не то сарай, не то кухня, не то простая изба; перед зданием находился барский домик, о котором говорили ему; позади здания саженях в двух красовался другой очень чистенький барский домик. Деревушка принадлежала трем владельцам: помещику Бабакину, помещику Лыскову и девице Тютюевой. Бабакин никогда не жил в деревне; Лысков и девица Тютюева проживали здесь безвыездно и считались в околотке непримиримейшими врагами. Девица Тютюева отличалась сентиментальностью, свойственною ее полу в известном периоде жизни: она любила сидеть вечерком у окна и смотреть, как возвращаются барашки с поля; этого было довольно, чтоб Лысков, которому, как нарочно, принадлежала земля перед окнами Тютюевой, поспешил заслонить ей улицу вышепомянутым зданием… Но всего не перескажешь. Внимание Пети приковано было домиком, глядевшим на улицу. На крыльце сидел средних лет господин с черномазой физиономией, хотя без особенного выражения. Он был в халате, пил чай и курил трубку. За спиною его стоял лакей с прищуренными глазами и оплывшим, жестоко скучающим лицом.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*