Николай Лейкин - Счастье привалило
— Но зачѣмъ ты взялъ его, я не могу понять! — горячился генералъ. — Каверзы какія-нибудь задумалъ, что-ли?
— Какія-же могутъ быть каверзы, ваше превосходительство!
— Такъ зачѣмъ-же? Зачѣмъ? Или за тѣмъ, что я былъ благороденъ и заранѣе выдалъ тебѣ на руки то, что ты требовалъ? Скверно, братъ, нехорошо. Съ порядочными людьми такъ не поступаютъ, — сказалъ генералъ, нервно дергая себя за бакенбарды.
— Не извольте безпокоиться, Апемподистъ Валерьянычъ, — успокаивалъ его Куцынъ. — Я взялъ разрѣшеніе, чтобы заранѣе заготовить отдѣльный видъ на жительство для Агніи Васильевны.
— Заранѣе! Кто-же тебѣ заранѣе будетъ заготовлять такой видъ, если ты еще не женатъ!
— Обѣщали, ваше превосходительство. Чиновники мнѣ обѣщали.
— Не заговаривай мнѣ зубы, пожалуйста, не заговаривай, Вѣдь я тоже чиновникъ и у меня такихъ какъ ты десятки подъ начальствомъ. Да…
— Вамъ угодить хотѣлъ, хотѣлъ, чтобы Агнія Васильевна поскорѣе имѣла въ рукахъ. А свидѣтельство я возвращу, ваше превосходительство.
— Чтобы завтра-же оно было возвращено! И возвращено мнѣ. Завтра вечеромъ въ девять часовъ мнѣ, вотъ здѣсь у Агніи Васильевны! — строго отдалъ приказъ генералъ.
— Слушаю-съ, ваше превосходительство. Будетъ исполнено, — поклонился Куцынъ.
Произошла пауза. Куцынъ робко переминался съ ноги на ногу. Генералъ успокоился и, значительно понизивъ тонъ, сказалъ:
— А теперь садись. Мнѣ, кромѣ того, тебѣ кое-что сказать надо.
Куцынъ взглянулъ на Агничку.
— Позвольте прежде у Агніи Васильевны ручку поцѣловать, — обратился онъ къ генералу. — Вы такъ приняли меня строго, что я не успѣлъ еще и поздороваться съ ними.
— Цѣлуй.
Агничка поднесла къ наклонившемуся Куцыну свою руку и тотъ, чмокнувъ ее, сѣлъ. Сѣлъ и генералъ.
— Ты долженъ, братецъ ты мой, все-таки ходить къ невѣстѣ, все-таки показываться ей, — заговорилъ онъ. — Вотъ завтра придешь. И послѣзавтра послѣ вѣнца я не хочу лишать тебя удовольствія участвовать въ семейномъ торжествѣ. Завтра у насъ здѣсь будетъ маленькій пиръ послѣ вѣнца. Буду я и будутъ свидѣтели. Будетъ вдова сестра Агніи Васильевны. Будетъ ея двоюродный братъ. Я хочу все это честь честью. Агнія Васильевна писала своему отцу, что она выходитъ за тебя замужъ. Мы пошлемъ ему поздравительную телеграмму. Выпьемъ за его здоровье шампанскаго и пошлемъ. Понялъ?
— Понялъ, ваше превосходительство, — поклонился Куцынъ.
— Ну, такъ вотъ и пріѣзжай. Тетку твою Агнія Васильевна тоже пригласила. Ты даже можешь пріѣхать изъ церкви въ каретѣ съ Агніей Васильевной. Такъ приличнѣе будетъ. Все-таки, знаешь, для глазъ приличнѣе: женихъ и невѣста вмѣстѣ. Я не люблю рѣзкостей. Это не въ моемъ характерѣ. Ну, пожалуй, и я сяду съ вами въ карету, какъ посаженый отецъ. Повторяю, я не люблю никакихъ выходокъ, которыя бросаются въ глаза. Ты все-таки женихъ и въ день свадьбы долженъ занимать подобающее тебѣ мѣсто. Мы даже будемъ пить за твое здоровье, — добавилъ генералъ, улыбнувшись.
— Благодарю васъ, ваше превосходительство, — еще разъ поклонился Куцынъ.
— Ну, а свидѣтельство-то все-таки завтра принеси, успокой меня.
— Принесу непремѣнно-съ.
— То-то, принеси. Мы тебя балуемъ, исполняемъ твои прихоти, долженъ и ты быть съ нами деликатенъ. Долженъ все это чувствовать.
— Я и чувствую, ваше превосходительство.
— И на дѣлѣ это доказать. Агнія къ тебѣ расположена, очень расположена. Доказательствомъ могутъ служить тѣ шесть сорочекъ и по полдюжинѣ другого бѣлья, которое она тебѣ купила и сейчасъ передастъ. Агнія Васильевна, передай ему… — обратился генералъ къ Агничкѣ.
Та сходила въ сосѣднюю комнату, вынесла оттуда два увѣсистые пакета съ бѣльемъ и передала ихъ Куцыну.
— Видишь, какъ мы тебя балуемъ! — похвастался генералъ. — Стало быть будь и ты деликатенъ и предупредителенъ. Ахъ, да… насчетъ мѣста тебѣ начальника почтоваго отдѣленія въ провинціи я ужъ просилъ кого нужно и мнѣ обѣщано, — прибавилъ онъ. — Ты займешь первую открывшуюся вакансію.
Куцынъ поклонился.
— Вамъ все сдѣлано. Не должны быть и вы подлы противъ насъ, — добавила Агничка.
«Боятся, опасаются, что надую ихъ», — подумалъ Куцынъ. — «Заискиваютъ. Ну, да теперь успокоились».
Произошла пауза. Говорить было больше не о чемъ, и генералъ сказалъ:
— Не смѣю больше задерживать. Можетъ быть тебѣ по дѣламъ своимъ надо, такъ можешь уходить.
Куцынъ поднялся.
— Если позволите, то мнѣ дѣйствительно надо, ваше превосходительство, — проговорилъ онъ.
— Уходи, уходи. Я не задерживаю. А завтра ждемъ тебя, ждемъ съ свидѣтельствомъ.
— Слушаю-съ, ваше превосходительство. Явлюсь.
Куцынъ взялъ два пакета съ бѣльемъ и направился въ прихожую. Когда онъ надѣвалъ на себя шинель, къ нему въ прихожую выскочила Агничка и, подавая ему что-то завернутое въ бумагу, произнесла:
— Вотъ вамъ банку клубничнаго варенья. Берите. Дома напьетесь чаю съ вареньемъ за мое здоровье. Вотъ я какая! Видите, какъ объ васъ забочусь! — прибавила она.
Куцымъ поблагодарилъ, сунулъ банку въ карманъ и опять подумалъ:
«Заискиваютъ… Что-то чуютъ»… Онъ сходилъ съ лѣстницы съ пакетами и разсуждалъ:
«А вѣдь наказать ихъ можно. Что съ меня взять? Да и нельзя. Ничего не возьмутъ».
IX
Генералъ былъ у Агнички въ субботу вечеромъ, наканунѣ назначеннаго ея вѣнчанія, и ждалъ Куцына, но Куцынъ не явился. Ни своего вида на жительство, ни разрѣшенія начальства о вступленіи въ бракъ Куцывъ не прислалъ. Генерала это очень безпокоило. Онъ бѣгалъ по комнатамъ, нервно дергалъ себя за сѣдые бакенбарды и бормоталъ:
— Не явился самъ и не прислалъ… Вотъ подлецъ-то! Не сбирается-ли онъ насъ надуть завтра?
— Какъ надуть? — добродушно спрашивала Агничка.
— Не пріѣдетъ въ церковь, не пріѣдетъ вѣнчаться — вотъ и все.
— Такъ вѣдь тогда и двухъ слишкомъ тысячъ не получитъ.
— Что ему двѣ тысячи, если онъ теперь ужъ обмундированъ, при шубѣ и триста рублей получилъ! — продолжалъ говорить генералъ. — Вѣдь все это ни за что получилъ, такъ — здорово живешь. А двѣ-то тысячи предстоитъ ему теперь получить за женитьбу.
— Не откажется онъ отъ двухъ тысячъ. Не такой онъ человѣкъ.
— Я, будучи на его мѣстѣ, отказался-бы. Вѣдь женитьба ему петля. Навсегда связанъ по рукамъ и по ногамъ и долженъ признавать чужихъ дѣтей за своихъ. Вѣдь онъ-же не дуракъ, не безъ глазъ, видитъ, что ты ужъ ждешь.
— Ну, вотъ… Я все время передъ нимъ была въ капотахъ.
— Фу, ты пропасть! Ну, не замѣтилъ онъ этого теперь, такъ долженъ ожидать этого въ будущемъ. Вѣдь понимаетъ-же онъ, для чего мы его женимъ, для чего онъ тебѣ, сокровище эдакое, понадобилось.
Генералъ такъ безпокоился, что поминутно пилъ воду. Онъ хотѣлъ посылать за Куцынымъ, хотѣлъ самъ ѣхать къ нему, но Агничка продолжала твердить:
— Не откажется онъ отъ двухъ тысячъ. Вѣдь двѣ тысячи для него капиталъ. Перестаньте безпокоиться и выбросьте это изъ головы.
— Однако, можно послать къ нему твою горничную, — настаивалъ генералъ.
— Бросьте… У нея языкъ съ дыркой… Мало-ли что она наскажетъ ему о насъ, — отвѣчала Агничка.
— Ну, тогда я самъ съѣзжу. Долженъ-же я себя успокоить. А успокоюсь я, когда буду имѣть документы его въ карманѣ.
Генералъ даже схватился за свою шапку, но Агничка вырвала ее у него изъ рукъ и сказала:
— Сядьте… Скушайте вотъ апельсинъ и это успокоитъ вашу горячку. Просто онъ сегодня напился пьянъ съ радости или печали, я ужъ не знаю, и загулялъ.
Уходя отъ Агнички, генералъ разсуждалъ:
— Впрочемъ, вѣдь и документы не спасутъ, если онъ это задумалъ. Пусть у меня и паспортъ его будетъ въ карманѣ, и дозволеніе начальства о вступленіи въ бракъ, но если онъ завтра не захочетъ вѣнчаться — ничего съ нимъ не подѣлаешь. Нѣтъ, не слѣдовало ему давать задатковъ!
— Повѣнчается… — стояла насвоемъ Агничка. — Судите сами; двѣ тысячи слишкомъ и ваша протекція.
— Ахъ, милочка! Молодежь такъ не разсуждаетъ. Они о будущемъ не думаютъ и довольствуются настоящимъ. Обутъ, одѣтъ, сытъ, кое-что есть въ карманѣ — онъ и доволенъ. А одѣтъ онъ съ иголочки, — закончилъ генералъ, поцѣловалъ Агничку и ушелъ.
Ночью генералъ спалъ плохо, но когда онъ засыпалъ, ему грезился Куцынъ. Куцынъ бѣжалъ будто-бы отъ него, а генералъ догонялъ его, запыхавшись, падалъ и сейчасъ-же просыпался.
Проснулся генералъ раньше обыкновеннаго и первая его мысль была о Куцынѣ.
«Непремѣнно надо будетъ съѣздить къ нему и развѣдать, почему онъ и самъ не явился и докменты не прислалъ», — рѣшилъ генералъ, но за утреннимъ чаемъ вмѣстѣ съ газетами получилъ письмо отъ Куцына и тотчасъ-же весь вспыхнулъ отъ удовольствія.
Куцынъ писалъ ему:
Ваше превосходительство
Многоуважаемый
Анемподистъ Валеріановичъ.
