Эмманюэль Бов - Холостяк
— Милый друг, я не очень хорошо себя чувствовал и, несмотря на все мое желание, не мог прийти навестить вас.
— Теперь, я надеюсь, вы чувствуете себя лучше. У меня тоже не все ладилось. Я упала и вывихнула ногу. Так что не глядите вниз. Мне так стыдно, что у меня одна лодыжка больше другой.
Гиттар учтиво отвернул голову. Он следил за собой, но на его лице было то фальшивое выражение, что бывает у людей, которые знают, но не подают вида. Исподволь, он придавал огромное значение любой своей оговорке, любому выражению, любому жесту.
— Но я это сказала для смеха, — продолжила мадам Бофорт, — вы можете смотреть. В моем возрасте уже не кокетничают.
Гиттар со стыдом опустил глаза и, подымая их, даром, что ничего не заметил, сказал:
— Не так уж заметно.
Эму хотелось нравиться хозяйке. Ему хотелось вернуть себе прежнюю непринужденность, но, чтобы он ни делал, он чувствовал, что утратил ее. Ему вдруг показалось, что причиной этой утраты было не сколько то, что произошло за это время у мадам Бофорт, но то, что произошло в нем самом. Он понял, что его безумная надежда стать любовником Клотильды смущала его на этот счет. Эму казалось, что он предстал в смешном свете, и все кругом уже знали об этом. Перед лицом мадам Бофорт он испытывал что-то вроде вины. Он больше не мог сдерживаться. Он хотел получить ясность. Он спросил:
— Милый друг, вы случайно не видели Пенне. Я так мало выходил последнее время, что даже и не знаю, как у них дела.
Он боялся того, что скажет мадам Пенне, и с внезапным вниманием ожидал ответа на ее губах.
— Пенне?
— Да, милый друг, Пенне.
— Но я не понимаю, на что вы намекаете.
— Ну как же, милый друг, Пенне: мсье и мадам Пенне…
— Ах, да, я знаю. У меня плохая память на имена. Но конечно. Я встречалась с ними, два дня назад, за чаем. Из того, что было сказано, выходит, к тому же, что вы им нанесли памятный визит, исторический, как я знаю!
— Как это, — спросил Гиттар, побелев лицом.
— Я не знаю, что произошло, но, мне кажется, что я припоминаю о том, что вы доставили им много неприятностей. Я вам просто скажу, что мне повторяли. Вы знаете, как мало я придаю внимания всем этим россказням. Если бы им следовало уделять какое-то внимание, то не осталось бы времени для собственных дел.
Гиттар больше не пытался определить долю искренности, содержавшейся в этом ответе. У него создалось впечатление, что мадам Бофорт знала гораздо больше, чем показывала. Между тем, он покраснел от мысли, что мог показаться ей дурно воспитанным, чтобы любезничать в то время, как он неуклюже пытался покорить Клотильду. Любезность мадам Бофорт в итоге успокоила его на счет последнего предположения. Казалась, она до сих пор не знала о чувстве, которое в нем возбуждала. Она определенно не притворялась. Разве не сожалела она о том, что он не застал у нее столь привлекательной молодой женщины?
— Но я не доставлял им никаких неприятностей.
Он горел желанием уладить это недоразумение, рассказать все до мелочей, но понял, что не должен был этого делать, что это значило бы обмануть доверие, которое оказал ему мсье Пенне. "Доверие, — сказал он про себя, словно это слова, с повторением приобретало больший смысл. — Доверие! Но он не оказывал мне никакого доверия: все было подстроено. Они хотели посмеяться надо мной. Хорошо же! Вот посмотрим! Они приняли меня за ребенка. Хорошо же! Почему бы мне ни стать этим ребенком? Все, что мне рассказал мсье Пенне, надеюсь, правда".
— Под конец, я, кажется, поняла, — продолжила мадам Бофорт, — что вы повели себя несколько неожиданным образом.
— Оказались бы вы на моем месте, милый друг. Когда мужчина просит вашего посредничества между ним и женщиной, которую любит, а затем от его собственной жены вы узнаете, что то, что вы считали секретом, вовсе не секрет, здесь есть чему удивиться.
— Он вас просил о подобной услуге?
— Конечно.
— Но какие же тогда отношения между всеми вами?
Гиттар испытал смущение от этого вопроса. — Отношения людей, которые мало знакомы друг с другом.
— Это и в самом деле довольно странно.
— Никогда не приятно говорить плохо о своих ближних, — философически заметил Гиттар. — Но правда состоит в том, что это люди безнравственные. Создается впечатление, что жена потакает романам своего мужа, что тот потакает романам жены и что… Послушайте, как они постыдно кривлялись передо мной, он, мсье Пенне, сказал с наивным видом своей жене следующее: "Я только хотел узнать, что приключилось с малышкой Андре. Если бы ты захотела, я бы точно так же попросил его навести справки о твоем друге Крупе". Его — это значит меня. Уверяю вас, это уму непостижимо. И затем, естественно, они нашли забавным, что я не захотел поддаться на этот розыгрыш.
— Это не совсем то, что мне они рассказывали, — сказала мадам Бофорт. Похоже, что мсье Пенне, как многие мужчины, имел связь на стороне, связь, которую он, кстати, не скрывал от своей жены. Мадам Пенне очень добра, и, когда узнала об этом, она просто попросила мужа уехать из колонии, на что тот и согласился. Она равным образом прекрасно поняла, что муж ее хотел получить известий от этой женщины, с момента, как тот перестал что-либо скрывать от нее. Таким образом, получается, опять же из того, что мне рассказали, что вы, узнав о тайне мсье Пенне, захотели воспользоваться этим, чтобы покорить Клотильду, за которой, к тому же, — и все это заметили — вы ухаживаете, я уже не знаю как давно.
— Это все гнусные сплетни, — вне себя воскликнул Гиттар. — Я никогда не ухаживал за Клотильдой. Это слух, который она распустила, чтобы выставить меня в смешном свете. Как вы полагаете, разве мог бы я любить кого-то другого, если бы был влюблен в нее? Мое сердце свободно.
Именно в этот момент молодая женщина, чью красоту превозносила мадам Бофорт, вошла в салон.
— Как вы поживаете, мадам? — сходу сказала она, с решительностью направляясь к хозяйке.
Она удивительно приветливо улыбалась, и Гиттару показалось, что она была счастлива от того, что у нее, в этом чужом городе, была подруга.
— Представлю вас, — сказала мадам Бофорт, — мсье Гиттар.
Затем, оборачиваясь к последнему, она продолжила:
— Мадам Тьербах.
— Но я много слышал о вас, — с радостью сказал Гиттар. — Ваш муж очень хорошо знает одного из моих больших друзей, мадам Альбермарль. Вы, несомненно, с ней также знакомы.
— Не имела удовольствия, но мне кажется, я действительно слышала имя Альбермарль. Оно мне знакомо.
— Удивительное совпадение, — сказала мадам Бофорт.
Бригитта Тьербах была женой немецкого врача. Тот направил ее в Ниццу из-за ее здоровья, и единственная рекомендация, которую он мог ей дать, была к мадам Бофорт.
Молодая женщина уже неделю жила в неком санатории, которых так много на Юге. После того, как мадам Бофорт представила ее Гиттару, та выказала некоторую робость. Он был оглушен ее красотой, но не осмеливался показать этого, боясь, как бы не показалось странным, что он влюблялся в каждую женщину. Между тем, поскольку мадам Бофорт, казалось, забыла о репутации нашего героя, он подумал, что совершенно напрасно мучился угрызениями совести. И, впервые, он улыбнулся молодой женщине. Но та отвернула голову и чуть ли не сразу спросила хозяйку о Морэне.
— Он должен сейчас подойти, я надеюсь, вы будете довольны, — ответила та.
Радость, что отобразилась на лице Бригитты, причинила боль Гиттару. Его охватила глухая ненависть. Этот Морэн, который и раньше ему казался фатом и к которому он теперь ревновал, будет ли он всегда стоять на его пути?
В действительности, Морэн не представлял собой особенной опасности, что, несомненно, и объясняло содействие мадам Бофорт его ухаживаниям за Бригиттой.
Это был человек сорока лет, любивший общаться с женщинами и неспособный иметь каких-либо достойных порицания намерений. Он любил услужить. Мысль снискать какую-либо выгоду из своей любезности ему даже не приходила в голову. Последний раз, когда он видел эту молодую женщину, он рассказал ей множество историй о Франции, так, что та была глубоко развлечена его обществом. Таким же представлялся этот человек мадам Бофорт. Но наш герой видел его совсем в другом свете. Он разгадал в нем своего соперника, и он, безусловно, не ошибался, поскольку этот человек его не переносил. Изобличенный, он, в ответ, конечно его ненавидел.
С тех пор, как мсье Морэн был в обществе молодой женщины, Гиттар чувствовал, как росла его враждебность по отношению к нему. Не одна только ревность была ей причиной, но сам факт, что какой-то неприглядный мужчина мог надеяться на то же счастье, что и он. Кроме того, было необъяснимо, почему Бригитта могла говорить с Морэном так, как она это делала. Точно так, как он жалел Клотильду, ему хотелось остеречь эту молодую женщину против искушения. В этот момент мадам Бофорт сказала:
