Мария Корелли - История детской души
Он провел несколько раз рукой по бороде, недоумевая, как продолжать этот странный разговор — что мог он сказать о способе, потребном для «вырастания» души?… К счастью, эти головоломный- размышления были прерваны внезапным появлением крошечной девочки. Ее хорошенькое личико, окаймленное целою массою спутанных темных кудрей, выглядывало, как розовенький цветочек, из-под огромной белой шляпы, и все в ней было так мило, так прелестно, что Лионелю показалось, что перед ним предстала сама Елена из Трои! Ему никогда не дозволяли читать волшебные сказки, так что он никакого не имел представления о мире волшебном, и потому в нем не мог искать сравнений, что было бы естественнее — но он уже не мало сделал переводов из произведены Гомера и знал, что в Илиаде все герои перессорились между собою из-за Елены Троянской, и что она была чудной красоты. Так что он тут же решил, что Елена Троянская, когда она была маленькая девочка, была точь-в-точь такая, как очаровательная маленькая особа, которая в эту минуту шла в направлении к нему через зелёные могилки — и казалось, что она вовсе не касалась их, что ее, как цветочек, подхватил летний ветерок и гнал перед собой…
— «Вот и моя крошка!» воскликнул Дейль, бросая в сторону свою лопату. «Ну, что, мой цветик, принесла угощение старику отцу?»
На этот вопрос девочка улыбнулась, и от улыбки этой произошло такое сияние под большой белой шляпой, что можно было подумать, что нечаянно солнце заронило в нее свой луч! Затем девочка как-то особенно многозначительно раскрыла и закрыла свой маленький ротик, желая этим пояснить, что она принесла что-то очень вкусное и, раскрыв свою корзиночку, вынула из нее — кувшин с горячим ароматичным кофе, горшок густых сливок и два больших ломтя домашнего хлеба.
— «Хорошо, папа?» спросила она, располагая все это на краю могилы.
— «Хорошо, моя пташка», ответил Рубен, высоко поднимая ее на воздух и звонко целуя в обе щечки, прежде нежели поставить опять на землю. «Смотри, Жасмина, видишь, вон там сидит маленький барин, будь умница, подойди к нему, скажи: здравствуйте».
Это поручение Жасмина исполнила в точности. Она подошла к тому месту, где сидел Лионель, с восхищением следивший за нею, протянула свою пухленькую крошечную ручку и сказала: — «Здравствуй»! Прежде нежели Лионель успел опомниться, она, встряхнув кудрями, исчезла! Мальчик вскочил озадаченный и огорченный. Рубен засмеялся.
— «Скорей за ней, молодец! Ну, бегом! Она всегда так на первый раз — настоящий котенок, любит позабавиться! Вон она, вон там за углом!…»
И Лионель побежал… действительно побежал, что редко с ним случалось — он чувствовал себя почти героем, таким как взрослые люди в Илиаде! Его Елена Троянская спряталась за угол, и он отважно решил, что найдет ее! После долгих поисков и затем долгих преследований большой белой шляпы вокруг деревьев, вокруг могилок, когда он, совсем запыхавшись, почти выбился из сил, она, как свойственно женщине, дала себя поймать и робко взглянула на своего молодого победителя.
— «Ты откуда?» спросила она, как-то кокетливо подергивая зубками длинную завязку своей шляпы — «ты хорошенький — здешние мальчики все уроды!»
Как мило она это сказала, и как прелестно складывались ее розовенькие губки, когда они говорили, точно просились они на поцелуй! Лионель подумал, что хотел бы поцеловать ее, и — при этой мысли, страшно покраснел. Однако, Елена Троянская продолжала рассматривать его.
— «Хочешь яблоко?» спросила она, вытаскивая из своего маленького кармана совсем румяное яблочко. «Я тебе его дам, если прежде дашь мне откусить красный кусочек!»
Она шаловливо прищурила свои темно-синие глазки и улыбнулась такой вкрадчивой улыбкой, предлагая откусить «красный кусочек», что Лионель совсем потерял голову и забыл все кроме одного — самого простого, что он маленький мальчик, а она маленькая девочка.
Он засмеялся, ему не обычным, веселым, детским смехом, и взяв у нее из рук яблоко, поднес его к ее ротику — она осторожно всадила свои острые, крошечные зубки прямо в «красный кусочек» и откусила его.
— «А остальное — мне?» спросил Лионель, робко дотрагиваясь до ее ручки, чтобы помочь ей через широкую, полуразвалившуюся могильную плиту, на которой едва виднелась надпись: «Марфа Думфи 97 лет.»
Давно, давно жила Марфа Думфи, давно, давно она умерла, подумается, что если бы очнулась она в эту минуту, ей не было бы обидно, что эти милые малютки так весело пробегали над местом ее последнего упокоения.
— «Да, ты можешь взять остальное» снисходительно ответила Жасмина, и с лукавой улыбкой прибавила: «а у меня в кармане есть еще!»
Как они расхохотались!!… Не думая о бедной Марфе Думфи, они уселись на траву, которая прикрывала старые ее кости, и весело принялись за дело! Кушать сочные яблоки, снятые прямо с дерева, показалось Лионелю таким наслаждением, и Жасмина на столько стала любезна, что великодушно уступила ему «красный кусочек» второго яблока!
— «Теперь пойдем в церковь», сказала Жасмина, «папа оставил дверь не запертою, пойдем, посмотрим большие, белые лилии, которые стоят на святом престоле.»
Лионель глядел на ее серьезное личико, и стало ему как-то неловко… Он, конечно, понимал, что она сказала: — на ряду с историей других народных верований, он изучил и историю мифа христианского. Для ясности и последовательности обучения, для него был составлен особый конспекта, по которому история верований разделялась на 12 групп.
Фта и Египетская мифология. 2. Брама, Вишну и Индусские мифы. 3. Халдейские и Финикийские верования. 4. Греческие и Римские боги. 5. Будда и Буддизм. 6. Конфуций и Китайские секты. 7. Мексиканская мифология. 8. Один и Скандинавские верования. 9. Магометанство и Коран. 10. Талмуд и Еврейские предания. 11. Христос и постепенное развитие христианского мифа на обломках Греческого и Римского язычества. 12. Позитивизм и чистый разум, с доказательствами, что все эти верования никаких положительных основ не имеют, а только тормозят ход интеллектуального развития человечества.
Вышеозначенному конспекту было отведено самое первое место в учебно-воспитательных занятиях Лионеля. Ему тщательно изъясняли, что в наше время лишь одно грубое невежество еще верит в Божественное Начало, что люди интеллигентные давно пришли к заключению, что нет Бога, что «первая причина» есть Атом, порождающий другие атомы, которые, вращаясь непрестанно, бессознательно, без мышления, одной силою материи созидают мир, что в Божество социалиста-плотника Иисуса, который, по учению христианского мифа, своей жизнью и смертью указал верующим путь в Царство Небесное, могут верить люди совсем простые, слабоумные. Однако, Лионель хорошо знал, что умный, образованный, его милый Вилли Монтроз беззаветно верил в святость этого «мифа», и вот теперь милая Жасмина сказала ему: «пойдем в церковь», и, как у тихой голубки, засветились ее глазки, когда она это говорила…
— «Пойдем», повторила она, „ в церкви будет прохладно, мы сядем на кафедру и ты мне расскажешь что-нибудь про ангелов. Ведь, ты знаешь, каждую ночь Божии ангелы с неба к нам слетают. А ты своего ангела-хранителя видел?»
Трепетно забилось сердце у одинокого мальчика… Как бы хотелось ему верить в близость небесного хранителя, но он не мог, это было слишком неясно — и не мог он также объяснить Жасмине, что он в ангелов не верит, когда она сама на ангела походила… так что на ее вопрос он коротко ответил:
— «Нет.»
— «А я думала, что ты их видел», сказала она, «ведь, ты мальчик не дурной?»
— «Может быть, и дурной», с грустною улыбкой сказал он, «и оттого ангелы ко мне не прилетают». — «Моя мама теперь ангел», продолжала Жасмина. «Видишь, она не могла долго жить далеко от Бога и однажды ночью вдруг улетела к Нему. Папа говорить, что теперь она часто на минутку слетает к нам, поцелует его, меня поцелует, взмахнет своими большими белыми крыльями и улетит назад.»
— «Значить, она умерла?» спросил Лионель.
— «Да нет», спокойно ответила Жасмина, «ведь, я говорю тебе, что она ангел.»
— «А ты видела ее, с тех пор как она стала ангелом?» спросил Лионель.
— «Нет», грустно вздыхая, ответила она, «я слишком еще мала и часто бываю дурная… но я ее, наверно, еще увижу.»
Лионель ничего не нашел на это ответить, и минуту спустя они вместе входили в церковь. Как только приотворили они тяжелую дубовую дверь, которая тихо тотчас за ними закрылась, на них повеяло прохладой и пахнуло ароматом благоухающих лилий. Они остановились посреди церкви, держа друг друга за руку, и благоговейно, молча глядели — то на высокие белоснежные лилии в золотых вазах по обеим сторонам алтаря; — эти лилии в величии чистой красоты своей точно таинственно напоминали слова Спасителя: «Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят», то на фантастические узоры, которые солнечный луч, проходя сквозь разноцветные стекла окон, рисовал по каменному полу. Древние своды, с их затейливой резьбой из тёмного дуба, умеряли дневной свет — таинственный полумрак и та особая тишина, которая присуща месту, освященному молитвами, производили на Лионеля впечатление неизъяснимо сладостное, ему незнакомое… Жасмина крепко сжала ему руку.
