Гарольд Роббинс - Мустанг
Во всех комнатах, включая и кухоньку, стояли вазы с хризантемами.
Середину ванной комнаты занимала отделанная мрамором ванна размером с небольшой бассейн. Такую Анджело и хотел увидеть. Ему нравились «джакузи», а эта обещала сильные струи, посылаемые мощным насосом. Он осушил один бокал, а второй взял с собой в ванну. Струи оказались сильными, как он и ожидал. Анджело лег в бурлящую, в пузырьках пара воду, с наслаждением чувствуя, как расслабляются мышцы.
Он отмокал уже минут десять и даже начал засыпать, когда открылась дверь ванной и вошла улыбающаяся миниатюрная горничная. Она принесла полотенца и мыло. Горничная кивнула, что-то пробормотала, вероятно, извиняясь за вторжение, и перегнулась через ванну, чтобы положить мыло в углубление на бортике. Совсем юная, не старше семнадцати лет. Вешая полотенца, она бросила оценивающий взгляд на детородный орган Анджело, широко улыбнулась, поклонилась и покинула ванную.
Анджело покачал головой и потянулся за бокалом шотландского, покрывшегося пленкой сконденсированного пара. Его познакомили с деловым протоколом., принятым у японцев, поэтому он знал, что звонить кому-либо в день прибытия как минимум невежливо. Анджело решил, что прогуляется по Гинзе, а затем вернется в отель и пообедает. В таком заведении плохо кормить не могли.
— Бюро обслуживания! — донеслось из спальни.
Это еще что? Он не запер дверь или это сделала горничная? Анджело выключил насос, встал, сдернул с перекладины полотенце. Он не хотел, чтобы эта дама видела его обнаженным. По голосу чувствовалось, что она постарше горничной.
Дверь распахнулась.
— Бетси!
— Включи «джакузи», Анджело. Места тут хватит на двоих.
Его протесты ни к чему не привели. За четверть минуты она разделась и влезла в ванну. Включила «джакузи», добавила горячей воды. Затем приникла к Анджело и так яростно поцеловала его в губы, что на них выступила кровь.
— Мужчина, которого я всегда хотела, — прошептала она, целуя его шею, уши, глаза.
— Каким ветром...
— Я прочитала в «Автомобильных новостях», что ты едешь в Токио. Я остановилась двумя этажами ниже. Нахожусь здесь уже неделю, объездила всю Японию. После твоего отъезда останусь еще на неделю. А вот ближайшие две недели...
— Слушай, я буду очень занят.
— Занят ты будешь днем, я же претендую только на твои ночи. Смотри, а нето я сообщу в Америку, что я здесь, что мы оба здесь, вместе.
— Бетси...
— Если ты станешь первым мужчиной, который мне отказал, я буду всем говорить, что ты голубой.
— Вот тут мне не придется доказывать, что я не верблюд.
Правой рукой Бетси ухватила его член.
— Он реагирует на меня, как надо. Так что мы будем делать, Анджело?
Действительно, что же делать? Он уже год женат, любит Синди, у них родился ребенок. Но Бетси... Двадцать один год и само совершенство.
— Ну... — начал он.
— "Ну почему бы нет?" Ты это хотел сказать? Я согласна даже на такие условия. Знаешь, я потратила целое состояние, чтобы побыть с тобой. Слушай, здесь прекрасное обслуживание. Японская кухня и американская. Я закажу для нас обоих. За неделю я приобрела кое-какой опыт. Как насчет сашими?
— Сырая рыба... — Анджело скорчил гримасу.
— У нее будет особый вкус, если напротив тебя будет сидеть голая Бетси ван Людвиг.
— У меня такой ощущение... — Анджело помолчал, потом глубоко вздохнул. — Я не хочу накачать тебя, Бетси. Если ты не принимаешь противозачаточные таблетки...
— Принимаю, черт побери. Сейчас я не хочу забеременеть даже от тебя. Беременность — удовольствие маленькое, знаешь ли. Портит фигуру.
Анджело пробежался пальцами по груди Бетси, по-прежнему упругой, хотя она и родила ребенка.
— Твою не испортила, — пробормотал он.
— Ура! Первый комплимент, который я услышала. Давай! Поиграл моими шариками, погладь меня, где полагается.
— В воде у нас ничего не получится. Поверь мне.
— Ну и ладно. Но мне все равно будет приятно. А уж потом... Слушай, у меня такие новости. Ни за что не догадаешься. Оказывается, Энн вовсе не внучка Номера Один. — Бетси расхохоталась. — Она...
— Что ты такое говоришь?
— Она его дочь. Моя бабушка Салли перед смертью призналась ей, что у нее был роман с моим великим прадедушкой, а она, Энн, княгиня Алехина — плод их любви. Можешь себе такое представить? Сексуально озабоченный старикан!
— Не такой уж старикан. Когда родилась Энн, ему шел шестой десяток.
Бетси пожала плечами.
— Все равно старикан.
— Откуда ты об этом узнала?
— От Энн. Номер Один хотел, чтобы она пообещала никому ничего не говорить, но Энн позвонила Дое, как только вернулась во Францию. Я еще была в Амстердаме, собирала вещички.
— А твой отец знает?
— Теперь да. Его едва не хватил удар. Энн не его сестра. Она его тетя, которая считает, что в семейной иерархии стоит выше него.
— Едва ли Номер Один придерживается того же мнения.
— Нет, конечно. Но Номеру Один девяносто пять лет, и его мнение скоро не будут принимать в расчет.
— Будь осторожнее, Бетси. Он может причинить немало вреда даже в оставшееся ему время. Если ты или Энн думаете, что Номер Один теряет хватку...
Бетси рассмеялась.
— Сейчас я думаю лишь о том, как бы схватиться за твоего молодца, Анджело.
2
Синди выключила телевизор и вернулась к дивану, чтобы сесть рядом с Дицем фон Кайзерлингом. Они смотрели экстренный выпуск новостей: диктор сообщил об уходе в отставку вице-президента Спиро Агню.
— Мне никогда не понять американской политики, — покачал головой Диц.
— Даже не старайся.
Диц прибыл в своей униформе: синий двубортный блейзер, белая водолазка. Синди оделась по-домашнему: вылинявшие джинсы и серая футболка с пятнами автомобильного масла — наряд давно минувших дней, периода ее увлечения автогонками.
Он поднял бокал с «курвуазье».
— Так ты согласна насчет реалистов?
— Нравятся они мне или нет, а продаваться будут, — ответила она. — Желающие купить такие картины найдутся, особенно обнаженную натуру. Мне нравятся работы Перлстайна.
— Ты можешь повесить здесь несколько его картин и устроить прием. Кто знает? Может, придет и Филип. Если пригласить, кого следует, ты наверняка продашь одну или две.
— Поэтому я и отдала предпочтение белому цвету — чтобы использовать квартиру как галерею. Диц нахмурился.
— Мне придется занять денег, чтобы выплатить свою часть расходов по организации выставки реалистов. С банком проблем не будет. Правда, иногда они просят залог.
— Зачем занимать деньги в банке? — спросила Синди. — Я одолжу тебе, сколько нужно.
— Правда?
— Ты напишешь расписку, залогом станут приобретенные нами картины. Не расплатишься — вся выставка станет моей.
Диц улыбнулся, поставил бокал и наклонился к Синди, чтобы поцеловать ее. Она и раньше разрешала ему целовать себя, но на этот раз ответила на поцелуй. Он протянул руку к ее левой груди и осторожно погладил ее. Бюстгальтер Синди не носила, так что его пальцы принялись мять сосок. Раньше она не позволяла прикасаться к себе, но тут не остановила его.
Минуту или больше Диц возился с новой игрушкой.
— Ты только что изменил наши отношения, — заметила Синди.
— Мне извиниться?
— Пока не знаю. Сначала мы должны определиться t; тем, к чему можем прийти.
— Ты потрясающая женщина, Синди. Я хочу тебя. Хочу все.
— Все... Надо разобраться, что включает это понятие. Скажу тебе, что оно может включать в себя, а что нет. Физиологический секс — да. А вот эмоциональную сферу — нет. Я замужем за Анджело и не собираюсь с ним разводиться.
— Если он узнает, то убьет меня.
— Нет, и меня он тоже не убьет. Я не столь наивна, чтобы полагать, будто в Японии он хранит мне верность. Как только какой-нибудь японский бизнесмен предложит ему подружку на ночь, он тут же согласится. Я его знаю. И Анджело не ждет от меня воздержания. Ждет он от меня одного, а я, в свою очередь, жду этого же от него: мы не должны ставить под угрозу нашу семью. Если бы на этот счет у него возникли малейшие подозрения, мы бы не стали совладельцами галереи. Ты хочешь рискнуть?
— Я должен, — коротко ответил Диц.
— Мы не сможем встречаться регулярно. О том, чтобы часто, я уже и не говорю. Только в благоприятной ситуации. Когда Анджело нет в городе, а у няньки выходной.
— Я принимаю эти условия. — Диц начал поднимать ее футболку. — Ты позволишь? — Синди не ответила, и он обнажил ее груди...
— Мой Бог, — вырвалось у нее, когда она взглянула на его «игрунчик». — Никогда не видела ничего подобного.
Маленький, необрезанный. Она оттянула крайнюю плоть большим и указательным пальцами.
Диц ахнул.
— В Европе это варварское обрезание еще не распространено. Мой дед спас свою жизнь, показав свой необрезанный Glied шарфюреру СС, который принял его за еврея. Необрезанный, он не мог быть евреем.
