Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или
Она села на стол и позвонила в Пенсильванию на завод Риардена.
— Привет, любимая, — ответил он так просто и ясно, словно это была единственная реальность, на которую ему так хотелось опереться.
— Хэнк, я подала в отставку.
— Понятно. — Кажется, он ожидал именно этого.
— За мной не приходил разрушитель, может, никакого разрушителя и вовсе не существует. Не знаю, что делать дальше, но уехать я должна, потому что какое-то время не хочу никого видеть. Потом решу. Я знаю, что ты сейчас не сможешь поехать со мной.
— Не смогу. У меня есть две недели, в течение которых от меня ожидают подписания Сертификата дарения. Хочу быть здесь, когда эти две недели истекут.
— Я могу чем-то помочь?
— Нет. Тебе сейчас хуже, чем мне. У тебя нет средств с ними бороться. У меня есть. Я даже рад, что они это сделали. Теперь все стало ясно до конца. Не тревожься обо мне. Отдохни. В первую очередь — отдохни от всего.
— Да.
— Куда направишься?
— В деревню. В свой коттедж в Беркширских горах. Если захочешь со мной увидеться, Эдди Уиллерс расскажет тебе, как туда добраться. Я вернусь через две недели.
— Хочешь сделать мне приятное?
— Да.
— Не возвращайся, пока я не приеду к тебе.
— Но я хочу быть с тобой, когда все случится.
— Предоставь это мне.
— Как бы с тобой ни поступили, я хочу, чтобы со мной сделали то же самое.
— Предоставь все мне. Любимая, разве ты не понимаешь? Думаю, что мы хотим одного и того же: никого из них не видеть. Но я должен оставаться на месте. Поэтому мне очень поможет сознание того, что хотя бы ты для них недостижима. Мне так нужна эта единственная надежная опора. Балаган продлится недолго, а потом я к тебе приеду. Понимаешь?
— Да, мой дорогой. До встречи.
Теперь так легко было выйти из кабинета и пройти по длинным коридорам «Таггерт Трансконтинентал». Дагни шла, глядя прямо перед собой, ровным, неторопливым шагом, как будто завершила все свои дела.
На лице застыло выражение легкого удивления, смирения, покоя.
Пересекая пути Терминала, Дагни увидела статую Натаниеля Таггерта. Но ни боль, ни упрек не шевельнулись в ее сердце, лишь нахлынула любовь — чувство, что она должна присоединиться к нему, но не в смерти, а в том, что некогда было его жизнью.
* * *Первым из «Риарден Стил» уволился Том Колби, техник с прокатного завода, глава профсоюза рабочих компании. Десять лет его позорили на всю страну за то, что он возглавлял союз, но никогда не вступал в конфликты с управлением компании. Это соответствовало действительности: в конфликтах просто не было нужды. Риарден платил рабочим по самой высокой тарифной сетке в стране, за которую требовал и получал самую лучшую рабочую силу.
Когда Том Колби сказал Риардену, что уходит, тот молча кивнул, не задавая вопросов.
— Я и сам не стану работать в таких условиях и помогать удерживать рабочих на местах тоже не стану, — спокойно сказал Колби. — Они мне доверяют. Не хочу быть Иудой, который ведет их на скотопригонный двор.
— Что станете делать, чтобы прожить? — спросил Риарден.
— Я скопил денег, на год хватит.
— А потом что?
Колби только плечами пожал.
Риарден подумал о парне со злыми глазами, который добывал для него уголь по ночам, как преступник. Припомнил о ночных дорогах, улицах, темных углах, где лучшие работники страны станут теперь обмениваться услугами по законам бартера и джунглей, ловя случайную работу, обманывая и воруя. Подумал о том, куда это приведет…
Том Колби, казалось, догадался о его мыслях.
— Вы пойдете той же дорогой, мистер Риарден, следом за мной, — он покачал головой. — Вы собираетесь отписать им свои мозги?
— Нет.
— А потом — что?
Риарден пожал плечами.
На него с загоревшего у печей лица смотрели выцветшие, умные глаза Колби.
— Сколько лет они твердили, что вы против меня, мистер Риарден. Но это не так. Это Оррен Бойл и Фред Киннан против нас с вами.
— Я знаю.
Кормилица никогда не переступал порог кабинета Риардена, как будто нутром чуя, что не имеет на это права. Он всегда поджидал Риардена снаружи. Директива привязала его к месту работы как официального сторожевого пса, надзирающего за тем, чтобы объем производства не превышался, но и не понижался. Спустя несколько дней он остановил Риардена в проходе между двумя рядами пылающих плавильных печей. Его обычно бесстрастное лицо выражало непривычную свирепость.
— Мистер Риарден, — заявил он. — Я имею вам кое-что сказать. Если вы хотите разлить свой сплав в десять раз больше положенной квоты или сталь, или чугун в чушках, а потом продать из-под полы кому угодно и за любую плату, только скажите, я готов. Я все устрою. Я подчищу учетные книги, отчеты, найду лжесвидетелей, составлю поддельные письменные свидетельства, чтобы вы не сомневались — вам ничего за это не будет!
— И с чего бы вы на это решились? — улыбаясь, спросил Риарден, но его улыбка исчезла, когда он услышал в ответ.
— Потому что я решил, наконец, совершить нравственный поступок!
— Нельзя быть нравственным. — начал было Риарден, но внезапно замолчал, поняв, что перед мальчишкой открылся единственно возможный путь после бесчисленных уверток и борьбы с коррупцией.
— Я понимаю, это слово неподходящее, — смущенно продолжил мальчишка. — Слишком старомодное и скучное. Я не это хотел сказать. Я хотел сказать… — у него вырвался крик отчаяния и возмущения: — Мистер Риарден, они не имеют права!!!
— На что?
— Забрать у вас ваш металл.
Риарден улыбнулся и, поддавшись жалости, сказал:
— Забудь об этом, Отрицатель Абсолютов. Прав тоже не существует.
— Я знаю, что не существует. Но я хочу сказать… они не должны были так поступать.
— Почему? — Риарден не смог сдержать улыбки.
— Мистер Риарден, не подписывайте Сертификат дарения! Из принципа не подписывайте.
— Не подпишу. Но принципов тоже нет.
— Я знаю, что их нет. — И Кормилица процитировал с аккуратностью и святой верой прилежного школяра: — «Я знаю, что все относительно, и никто ничего не может знать точно, сама причина — только иллюзия, а реальности не существует». Но я сейчас говорю о риарден-металле. Не подписывайте, мистер Риарден. Существует мораль, или нет, есть принципы, или их нет, не подписывайте, и все тут — потому что это неправильно!
Кроме Кормилицы, никто не упоминал о Директиве в присутствии Риардена. Молчание — вот что стало новым на заводах. Люди не заговаривали с ним в цехах, и он заметил, что они и друг с другом не разговаривают. Официальных заявлений об увольнении не поступало. Но каждое утро один-два человека не выходили на работу и больше уже не появлялись на заводе никогда. При выяснении обстоятельств неявки, их дома находили брошенными и опустевшими. О таких уходах управленческий персонал не сообщал, как того и требовала директива. Риарден стал замечать среди вахтенных незнакомые, испитые лица людей, долгое время живших без работы, и слышал, как к ним обращаются по именам тех, кто ушел. Риарден ни о чем не спрашивал.
Зловещее молчание распространилось по всей стране. Риарден не знал, как много промышленников отошли от дел и исчезли первого и второго мая, оставив свои заводы. Он насчитал десятерых только среди своих клиентов, в том числе Макнила из чикагской «Макнил Кар Фаундри». О других нельзя было ничего узнать, поскольку газеты ничего не сообщали.
Первые полосы газет неожиданно наполнились историями о весеннем паводке, автомобильных катастрофах, школьных пикниках и торжествах по поводу золотых свадеб.
В его доме тоже царило молчание. Лилиан уехала во Флориду еще в середине апреля. Эта необъяснимая причуда удивила его: она уехала одна впервые за все годы их брака. Филипп панически избегал его. Мать смотрела на Риардена с упреком и замешательством, не говоря ни слова, но разражалась рыданиями, словно желая сообщить, что предчувствует надвигающееся несчастье.
Утром пятнадцатого мая Риарден сидел в кабинете над кипой бумаг и следил за дымами, поднимавшимися к ясному голубому небу. Некоторые, совершенно прозрачные, колыхались в воздухе, как марево в жаркий день — невидимые, но искажавшие предметы. Над заводом вздымались струи красноватого дыма, колонны желтого, легкие, растекающиеся спирали голубоватого и густые, плотные, похожие на скрученные рулоны шелка, окрашенные солнцем в цвет розового перламутра.
На столе зажужжал аппарат внутренней связи, и голос мисс Ивз сообщил:
— Мистер Риарден, доктор Флойд Феррис хочет вас видеть, без предварительной записи. — Несмотря на официальную твердость, голос звучал вопросом: «Должна ли я его впустить?»
Риарден немного удивился: он не ожидал, что пришлют именно Ферриса. И спокойно ответил:
