Рене Баржавель - Девушки и единорог
— Но у вас же есть нашивка, — удивилась Джейн.
Она протянула руку и коснулась блестящей полоски кончиком детского пальчика.
— Дело в том, что мне присвоили звание сержанта, — пояснил Эд Лейн.
— Ах, вот как! Но для вас это будет лучше?
Вопрос удивил Лейна и заставил его задуматься. Потом он ответил:
— В любом случае мне хуже от этого не будет.
— Я рада за вас, и я рада, что мы встретились. Я бродила поблизости, и присутствие полицейского окажется весьма кстати, когда начинает смеркаться. С этими мятежниками.
— Кстати, — сказал Лейн, — я приходил к вам, чтобы предупредить о Шауне Арране. Вы знаете его? Это бывший шофер.
И он рассказал все, что ему было известно про шофера леди Августы. Джейн с восхищением слушала рассказ, не особенно вникая в его содержание. Луна в последней четверти освещала большие руки полицейского, лежавшие на руле велосипеда. Джейн предусмотрительно сняла косынку, чтобы он мог лучше видеть ее лицо. Не прекращая говорить, Эд Лейн приподнял велосипед, словно перышко, и поставил его вплотную к парапету. Мощь его движения, высокий рост и глубокий голос создали у Джейн уютное ощущение безопасности. Счастливая и немного смущенная, она опустила голову. Эд Лейн увидел в лунном свете нежный затылок и такую же нежную шею. Он с большим трудом удержался, чтобы не коснуться своей громадной лапой этой хрупкой девичьей шейки, так нуждавшейся в его защите.
Дойдя до конца рассказа о Шауне, он остановился. Несколько минут они молчали, и был слышен только слабый ритмичный шум поднимающейся воды, ласкавшей тысячами своих губ длинное тело дамбы.
— Ах, лейтенант, — восторженно воскликнула Джейн, — какое счастье, что вы здесь и защищаете нас!
— К сожалению, я не могу делать это всегда, мисс.
Он не решился в очередной раз уточнять свое звание. Джейн смотрела на него, и в этом взгляде он чувствовал восхищение и неясный вызов. Он почувствовал, что выглядит героем в ее глазах.
— Вы не должны стесняться, чтобы позвать меня, если вас что-то испугало, мисс.
Джейн представила шофера в больших очках, бродящего в темноте. Она с наслаждением затрепетала, и ей неудержимо захотелось прильнуть к констеблю, но она не решилась.
— Если я буду нужен вам, пришлите мне записку через Пэта Долловея, это мясник из Донегола, — сказал Лейн. — Он привозит вам мясо каждое утро. Это мой друг. Он сразу же передаст мне вашу записку. И я приду, как только смогу.
После этих слов Эд Лейн уехал. Джейн долго смотрела на удаляющийся огонек. Когда он исчез, она закрыла глаза, чтобы продолжать видеть его.
Гризельда при первой же возможности навестила Шауна в укромном месте, предусмотренном на случай тревоги, куда он перебрался, когда его предупредила Молли. По пути туда он до полусмерти перепугал Нессу. Теперь он находился на вершине скалы, куда вскарабкался, несмотря на больную ногу. Укрывшись в пещере, закутанный в серый плащ, он оставался невидимым для всех обитателей острова. Со стороны моря рыбаки тоже не могли разглядеть его.
Гризельда забралась наверх и прижалась к Шауну. Он обнял ее. Она опустила голову на его плечо. Они смотрели, как небо на горизонте, на другом краю океана, меняет цвет от пурпурного к сиреневому, становясь затем темно-фиолетовым. До них со всех сторон доносились дикие ароматы и звуки окружающего мира. После только что испытанного страха Гризельду согревало огромное счастье. Это был момент, когда она решила, что больше никогда и никуда не отпустит Шауна одного.
Ей нужно было успеть на ужин. Она пошевелилась, повернулась к Шауну, коснулась губами его теплой кожи на виске и шепнула:
— Говорят, что ты сын короля?
Он негромко засмеялся и ответил:
— Все ирландцы дети короля.
* * *
Когда все уснули, Гризельда сходила за Шауном, и тот забрался к ней в комнату, держась за побеги плюща. И они оказались вдвоем в просторной постели с единорогами. Разбитые усталостью, они мгновенно уснули, прижавшись друг к другу и держась за руки. То, что Шаун находился в ее доме, в ее комнате и в ее постели, Гризельда не могла расценивать иначе, как освящение их любви. Не было торжественного бракосочетания, не было праздничной церемонии, да и жених с невестой оказались вместе, забравшись в комнату через окно, но эта ночь, целомудренная и пылкая, соединившая их во время сна в постели между четырьмя единорогами, была для нее ночью их свадьбы.
Проснувшись рано утром, она разбудила Шауна, которого ей пришлось немного одернуть, так как он не хотел выпускать ее из объятий, заставила его быстро одеться и провела еще темными коридорами и лестницами до чердака, заваленного мебелью, одеждой и другими предметами, совершенно ненужными, но с которыми невозможно расстаться. Молли немного переставила старые вещи так, что между стеной и забитыми всяким хламом сундуками получилось уютное убежище. Здесь, при золотистом свете наполовину сгоревшей свечи, на роскошной постели из шелковых платьев, кусков бархата и парчи, они совершили таинство бракосочетания с домом на острове Сент-Альбан. Все произошло очень быстро. Гризельда должна была побывать в часовне, чтобы уничтожить все следы пребывания там Шауна на случай, если влюбленному констеблю придет в голову идея снова появиться у них под предлогом успокоить Нессу, для чего требовалось посетить вместе с ней часовню.
Гризельда плохо представляла, что ей делать с матрасом, — скорее всего, нужно было вытряхнуть из него сено где-нибудь в лесу, а чехол перетащить в дом, где им могла заняться Молли. А детскую мебель требовалось перетащить в туннель, где она могла изображать во время игр Гризельды салон взрослой дамы. Такое считалось бы вполне в ее стиле, и никто не стал бы удивляться. А остальное.
В этот момент она проскользнула мимо куста боярышника и увидела в еще тусклом утреннем свете, что стена часовни обрушилась, запечатав вход в келью искупления большими каменными блоками.
Пока она с ужасом представляла, что Шаун мог оказаться замурованным в своем убежище, как в ловушке, послышался сильный грохот, и земля дрогнула у нее под ногами. Вместо купола, скрывавшего под собой келью искупления, образовался провал, так что теперь келья стала походить не на перевернутый кубок, а на кубок, открытый к небу. Образовавшиеся при обрушении клубы пыли продолжали подниматься в темное небо; казалось, они светятся, напоминая процессию теней в белых одеждах.
Дрожащая от страха и потерявшая голову Гризельда, в то же время признательная неизвестно чему или кому, избавившему ее от большого несчастья несчастьем небольшим, медленно вернулась домой, стараясь вернуть себе обычное хладнокровие. Увидев огонек свечи в окне кухни, Гризельда зашла и увидела Эми, молившуюся, стоя на коленях на каменном полу.
Когда она поднялась, Гризельда прошептала:
— Эми! Искупление.
— Я знаю. Они ушли. Для них все кончилось. Может быть, именно благодаря вам. Возможно, чтобы искупить свои грехи, им достаточно было понять, что такое любовь.
Она заварила чай, и они вдвоем посидели за чаем. Все казалось Гризельде нереальным и немного пугающим. Казалось, стены кухни за пределами небольшого круга света от свечи уходят в бесконечную ночь, такой знакомый чай имел вкус приворотного зелья, усталость от страха и утренней любви превращала ее в нечто неосязаемое, готовое раствориться в мире реальном или кажущемся. Она больше не представляла, чему можно верить, к чему можно прикоснуться так, чтобы палец не прошел через предмет, словно через пустоту.
Громкий и естественный голос Эми позволил ей вернуться в реальный мир. Да, Эми была реальна, как дерево, как камень. Она знала то, что знала, и для нее ничто не было менее реальным, чем кастрюля или лохань для стирки. Она сказала:
— Когда ты родилась, я дала тебе гэльское имя, которое ты не знаешь и которое я с той поры никогда не произносила. Оно означает «та, что открывает» или «та, что избавляет». В общем, это одно и то же. Ты пришла в мир чистая, как свет. Но я сейчас не думала о монахах. Еще не все закончилось, ты должна сделать еще кое-что.
— О каком имени ты говоришь? — спросила Гризельда.
— Я не могу назвать его тебе. Если оно действительно подходит тебе, ты когда-нибудь узнаешь его сама. А сейчас подумай о своем отъезде. Тот, кто прячется наверху, должен покинуть Ирландию. Конечно, он не захочет уезжать. Он верит, что какая-то сила удерживает его на этой земле. Но он скоро поймет, что это не так. Только дольше ожидать нельзя. Увези его как можно скорее. В любой момент на него может обрушиться опасность. Достаточно, чтобы он чихнул или чтобы твоей матери пришло в голову покопаться в старых платьях. Да и этот грубиян Лейн может появиться с обыском. Это сильный, но глупый человек. Всегда опасайся дурака, он опаснее голодного волка.
