Кнут Гамсун - Виктория (пер. В. К.)
— Развѣ вы не поѣдете домой?
— Нѣтъ, я еще не кончилъ работы. Да, я пріѣду. Я поѣду теперь же. Я еще не кончилъ работы, но я сдѣлаю все, что въ силахъ человѣческихъ. Гуляете ли вы по саду? Выходите ли вы по вечерамъ, Викторія? Я могъ бы васъ увидѣть, поклониться вамъ, большаго я и не хочу. Но если вы меня хоть немного любите, если вы жалѣете меня, если можете выносить мое присутствіе, скажите мнѣ это — доставьте мнѣ это счастъе… Знаете, есть такая пальма, которая цвѣтетъ разъ въ жизни, хотя и достигаетъ иногда восьмидесяти лѣтъ. Талипотовая пальма. Она цвѣтетъ только одинъ разъ. Теперь я цвѣту. Да, я достану денегъ и поѣду домой. Я продамъ то, что написалъ; я пишу теперь большую книгу, и я продамъ теперь, завтра же все, что я успѣлъ написать. Я получу за это много денегъ. Вы хотите, чтобы я поѣхалъ домой?
— Благодарю васъ, тысячу разъ благодарю васъ… Простите, если я надѣюсь на слишкомъ многое — вѣрю въ слишкомъ многое, но такъ пріятно — вѣрить въ необычайно многое. Это счастливѣйшій день моей жизни.
Онъ снялъ шляпу и положилъ ее около себя.
Викторія поглядѣла вокругъ. По улицѣ шла какая-то дама, а дальше женщина съ корзиной. Викторія съ безпокойствомъ поглядѣла на часы.
— Вамъ уже пора итти? — спросилъ онъ. — Скажите мнѣ что-нибудь прежде, чѣмъ уйти, дайте мнѣ услышатъ, что… Я люблю васъ и говорю вамъ это. Отъ вашего отвѣта будетъ зависѣть… Вы владѣете мною всецѣло. Что вы мнѣ отвѣтите?
Молчаніе.
Онъ опустилъ голову.
— Нѣтъ, не говорите! — попросилъ онъ.
— Не здѣсь, — возразила она. — Я скажу это тамъ, дома.
Они пошли.
— Говорятъ, вы женитесь на дѣвочкѣ, которую вы спасли; какъ ее зовутъ?
— Вы говорите о Камиллѣ?
— Камилла Сейеръ. Говорятъ, что вы на ней женитесь.
— Да? Почему вы объ этомъ спрашиваете? Вѣдь; она еще ребенокъ. Я бывалъ у нихъ, у нихъ такой же большой, богатый замокъ, какъ и у васъ; я часто бывалъ у нихъ; нѣтъ, она еще ребенокъ!
— Ей пятнадцать лѣтъ. Мы встрѣчались съ ней въ обществѣ, я въ восторгѣ отъ нея. Она такая прелестная!
— Я не женюсь на ней, — сказалъ онъ.
— Нѣти, такъ нѣтъ.
Онъ взглянулъ на нее. Тѣнь пробѣжала по ея лицу.
— Почему вы теперь заговорили со мной объ этомъ? Вы хотите отвлечь мое вниманіе на другую?
Она быстро пошла дальше и ничего не отвѣтила. Они подошли къ дому камергера. Она схватила его за руку и повела за собой по лѣстницѣ наверхъ.
— Я не могу съ вами, — сказалъ онъ удивленно. Она позвонила, обернулась къ нему, грудь ея волновалась.
— Я люблю васъ! — сказала она, — Понимаете? Одного васъ люблю я!
Въ одно мгновеніе сбѣжала она на нѣсколько ступеней ниже, обняла его и поцѣловала. Она вся трепетала отъ его прикосновенія.
— Одного васъ люблю я, — повторила она, задыхаясь, съ затуманенными глазами.
Наверху отперли дверь, она вырвалась отъ него и быстро взбѣжала по лѣстницѣ.
IV
Свѣтаетъ, забрезжилъ холодный, сѣрый сентябрьскій день.
Тополи шумятъ въ саду. Открывается окно, изъ него высовывается человѣкъ и тихо напѣваетъ. Онъ полуодѣтъ и словно опьяненъ отъ счастья.
Вдругъ онъ отворачивается отъ окна и смотритъ на дверь. Къ нему постучали. Онъ крикнулъ: «Войдите!» Вошелъ пожилой человѣкъ.
— Здравствуйте! — обращается онъ къ вошедшему. Но послѣдній блѣденъ и внѣ себя отъ гнѣва, въ рукахъ у него лампа, потому что не совсѣмъ еще свѣтло.
— Я попросилъ бы васъ еще разъ обратить вниманіе, г-нъ Мюллеръ, г-нь Іоганнесъ Мюллеръ, и подумать, справедливо ли, вѣжливо ли вы поступаете? — гремитъ разгнѣванный старикъ.
— Да, — отвѣчаетъ Іоганнесъ, — вы правы. Но сегодня ночью на меня нашло вдохновеніе, посмотрите, все это я написалъ сегодня ночью. Я недаромъ провелъ эту ночь. А теперь я кончилъ. Я только открылъ окно и тихо напѣвалъ.
— Вы пѣли во весь голосъ! — говорить старикъ. — Я никогда не слыхалъ такого громкаго пѣнія понимаете? Да еще ночью.
Іоганнесъ хватаетъ со стола цѣлую пачку листковъ.
— Посмотрите! — воскликнулъ онъ. — Увѣряю васъ, никогда еще не писалось мнѣ такъ легко. Меня какъ бы освѣтила продолжительная молнія. Однажды я видѣлъ молнію, скользившую по телеграфной проволокѣ, точно это былъ огненный шарфъ. То же произошло сегодня и со мной. Что же мнѣ дѣлать? Мнѣ кажется, вы не будете больше на меня сердиться, если услышите, какъ это все произошло. Я сидѣлъ и писалъ, я не шевелился; я помнилъ о васъ и старался сидѣть тихо. Но наступила минута, когда я уже ни о чемъ больше не думалъ, грудь моя разрывалась, можетъ-быть, я тогда всталъ, можетъ-быть, я даже не разъ вставалъ и ходилъ по комнатѣ. Я былъ такъ счастливъ.
— Я не слыхалъ шума ночью, — сказалъ старикъ. — Но съ вашей стороны непростительно открывать такъ рано окно и кричать во весь голосъ.
— Конечно. Это непростительно. Но, вѣдь, я же вамъ объяснилъ. Я никогда не проводилъ подобной ночи. Вчера мнѣ многое пришлось пережить. Вчера я шелъ по улицѣ и встрѣтилъ свое счастье. О, слышите ли, я встрѣтилъ мою звѣзду, мое счастъе. Знаете, она потомъ поцѣловала меня. Ея губы были красны, и я люблю ее, она цѣлуетъ меня и опьяняетъ меня. Дрожали ли у васъ когда-нибудь такъ губы, что вы не могли говорить? Я не могъ говоритъ. Мое сердце заставляло трепетатъ все мое тѣло. Я прибѣжалъ домой и заснулъ; я сидѣлъ вотъ на этомъ стулѣ и спалъ. Вечеромъ я проснулся. Душа моя была охвачена волненіемъ, и я началъ писать. Что я писалъ? Вотъ, это все здѣсь! Мною овладѣло рѣдкое, возвышенное вдохновеніе, небеса разверзлись передо мной, мнѣ казалось, что въ душѣ моей наступилъ теплый лѣтній день, ангелъ протягивалъ мнѣ чашу съ виномъ, и я пилъ, это былъ опьяняющій напитокъ, и я пилъ его изъ гранатовой чаши. Слышалъ я бой часовъ? Видѣлъ я, какъ потухла лампа? Дай вамъ Богъ понятъ это! Я пережилъ все снова, я шелъ съ моей милой по улицѣ, и всѣ оглядывались на нее. Мы пришли въ паркъ, встрѣтили короля, я снялъ шляпу и отъ радости почти коснулся ею земли, и король взглянулъ на нее, на мою милую, потому что она стройна и прекрасна. Мы вернулись въ городъ, и всѣ школьники оглядывались на нее, потому что она молода и одѣта въ свѣтлое платъе. Подойдя къ красному каменному дому, мы вошли въ него. Я проводилъ ее вверхъ по лѣстницѣ, и мнѣ хотѣлось опуститься передъ ней на колѣни. Тогда она обняла меня и поцѣловала. Это случилось вчера вечеромъ. Если бы вы спросили меня, что я написалъ, я отвѣтилъ бы, что эта единая неудержимая пѣснь о радости и счастьѣ. Мнѣ казалось, что счастъе лежитъ передо мной, киваетъ мнѣ своей гибкой шеей, улыбается и тянется ко мнѣ.
— Довольно мнѣ слушать вашу боловню, — сказалъ съ досадой и нетерпѣніемъ старикъ. — Я говорилъ съ вами въ послѣдній разъ.
У двери Іоганнесъ остановилъ его.
— Постойте. Если бы вы могли видѣть, какъ свѣтъ заигралъ на вашемъ лицѣ. Я замѣтилъ, когда вы повернулись, какъ на ваше лицо упалъ свѣть отъ лампы. Вы не казались уже такимъ сердитымъ. Да, я открылъ окно, я пѣлъ слишкомъ громко. Я всѣхъ любилъ, какъ братьевъ. Иногда случается, что перестаешь разсуждать. Мнѣ нужно было помнитъ, что вы еще спите.
— Весь городъ еще спитъ.
— Да, еще очень рано. Мнѣ хочется вамъ сдѣлать подарокъ. Не откажитесь принятъ его. Это серебряный портсигаръ, я получилъ его въ подарокъ. Мнѣ подарила его маленькая дѣвочка, которую я однажды спасъ. Пожалуйста, примите его. Въ него входитъ двадцать папиросъ. Вы не хотите его принять? Да, вы не курите? Позвольте мнѣ завтра прійти къ вамъ и извиниться? Мнѣ хотѣлось бы чѣмъ-нибудь заслужить ваше прощеніе.
— Покойной ночи.
— Доброй ночи! Теперь я лягу спать. Обѣщаю вамъ. Вы не услышите больше никакого шума. И въ будущемъ я постараюсь не забывать этого.
Старикъ ушелъ.
Іоганнесъ быстро распахнулъ дверь и крикнулъ ему въ слѣдъ:
— Я уѣзжаю завтра. Я больше не буду вамъ мѣшать, завтра я уѣзжаю. Я забылъ вамъ это сказать. . . . . . . . . . . . . . .
На другой день ему не удалось уѣхать. Его задержали разныя дѣла, кое-что ему надо было купить, кое-что продать, такъ прошелъ и вечеръ. Какъ безумный метался онъ туда и сюда.
Наконецъ, онъ позвонилъ у дверей камергера. Дома ли Викторія?
Викторія ушла за покупками
Онъ объяснилъ, что онъ и Викторія были изъ одного мѣстечка, онъ хотѣлъ только повидать ее; если бы она была дома, онъ попросилъ бы позволенія повидать ее. Ему хотѣлось бы послать поклонъ домой.
Онъ пошелъ бродить по городу. Можетъ-быть, онъ ее встрѣтитъ или увидитъ гдѣ-нибудь, можетъ-быть, она проѣдетъ мимо въ каретѣ. Онъ бродилъ до вечера. Около театра онъ увидѣлъ ее, поклонился, улыбнулся и еще разъ поклонился, и она отвѣтила на его поклонъ. Онъ хотѣлъ подойти къ ней, ихъ отдѣляло всего нѣсколько шаговъ, вдругъ онъ замѣтилъ, что она не одна, съ ней былъ Отто, сынъ камергера, онъ былъ въ мундирѣ лейтенанта.
Іоганнесъ подумалъ: Теперь она, вѣроятно, кивнетъ мнѣ, или сдѣлаетъ знакъ глазами? Но она быстро вошла въ театръ, покраснѣвъ, съ опущенной головой, будто хотѣла спрятаться.
