Чарльз Диккенс - Лавка древнойстей. Том 2
— А пока тебѣ слѣдуетъ хорошенько отдохнуть, сказалъ старикъ, вставая и кладя руку на шіечо Кита. — Едва ли самые крѣпкіе нервы выдержали бы все то, что тебѣ пришлось испытать сегодня. Покойной ночи. Дай только Богъ, чтобы наше путешествіе увѣнчалось успѣхомъ.
XXXII
Китъ не мѣшкалъ на другое утро. Онъ еще до зари вскочилъ съ постели и началъ приготовляться къ путешествію, цѣль котораго ему была такъ по-сердцу. Суета и волненіе предшествовавшаго дня и неожиданная новость, которую онъ узналъ поздно вечеромъ, долго не давали ему спать, а затѣмъ, если повременамъ онъ и засыпалъ, то видѣлъ такіе тревожные сны, что объ отдыхѣ нечего было и думать.
Если бы ему предстояло исполнить какую нибудь геркулесовскую работу; если бы путешествіе обѣщало быть безконечно долгимъ и утомительнымъ; если бы ему пришлось, въ это суровое время года, совершить весь путь пѣшкомъ, и онъ на каждомъ шагу встрѣчалъ бы препятствія; если бы этотъ путь сулилъ Киту всевозможныя лишенія и тягости и потребовалъ бы отъ него всего его мужества, напряженія всѣхъ его силъ — онъ и тогда съ такимъ же нетерпѣніемъ рвался бы впередъ, лишь бы цѣль, къ которой ойы стремились, была достигнута и Нелли обрѣла счастье и довольство.
Однако, не онъ одинъ всталъ рано въ это утро. Не прошло и четверти часа послѣ того, какъ онъ поднялся, а уже весь домъ былъ на ногахъ, всѣ суетились, помогая отьѣзжающимъ укладываться. Правда, жилецъ Брасса ничего самъ дѣлать не могъ, но за то онъ надсматривалъ надъ другими и, казалось, хлопоталъ больше всѣхъ. Къ восходу солнца все уже было готово.
Китъ ждетъ, не дождется минуты отъѣзда. Время для него тянется безъ конца; онъ уже жалѣетъ, что всѣ приготовленія окончены: почтовая карета пріѣдетъ за нимъ не раньше какъ черезъ полтора часа. Хорошо еще, что предстоитъ завтракъ, а то просто не зналъ бы, какъ убить время!
А Барбара! Неужели онъ забылъ о ней? Барбара тоже занята. Тѣмъ лучше: онъ будетъ помогать ей и время пролетитъ такъ незамѣтно, такъ пріятно, что лучше и придумать нельзя было бы. Барбара ничего не имѣетъ противъ этого и тутъ-то Кита внезапно озаряеть мысль — она еще ночью мелькнула въ его головѣ, что должно быть Барбара любитъ его, а онъ любить Барбару.
Сказать по правдѣ — а мы всегда должны говорить правду, — одна Барбара безъ малѣйшаго удовольствія участвовала въ сборахъ къ отъѣзду. Когда Китъ, по своей всегдашней откровенности, сказалъ, какъ онъ радъ, что ѣдетъ, Барбара засуетилась пуще прежняго.
— Вы совсѣмъ отъ дому отбились, Христофоръ, — трудно передать, какимъ небрежнымъ тономъ она это выговорила, — не успѣлъ вернуться, какъ ужъ его опять тянетъ изъ дому.
— Да вѣдь вы знаете, зачѣмъ мы ѣдемъ: чтобы привезти миссъ Нелли. Подумайте только, я опять увижу ее. Я такъ радъ, что и вы наконецъ ее увидите!
Барбара не сказала напрямикъ, что это не доставитъ ей ни малѣйшаго удовольствія, но такъ выразительно, хотя и слегка покачала головой, что Китъ совсѣмъ смутился, недоумѣвая, что бы означала такая холодность съ ея стороны.
— Вы сами скажете, что такого нѣжнаго, прелестнаго личика вы въ жизни не видали, говорилъ онъ, потпрая руки.
Барбара опять покачала головой.
— Что съ вами, Барбара?
— Ничего, отвѣчаетъ Барбара, надувшись, не такъ, чтобы очень, чтобы безобразно было, нѣтъ, только красныя губки какъ будто немножко припухли и кажутся еще краснѣе.
Врядъ ли въ какой нибудь наукѣ ученики достигаютъ такихъ быстрыхъ успѣховъ, какихъ достигъ Китъ въ наукѣ любви съ тѣхъ поръ, какъ онъ сорвалъ первый поцѣлуй. Теперь онъ мигомъ понялъ, въ чемъ дѣло: онъ читалъ въ сердцѣ Барбары, какъ въ открытой книгѣ,
— Барбара, вы не сердитесь на меня? спрашиваетъ онъ.
— Вотъ что выдумалъ! Чего ради она будетъ сердиться? Какое право она имѣетъ сердиться? И какъ будто не все равно, сердится она или нѣтъ! Кто на нее обращаетъ вниманіе?
— Я обращаю вниманіе, говорить Китъ. — Разумѣется, обращаю.
Барбара не понимаетъ почему, это «разумѣется»! Китъ стоитъ на своемъ. По его мнѣнію, она должна понимать, пусть только немного подумаетъ.
Барбара думаетъ, но все-таки не можетъ понять, почему это «разумѣется». И что Христофоръ хочетъ этимъ сказать? Впрочемъ ей надо идти наверхъ, можетъ она нужна тамъ…
— Нѣтъ, Барбара, не уходите, слушайте, что я вамъ скажу: мы должны разстаться друзьями.
И Китъ слегка удерживаетъ ее.
— Я все время думалъ о васъ, когда сидѣлъ въ тюрьмѣ. Если бы не вы, мнѣ было бы не въ примѣръ тяжелѣе.
Барбара краснѣетъ, трепещеть, какъ птичка. И какъ это ей идетъ! Какая она хорошенькая!
— Я вамъ говорю истинную правду, Барбара, только не умѣю выразить это какъ бы хотѣлъ, говорить Китъ серьезнымъ тономъ. — Я желаю, чтобы вамъ доставило удовольствіе увидѣть миссъ Нелли только потому, что мнѣ хотѣлось бы, чтобы и вамъ нравилось то, что нравится мнѣ. Что же касается ея, Барбара, я готовъ былъ бы умереть за нее, увѣренъ, что и вы привязались бы къ ней на всю жизнь, если бы знали ее.
Эти слова тронули Барбару. Она уже раскаивалась, что выказала такое равнодушіе относительно Нелли.
— Видите ли, продолжалъ Китъ, — я привыкъ и говорить, и думать о ней, какъ о какомъ-то ангелѣ. Когда я мечтаю о томъ, что скоро ее увижу, такъ мнѣ и представляется, какъ, бывало, она выйдетъ ко мнѣ на встрѣчу, улыбнется, протянетъ руку и скажетъ: «А! это мой добрый, милый Китъ! Какъ я рада тебя видѣть», или что нибудь вродѣ этого. Я ее воображаю себѣ счастливой, окруженной друзьями, почетомъ, какъ и подобаеть ей; о себѣ же я думаю, какъ объ ея старомъ слугѣ, который горячо любитъ свою милую, добрую госпожу и готовъ за нее въ огонь и въ воду. Мнѣ какъ-то пришло въ голову — и я, признаться, очень испугался этой мысли — что, можетъ быть, она вернется гррдая, неприступная, холодно обойдется со мной — это было бы для меня все равно, что ножъ въ сердце — или не признаетъ меня, будетъ стыдиться знакомства съ такимъ ничтожнымъ мальчикомъ, какъ я; но я сейчасъ же опомнился: такъ думать о ней, значитъ ее оскорблять, и я опять сталъ надѣяться, что увижу ее такой, какой она всегда была, и тутъ же рѣшилъ, что буду стараться угождать ей, какъ бывало прежде, когда я былъ ея слугой. Если эта мысль доставляетъ мнѣ счастье, въ чемъ и сомнѣваться нельзя, то этимъ я опять-таки обязанъ ей и за это еще больше ее люблю и уважаю. Даю вамъ честное слово, Барбара, все, что я вамъ сказалъ — истинная правда.
Барбара вовсе не была капризной или упрямой дѣвушкой. Рѣчь Кита порядкомъ пробрала ее: ее начала мучить совѣсть и она кончила тѣмъ, что расплакалась. Не станемъ загадывать о томъ, къ чему привелъ бы весь этотъ разговоръ, если бы въ эту мннуту не послышался стукъ колесъ, а за нимъ — сильный звонокъ у садовой калитки, который снова переполошилъ весь домъ, стихшій было на нѣкоторое время.
Въ одно время съ почтовой каретой подъѣхалъ на извозчикѣ и Чекстеръ. Передавъ жильцу Брасса привезенныя имъ деньги и какія-то бумаги, онъ незамѣтно смѣшался съ семьей и, закусывая на ходу — перипатетически, такъ сказать — наблюдалъ равнодушнымъ окомъ, какъ нагружали карету.
— А! и сноббъ ѣдетъ! удивился онъ, обращаясь къ м-ру Абелю;- кажется, въ тотъ разъ его не хотѣли взять съ собой, потому что боялись, что его присутствіе можетъ быть непріятно старому буйволу.
— Кому? переспросилъ м-ръ Абель.
— Старому джентльмену, подравился Чекстеръ, немного сконфузившись.
— А теперь нашъ кліентъ беретъ его съ собой, сухо замѣтилъ м-ръ Абель. — Въ той деревнѣ, куда они ѣдутъ, живетъ мой дядя, которому старикъ вполнѣ довѣряетъ, слѣдовательно эти предосторояености совершенно излишни и они не могутъ своимъ пріѣздомъ возбудиіъ въ немъ подозрѣніе.
— Вотъ какъ! Всѣ нужны, кромѣ меня, разсуждалъ Чекстеръ, глядя въ окно. — Даже снобба предпочитаютъ мнѣ. А я все-таки скажу: если на этотъ разъ и не онъ сцапалъ банковый билетъ, такъ, все равно, не сегодня-завтра, онъ что нибудь да сцапаетъ. Я всегда былъ о немъ такого мнѣнія. Какая, однако, хорошенькая дѣвушка, чортъ возьми! Просто прелесть! мысленно воскликнулъ онъ, увидѣвъ Барбару.
Та стояла внизу, около экипажа, въ который уже всѣ вещи были уложены. Чекстеру вдругъ пришла охота посмотрѣть на послѣднія приготовленія къ отъѣзду: онъ сбѣжалъ въ садъ и, остановившись въ нѣкоторомъ разстояніи отъ дѣвушки, началъ дѣлать ей глазки. Такъ какъ онъ былъ большой знатокъ женскаго сердца и зналъ какъ къ нему подъѣхать, онъ сейчасъ же принялъ эфектную позу; одной рукой подбоченился, а другую запустилъ въ развѣвающіеся отъ вѣтра волосы. Эти пріемы свѣтскихъ ловеласовъ — если еще къ нимъ прибавить легкое посвистываніе — имѣютъ, говорятъ, неотразимое свойство побѣждать любое женское сердце.
Но увы! То, что хорошо для города, не всегда бываетъ пригодно для деревни: никто не обратилъ вниманія на великолѣпную позу Чекстера. Всѣ были заняты простымъ, житейскимъ дѣломъ, — проводами дорогихъ людей: прощались, цѣловали другъ другу руки, махали платками. Всѣ уже были на своихъ мѣстахъ — жилецъ Брасса и старикъ Гарландъ въ каретѣ, форейторъ верхомъ на лохцади, а укутанный съ головы до ногъ Китъ на своемъ сидѣньѣ на запяткахъ. Провожали всѣ домашніе: около экипажа стояла старушка Гарланда съ сыномъ, мать Кита и Яша, немного поодаль — мать Барбары съ малюткой. Кто кланялся, кто кивалъ головой, кто присѣдалъ. Всѣ кричали «до свиданія», насколько хватало голоса. Черезъ минуту экипажъ скрылся изъ глазъ и всѣ разошлись. Остался одинъ Чекстеръ. Онъ не могъ прійти въ себя. Передъ нимъ все еще мелькала картина послѣдняго прощанія: Китъ, приподнявшись на запяткахъ, машетъ рукой Барбарѣ, и та, представьте себѣ, передъ самымъ его, Чекстера, носомъ, — на глазахъ у этого баловня женщинъ, на котораго не разъ заглядывались дамы высшаго общества, во время катанія по парку — отвѣчаетъ ему такимъ же воздушнымъ поцѣлуемъ.
