Чарльз Диккенс - Лавка древнойстей. Том 2
Онъ еще разъ припалъ къ кастрюлѣ и опять заговорилъ, сидя на корточкахъ передъ огнемъ, освѣщавшимъ его свирѣпую, искаженную отъ злости физіономію.
— И всѣми этими неудачами, которыя преслѣдуютъ меня въ послѣднее время, я обязанъ старому вралю, бродягѣ и его милому дѣтищу. Ну, да я и отомщу имъ. Я буду ихъ злымъ геніемъ. И съ тобой, милый, честный, добродѣтельный Китъ, мы еще поквитаемся, даромъ, что ты нынче въ чести. Ужъ кого я ненавижу, того я загрызу зубами. Будетъ, другъ, и на моей улицѣ праздникъ. Что это такое? вдругъ встрепенулся онъ.
Послышался неистовый стукъ въ ворота, которыя онъ только что заперъ. Стукъ на минуту стихъ, словно стучавшіе прислушивались къ чему-то, а затѣмъ возобновился съ удвоенной силой.
— Ого, такъ скоро! Экъ ихъ, торопятся! Не ошибиться бы вамъ въ разсчетѣ, друзья! Хорошо, что у меня все уже готово. Спасибо, Сэлли, что предупредила.
Съ этими словами онъ задулъ свѣчу и сталъ тушить огонь въ печкѣ, да какъ-то неловко повернулся, задѣлъ желѣзную печь и она съ трескомъ опрокинулась на посыпавшійся изъ нея уголь и золу. Въ комнатѣ ни зги не было видно. Карликъ въ потьмахъ добрался до двери и вышелъ во дворъ.
Стукъ въ ворота прекратился. Было около 8-ми часовъ вечера. Донельзя сгустившійся туманъ окуталъ все такимъ непроницаемымъ мракомъ, что самая темная ночь показалась бы свѣтлой и ясной, какъ день, въ сравненіи съ нимъ. Квильпъ подался впередъ, словно шагнулъ въ подземную пещеру, но ему показалось, что онъ ошибся дорогой, и онъ пошелъ въ другую сторону и наконецъ остановился, совсѣмъ не понимая, гдѣ, въ какомъ мѣстѣ онъ находится.
— Хоть бы они опятъ застучали. Я по стуку узналъ бы, куда надо идти, промолвилъ карликъ, стараясь хоть что нибудь разглядѣть передъ собой. — Бейте, колотите въ ворота!
Онъ напряженно прислушивался, но стукъ не возобновлялся. Тишина кругомъ была полная; лишь вдали лаяли собаки. Залаеть одна, ей отвѣтять въ сосѣднемъ кварталѣ, но на эти звуки нельзя было идти, такъ какъ лай часто доносился сюда съ кораблей, стоявшихъ у пристани.
— Если бы мнѣ только доплестись до какого нибудь забора, разсуждалъ Квильпъ, медленно подвигаясь и простирая руки впередъ. — Тогда бы я сейчась нашелъ дорогу. Ахъ, какъ хорошо было бы въ этакую славную ночку обнять дорогого пріятеля. Только бы это желаніе мое исполнилось, а тамъ пусть хотъ солнце и вовсе не восходитъ надъ землей.
Едва онъ произнесъ эти слова, какъ оступился и упалъ. Нѣсколько секундъ спустя, онъ уже барахтался въ холодной темной водѣ.
Не смотря на то, что ему заливало уши водой, онъ слышалъ, какъ опять стали стучатъ въ ворота, какъ кричали оттуда, могъ даже различить голоса. Онъ понялъ, что жена его и Томъ сбились съ дороги и вернулись къ тому мѣсту, откуда вышли, что они тутъ подлѣ него, утопающаго, но никоимъ образомъ не могутъ подать ему помощи: онъ самъ лишилъ себя спасенія, преградивъ имъ путь къ своей пристани, заколотивъ ворота. Онъ отвѣчалъ имъ отчаяннымъ крикомъ, отъ котораго безчисленные огоньки, мелькавшіе передъ его глазами, словно отъ сильнаго порыва вѣтра, запрыгали и затанцовали. Но онъ звалъ напрасно. Вода хлынула ему въ горло, его подхватило теченіемъ и понесло въ сторону.
Вотъ онъ дѣлаетъ невообразимое усиліе, еще разъ всплываетъ наверхъ и бьетъ воду руками, стараясь удержаться на ней. Глаза его дико озираются, ищутъ, нельзя ли за что ухватиться. Онъ видитъ: близко, близко около него плыветъ что-то черное, онъ даже можетъ дотронуться до гладкой, скользкой поверхности: это кузовъ корабля. Теперь только бы погромче крикнуть. Но не успѣлъ онъ ротъ открытъ, какъ снова водоворотомъ его увлекло въ глубину, подъ киль судна, и затѣмъ ужъ на водѣ показался его трупъ.
Вода словно забавлялась имъ, играла какъ мячикомъ: то ударитъ о скользкую сваю, то запрячетъ въ грязи, или въ чащѣ водорослей, то швырнетъ со всего размаху на громадный камень, то потащитъ по песку. Вотъ какъ будто она и оставила его въ покоѣ: пускай, молъ, плыветъ куда хочетъ, а сама такъ и манитъ въ сторону, пока наконецъ безобразная игрушка опротивѣла ей и она выкинула ее на низменный, болотистый берегъ, гдѣ когда-то въ зимнюю ночь были повѣшены морскіе разбойники; и долго болтались ихъ трупы на висѣлицахъ, даже косточки побѣлѣли отъ солнца.
И вотъ трупъ лежитъ на этомъ ужасномъ берегу. Огненно-красное небо зловѣщимъ отблескомъ озаряетъ волны, только что несшіе трупъ на своихъ гребняхъ: лачуга; изъ которой незадолго передъ тѣмъ вышелъ человѣкъ, лежащій теперь бездыханно на берегу, объята пламенемъ. Пламя освѣщаетъ лицо мертвеца. Влажный вѣтерокъ играетъ его волосами, вздуваетъ платье, словно смерть издѣвается надъ нимъ, какъ онъ всю жизнь издѣвался надъ другими: это зрѣлище пришлось бы ему по вкусу.
XXXI
Перенесемся теперь на прелестную дачу Гарландовъ. Комнаты ярко освѣщены, камины разливаютъ вокругъ пріятную теплоту; вездѣ оживленныя, веселыя лица, веселый говоръ. Кого-то ждутъ съ любовью въ сердцѣ, со слезами радости на глазахъ. Навстрѣчу кому-то несутся искреннія, горячія привѣтствія. Ждутъ Кита, и онъ знаетъ это и спѣшитъ, боится, что умретъ, не увидѣвъ этого счастія.
Въ продолженіе цѣлаго дня его мало-по-малу подготовляли къ пріятному извѣстію. Сначала сказали, будто отмѣнено распоряженіе, и онъ не ѣдеть на слѣдующій день, вмѣстѣ съ другими преступниками, въ ссылку. Потомъ сообщили, что у судей явилось сомнѣніе и они велѣли произвести новое слѣдствіе по его дѣлу; а подъ вечеръ его привели въ какую-то комнату, гдѣ собралось нѣсколько джентльменовъ. Отъ этой группы отдѣляется его хозяинъ, старикгь Гарландъ, подходитъ къ нему, протягиваетъ ему руку и объявляетъ, что судъ призналъ его невиновнымъ и возвращаетъ ему свободу. Китъ не видитъ того, кто ему говоритъ. Онъ только на голосъ поворачиваетъ голову, пытаясь что-то сказать, но тутъ же безъ чувствъ падаегъ на полъ.
Ему помогаютъ придти въ себя, уговариваютъ быть тверже, вынести радость, какъ подобаеть мужчинѣ. Кто-то напомнилъ о его бѣдной матери: ради нея, молъ, слѣдуетъ крѣпиться, а онъ и не переставалъ о ней думать, оттого-то радостная вѣсть и сломила его. Всѣ столпились около него, спѣшатъ сообщить, что истина вполнѣ раскрыта и что не только всѣ горожане, но и окрестные жители выражаютъ горячее сочувствіе невинно пострадавшему. Но онъ ничего не слышитъ: всѣ его мысли дома. Знаетъ ли она объ этой радости? Кто ей передастъ: что она сказала? Вотъ вопросы, которые больше всего интересуютъ его въ настоящую минуту.
Его заставляютъ выпить немного вина, чтобы онъ оправился, собрался съ силами. Наконецъ, онъ уже въ состояніи слушать, что ему говорятъ, и благодаритъ всѣхъ за участіе. Онъ совершенно свободенъ. Старикъ Гарландъ говорить, что если онъ чувствуетъ себя лучше, они могутъ сейчасъ же ѣхать домой. Всѣ джентльмены окружаютъ его, прдтягивають ему руки, дѣлаютъ разныя обѣщанія, предлагаютъ свое покровительство. Онъ опять разволновался, не можетъ слова сказать и едва держится на ногахъ, хотя и опирается на руку м-ра Гарланда.
Когда они проходятъ по мрачнымъ коридорамъ, дежурные сторожа тоже поздравляютъ его, хотя и по-своему, грубовато. Въ числѣ привѣтствующихъ попадается и любитель газетъ, но онъ какъ-то угрюмъ, поздравленія его не совсѣмъ искренно: онъ смотритъ на Кита, какъ на незванаго гостя, попавшаго въ тюрьму по фальшивому виду и пользовавшагося всѣми ея привилегіями, не имѣя на то никакого права. Можетъ быть онъ и прекрасный молодой человѣкъ, но тутъ ему не мѣсто, и чѣмъ скорѣе онъ уберется, тѣмъ лучше.
Наконецъ, за ними захлопывается послѣдняя дверь! Они уже за тюремной стѣной, на чистомъ воздухѣ, на улицѣ, о которой онъ такъ часто мечталъ въ своей каморкѣ, которую онъ не разъ видѣлъ во снѣ. Она кажется ему и шире, и многолюднѣе, чѣмъ прежде. Погода скверная, но ему все хорошо, потому что весело на душѣ. Одинъ изъ джентльменовъ, прощаясь съ нимъ, сунулъ ему въ руку нѣсколько серебряныхъ монетъ. Онъ не смотритъ на нихъ, не считаетъ, сколько тамъ денегъ, но, когда они уже прошли то мѣсто, гдѣ прибита кружка въ пользу бѣдныхъ заключенныхъ, онъ поспѣшно возвращается назадъ и опускаетъ въ нее всѣ полученныя деньги.
Въ сосѣдней улицѣ ихъ ожидаетъ карета. Старикъ Гарландъ садится въ нее, приглашаетъ сѣсть и Кита и приказываетъ кучеру ѣхать на дачу. Сначала они ѣдутъ шагомъ. Туманъ ужаснѣйшій, поэтому впереди идутъ проводники съ зажженными факелами. Но по мѣрѣ того, какъ они удаляются отъ рѣки и отъ центра города, они прибавляютъ шагу и уже не нуждаются въ освѣщеніи. Вотъ уже лошади бѣгутъ вскачь, а Киту все кажется, что онѣ еле ноги передвигаютъ. Но когда они приближаются къ дачѣ — уже виденъ домъ — онъ просить кучера попридержать лошадей, остановиться на минуту, чтобы ему можно было перевести духъ отъ волненія.
Однако, теперь не время останавливаться. М-ръ Гарландъ приказываетъ ѣхать шибче, экипажъ минуетъ садовую калитку, въѣзжаетъ въ аллейку и подкатываетъ къ крыльцу. За дверью раздаются шаги, голоса; вотъ она отворяется и Китъ бросается въ объятія матери.
