Гарольд Роббинс - Сочинитель
Я притянул ее к себе и поцеловал.
— Здравствуй, мама.
— Ты уже совсем проснулся? — осведомилась она.
— Да, — ответил я.
Она встала.
— Тогда начинай собираться. Если уж на то пошло, это все-таки твой праздник.
Я прошел за нею в ванную комнату. Она разделась. Я в удивлении уставился на нее.
— Что ты с собой сделала? — спросил я. — Я же видел тебя только три дня назад во Франции, и вдруг ты так отощала.
— Я не отощала, — засмеялась она. — Это во Франции я раздулась от обжорства и от того, что слишком много пила. И вот, вернувшись, я надела пояс для похудения. Он буквально творит чудеса — я скинула девять фунтов. Тебе нравится?
— У нас есть время потрахаться? — поинтересовался я.
Она рассмеялась.
— После праздника, — сказала она. — А теперь отправляйся к себе в ванную, и пусть над тобой поработают парикмахер и маникюрша.
* * *Большой зал, расположенный на втором этаже “Бистро”, весь сверкал серебром и ослепительной белизной Даже цветы посыпали серебряными блестками. На карточках, указывавших место каждого гостя за столами, было серебряное тиснение, белые и серебряные ленты украшали потолок. Выходя из столовой, вы оказывались в просторном баре, где на расположенном за стойкой зеркале было написано серебряными буквами:
СЕРЕБРЯНЫЙ ЮБИЛЕЙ
ДЖО КРАУН
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ В СПИСКЕ БЕСТСЕЛЛЕРОВ
Джин, занимавшийся моими связями с обществом, улыбнулся мне.
— Это будет лучший из ваших приемов. Будут играть оркестр и рок-группа. После обеда — шоу с дюжиной девочек, которых мы специально выписали из “Казино де Пари” в Лас-Вегасе. И у нас самый лучший список гостей во всем городе. Начиная с кино — и телезвезд и кончая политиками и великосветскими львами. Сотня приглашенных. Мне даже удалось втиснуть два столика для представителей средств массовой информации. Этот прием будет освещен везде — в газетах, по радио и по телевидению. Мы с Лаурой чуть головы себе не сломали, раскладывая карточки на нужные столики.
Рассмеявшись, я обнял его.
— Ты даже не поздороваешься?
Взглянув на меня, он тоже засмеялся.
— Вы отлично выглядите. Что вы с собой сделали?
Я улыбнулся.
— Грим, — ответил я. — Но ты совершенно прав. Лучше ничего и быть не может.
Три четверти отведенного на обед времени я только и делал, что оглядывался вокруг. Джин не лгал мне — здесь были все. И мой голос охрип и почти сел от всех приветствий, которыми я обменивался с гостями, и от интервью, которые мне пришлось давать. Я уже начал уставать — долгий день давал о себе знать.
Я видел, как на другом конце зала Курт Никлас что-то шепчет на ухо Джину, потом Джин направился ко мне. Наклонившись ко мне поближе, он рассказал, понизив голос.
— Курт сказал мне, что там, внизу — очень странный пожилой негр. Говорит, он ваш старый друг Курт еще сказал, что на старике безукоризненный смокинг, а на его перстнях и запонках самые крупные бриллианты, какие только можно себе представить. Он говорит, он с Ямайки или что-то вроде этого.
— Джамайка? — заинтересованно переспросил я.
Джин кивнул.
— Веди его сюда, — распорядился я.
— С ним ужасающая чернокожая цыпочка, — заметил Джин.
— Веди сюда их обоих и скажи официанту, чтобы принес сюда еще два стула и поставил их рядом с моим, — заявил я.
— Кто это? — спросила Лаура, когда Джин отошел.
— Один мой очень старый друг, — ответил я — Не помню, говорил ли я тебе о нем.
Официанты накрывали на столики десерт и кофе, когда Джин подвел Джамайку и девушку к моему столу Я вскочил. Мы обнялись. Я вгляделся в его лицо. Странно, но в нем ничего не изменилось — не появилось ни одной морщины. Только целая копна курчавых иссиня-черных волос стала абсолютно белой. Я взглянул ему в глаза. Он плакал.
— Джамайка, — прошептал я.
— Джо, — тихо произнес он. — Джо, мой мальчик. Я даже не знал, узнаешь ли ты меня.
— Вы с ума сошли, — сказал я. — Как же я мог вас не узнать? — Я повернулся к Лауре. — Лаура, это мой старый друг, Джамайка. Джамайка, это моя жена, Лаура.
Она встала, протягивая ему руку. Он осторожно взял ее в свои и, наклонившись, поцеловал.
— Лаура, спасибо вам за то, что делаете добро моему мальчику. Он был хорошим парнем, и я всегда любил его.
— Я счастлива с вами познакомиться, — ответила Лаура. — Пожалуйста, присаживайтесь к нам.
— Нет, нет, — запротестовал Джамайка. — Я не хочу вторгаться на ваш праздник. Я только хотел еще раз увидеть моего мальчика и сказать ему, как я горжусь им.
— Пожалуйста, садитесь, — настаивала Лаура. — Свет гаснет, сейчас начнется шоу. Садитесь вот здесь, рядом с Джо.
Джамайка поклонился.
— Благодарю вас, Лаура, — он повернулся к девушке, которую привел с собой. — Это моя младшая, Лолита.
— Привет, — небрежно бросила девушка.
Я прекрасно помнил, как временами в голосе Джамайки звучали металлические нотки. Годы на них не подействовали.
— А теперь, Лолита, — спокойно произнес он, — ты вежливо скажешь “как поживаете” моим друзьям, как тебя учила твоя мама.
— Как поживаете, мистер Краун, миссис Краун? — сказала Лолита. Кажется, она даже сделала книксен.
Когда они садились, я улыбался. Все лампы в зале погасли. Потом на маленькую сцену вышел молодой человек в бело-серебряном фраке.
— Леди и джентльмены, так как мистер Краун только сегодня приехал из Франции, “Казино де Пари” имеет честь представить вам своих девочек, которые исполнят для вас оригинальный вариант канкана.
Грянула музыка, и девочки выпорхнули на сцену. Я прошептал Джамайке:
— Откуда, черт возьми, вы появились?
— Я удалился от дел и теперь живу в Кливленде, — тоже шепотом ответил старик. — Зиму провожу в своей квартире в Гонолулу. Эти старые кости не выносят холода. Я услышал о твоем празднике по телевизору в гостинице. Мой рейс задержали, вот я и пришел сюда.
— Как я счастлив вас видеть, — сказал я.
— Я прочитал все твои книги, — рассказал он. — Теперь у меня достаточно времени для чтения. Даже самую первую, где написано обо мне.
— Смотрите шоу. — Я рассмеялся. Найдя в темноте руку Лауры, я крепко сжал ее. — Я работал на него, когда ты продала мой первый рассказ.
— Значит, он...
— Да, — шепнул я. — Тот самый, в книге.
Тут протрубили фанфары и начался стандартный финал танца. Девушки взяли друг друга под руки и стали с неправдоподобной согласованностью вскидывать ноги, потом вдруг повернулись спинами к публике, высоко задрав юбки. Зрители неистово хлопали в ладоши. Каждая голая попка была разрисована — по букве на каждой ягодице, а на последней из них красовался сверкающий восклицательный знак — вместе эти блестящие серебряные буквы составляли слова:
ПОЗДРАВЛЯЕМ ДЖО КРАУНА!
Потом сцена погрузилась во тьму, и девочки убежали за кулисы.
Когда зажегся свет, аплодисменты все еще продолжали греметь. Я наклонился к Лауре, целуя ее, поблагодарил: “Спасибо тебе”, — и сразу же повернулся к Джамайке. Но старик уже ушел.
Я начал было вставать, чтобы догнать, но Лаура удержала меня за руку.
— Пусть идет, — мягко сказала она. — Он хотел разделить с тобой память, и вы это сделали. Теперь позволь ему уйти.
— Но...
Лаура не дала мне договорить.
— То был другой мир. Не порти его для Джамайки. Это не его мир.
Я помолчал.
— Разве он мой? — наконец спросил я.
— Твой мир, любимый, — ответила она, — всегда будет таким, каким ты захочешь его сделать.
