Гарольд Роббинс - Мустанг
Они отъезжали, когда Анджело вышел из дома и направился к своему автомобилю. Патрульная машина следовала за ними несколько минут: то ли у копа возникли подозрения, то ли он хотел убедиться, что они едут в правильном направлении.
— Вот уж не повезло! — вырвалось у Лена.
— Не повезло? А по-моему, очень даже повезло. Винтовку-то он не видел! А мог бы, если бы посмотрел вниз.
— А вот Перино — везунчик. Кто-то усиленно молится за этого сукиного сына.
8
— Расходы. Мы потратились. Да, наше вознаграждение — полмиллиона, но у нас расходы.
— И сколько моих денег вы уже потратили? — спросил Лорен.
Он встретился с Леном и Триш в их автомобиле, на стоянке у торгового центра. Лорен не решился пригласить частных детективов в контору или домой. Роберта ничего о них не знала.
— Опять же мы должны получить компенсацию за потраченное нами время.
— Сколько?
— Примерно пятнадцать тысяч.
— Значит, у вас осталось еще двести тридцать пять тысяч долларов? — Лен кивнул.
— Приблизительно.
— Я полагаю, вы не собираетесь возвращать их мне?
— Задание отменяется?
Лорен глубоко вздохнул, нахмурился, покачал головой.
— На подъездной дорожке его теперь не убьешь. Этот полицейский наверняка вас запомнил. Кто знает, возможно, он сообщил Перино о подозрительном автомобиле.
— А где же еще? В Детройте нельзя, в Гринвиче нельзя...
— Пока не высовывайтесь. Я дам вам знать, если что-нибудь придумаю.
Глава 30
1991 год
1
Добрый день. Меня зовут Роберт Карпентер. Я имею честь обращаться к миссис Перино?
Синди оторвалась от литографий восемнадцатого века. Перед ней стоял высокий блондин, синеглазый, улыбчивый, в темно-сером костюме и кремовой жилетке. Аккуратно подстриженная бородка уже начала седеть.
Она кивнула, улыбнулась в ответ.
— Один из ваших конкурентов сказал мне, что у вас могут быть скульптуры Декомба. Я его очень высоко ценю. У меня уже есть одна, и я хотел бы приобрести вторую.
— У нас есть три скульптуры. В соседнем зале. — Синди закрыла папку с литографиями. — Я вас провожу.
Франсуа Декомб отливал небольшие бронзовые скульптуры, прекрасно укладывающиеся в рамки реализма, столь ценимого «ФКП-Гэллери». Галерее принадлежали десятидюймовый мальчик, читающий, лежа на животе, балерина того же размера, стоящая на одной ножке, и пузатый мужчина средних лет, лежащий на боку с согнутой в колене ногой и тоже читающий. Третья скульптура превосходила размерами две первые.
— Очень интересно, — Карпентер обошел скульптуры, внимательно оглядев каждую.
— У нас есть и каталог. Мы можем заказать любую скульптуру из тех, что еще не проданы. Работает Декомб и по заказам. Вы можете сказать, что вам хотелось бы иметь, и он отольет вам такую скульптуру. Впрочем, если у вас появится желание что-то заказать Декомбу, я бы посоветовала съездить в Квебек и повидаться с ним. Заказ — дело тонкое. Необходимо определиться со всеми деталями. И неплохо съездить еще раз, чтобы взглянуть на глиняную модель, прежде чем дело дойдет до литья.
— Сколько стоят эти скульптуры, миссис Перино?
— Мальчик и балерина — по пятнадцать тысяч долларов, мужчина — двадцать пять. Карпентер улыбнулся.
— Я купил свою четыре года тому назад. Похоже, удачно инвестировал капитал.
— Да, сейчас его работы стоят дороже, чем раньше. Декомб получил пару престижных премий, и ему устроили выставку в Центре Помпиду. Естественно, цены на его скульптуры подскочили.
— Позвольте мне вручить вам свою визитную карточку. — Карпентер учтиво поклонился. — Скорее всего, я куплю одну из них. Думаю, балерину.
На визитке значилось:
"РОБЕРТ ДЖ. КАРПЕНТЕР
100 Холлиридж-драйв Лос-Анджелес,
Калифорния 90068".
— Если я решу приобрести скульптуру, то выпишу вам чек и заберу ее лишь после того, как деньги поступят на ваш счет. Цена окончательная?
— На Декомба мы скидок не даем. Карпентер огляделся.
— У вас очень интересная галерея. Вы не будете возражать, если я поброжу по залам?
— Давайте я покажу вам самое интересное. За ленчем в «Набивном жирафе» он выписал чек на пятнадцать тысяч долларов.
2
Роберта распаковала балерину Декомба. Синди поставила ее в деревянный ящик, набитый поролоном. В Детройт балерина прилетела вместе с Карпентером.
— Пятнадцать тысяч долларов... — Лорен покачал головой.
— Первый взнос. И очень маленький. Вы станете обладателем приличной коллекции.
— Да. Ты сам принял такое решение, — напомнила Роберта мужу. — Так что отступать теперь поздно.
— Кроме того, — Карпентер отпил «курвуазье», — эта скульптура стоит таких денег. Вы можете продать ее прямо сейчас тысяч за двенадцать, а то и за все пятнадцать, а через пару лет цена поднимется до двадцати или двадцати пяти тысяч. Считайте такую покупку удачной инвестицией. А вот моих вознаграждения и расходов вам уже не вернуть.
— Скульптура великолепная, — кивнула Роберта. — Так что жалеть об этих пятнадцати тысячах мы не будем.
— Как я понимаю, вы ничего не выяснили, — коснулся интересующей его темы Лорен.
— Разумеется, нет. Я даже не сказал, что мне известно, чем занимается ее муж. И не задавал никаких личных вопросов, как и она — мне. Мы говорили об искусстве.
— Когда вы опять увидите ее?
— Лишь после того, как вы перечислите деньги для второго раунда на мой счет в Объединенном калифорнийском банке Тогда, я полагаю, слишком быстрое появление будет ошибкой Где-то через месяц.
— А за кого она вас принимает?
— За человека, который знает толк в произведениях искусства и может купить те, что ему нравятся. Если возникнет вопрос, я, возможно, скажу, что торгую яхтами. Едва ли им удастся поймать меня на лжи
— Никаких сложностей не возникло?
— Без этого не обошлось. Этот Марк Линсикомб как-то странно смотрел на меня Вроде бы до посещения «ФКП-Гэллери» я с ним нигде не встречался, но мир искусства так тесен. Вполне возможно, что жизнь нас где-то столкнула и он меня запомнил.
— Вы же говорили, что никогда не работали на Востоке или в Европе.
— Я преподавал только на Юго-Западе и в Калифорнии. Но Линсикомб мог, например, приехать туда на какую-нибудь выставку или фестиваль.
— Понятно, профессор. Будем надеяться, что ваши опасения беспочвенны. Где вы будете до вашей следующей поездки в Нью-Йорк?
— Разумеется, дома. Я по-прежнему профессор истории искусств Мне надо учить студентов. Готовить выставку, — он улыбнулся. — Пристроить одну очень качественную подделку.
— Пожалуйста, не рискуйте, профессор, — резко бросил Лорен. — Вы теперь работаете на меня, и за хорошие деньги. Не торгуйте подделками, пока мы не закончим это дело
— Полагаю, в следующем году я смогу взять отпуск и полностью посвятить себя нашему проекту.
— Так и сделайте. Я не люблю совместителей, которые работают на кого-то еще.
Час спустя Лорен лежал на животе на полу в спальне. Роберта вышагивала по комнате, со стаканом шотландского в одной руке и сигаретой в другой, переводя взгляд с балерины на обнаженного мужа со скованными за спиной руками. Временным пьедесталом для бронзовой скульптуры стал столик, на котором раньше стояла лампа.
Роберта положила сигарету в пепельницу и взяла кнут. Лорен сжался, потом улыбнулся, приподнял зад. Она не замедлила с ударом, и на белой коже выступила еще одна красная полоса.
— О-о-о! — простонал он. — Дорогая, не так сильно.
— Жаль, что нам придется держать скульптуру в спальне, — промурлыкала Роберта.
— Не всегда же.
Роберта посмотрела на мужа. Какой же он отвратительный. Связывать его, бить — это ее давно не возбуждало. Но Роберта это делала и знала, что так оно будет и дальше, потому что иначе она просто не смогла бы с ним жить
— Бетси вот-вот прилетит. Мы должны предложить ей остановиться у нас. Все-таки она твоя дочь.
— Она не примет нашего приглашения. Если она остановится у нас, а не в отеле, то не сможет переспать с Перино или с кем там она нынче спит.
— Я хочу поговорить с тобой о собрании акционеров.
Лорен усмехнулся.
— Может, поговорим об этом позже? Положение у меня не подобающее начальству, не так ли?
Роберта подняла хлыст и вытянула его по плечам. Лорен завопил от боли.
— Я хочу поговорить именно сейчас, когда ты лежишь на полу. Я пытаюсь помешать тебе уничтожить себя.
Лорен изогнул шею, чтобы посмотреть, не потекла ли от удара кровь. Потекла.
— Слушай меня. Рэндолф вновь голосует по акциям фонда, так что ты можешь вернуть его в совет директоров.
— Ты совершенно права, — пробормотал он.
— Не делай этого
— Что значит — не делай?
— Рэндолф был прихвостнем Номера Один. Теперь он твой прихвостень. Суд лишил его права голосовать по акциям и назначил опекуна. Такое может повториться. Он неудачно оценил перспективы сделки с Фроулихом.
