Жюльен Грин - Полночь
— Ты убил господина Аньеля! — в ужасе вскричала Элизабет.
— Замолчи! — приказал Серж.
Он встал, взял ружье и снова вышел из комнаты. В конце коридора остановился. До него доносились стоны господина Аньеля — раненого перенесли в ближайшую к лестничной площадке комнату и дверь оставили открытой.
— Мсье Эдм, — проговорил Аньель, — я попаду в тот дом… вы меня понимаете, в невидимый дом?
— Конечно, Аньель, конечно.
— И вы тоже будете там? — спросил раненый.
— Да, дорогой Аньель. Юрбен, намочите салфетку.
Серж услышал плеск воды в тазу и прерывистый хрип.
— Я хочу спросить вас еще об одном, мсье Эдм, — сказал Аньель слабеющим голосом.
— О чем?
— А Серж пойдет туда с нами?
— Если ты простишь его, Аньель.
— Если я его прощу? Да я хочу, чтобы он пошел с нами, пусть он тоже пойдет.
Раненый говорил странно, почти по-детски.
— Я боюсь упасть, — сказал он вдруг. — Вы здесь?
— Да, Аньель, я тебя не оставлю.
Умирающий испустил вздох, и вновь наступила тишина. Серж слышал лишь, как господин Юрбен выжимал намоченную в воде тряпку.
— Это бесполезно, — сказал господин Эдм и вдруг заплакал. — Ах, дорогой кузен, разве не высшее проявление любви — отдать за друга свою жизнь?
— Мсье Эдм, мсье Эдм, — позвал раненый, будто мир живых уже отдалялся от него, — то, что вы сейчас сказали, надо было бы…
— Продолжай, Аньель, я здесь.
— …высечь на фаса…
Конец фразы утонул в невнятном бормотанье.
— Мы уходим, — сказал Серж, входя в комнату, где его ждала Элизабет.
И так как девушка не пошевелилась, он потряс ее за плечо. Она встала, лицо ее покрывала смертельная бледность, под глазами четко выделялись фиолетовые круги.
— А господин Аньель? — спросила она вдруг.
Серж сделал вид, что не понял.
— У него перебита рука, — сказал он наконец.
Серж закинул ружье за плечо и задул свечу. Несколько секунд прислушивался, потом сказал:
— Элизабет, можешь ты поклясться, что будешь слушаться меня во всем?
Девушка пожала его руку в темноте и сказала:
— Да, Серж.
— Ты будешь идти за мной, пока не выйдем из сада. Если кто-нибудь заступит нам дорогу на лестнице, я сначала выстрелю в воздух. Не бойся. С одним ружьем можно заставить уважать себя сто человек.
Дверь он открыл, насколько мог, бесшумно и по коридору прошел на цыпочках. Элизабет следовала за ним. В доме воцарилась необыкновенная тишина, как будто все спали. Они начали спускаться по темной лестнице, ступеньки скрипели при каждом шаге. Серж шел медленно, но Элизабет чувствовала, как дрожат перила под его рукой.
Когда они достигли площадки второго этажа, внизу неожиданно вспыхнул свет и послышались возбужденные голоса. В прихожую вошли из сада какие-то люди.
— Обратно наверх! — скомандовал Серж.
Едва успели молодые люди подняться на четвертый этаж и укрыться на лестничной площадке, как внизу замелькали фонари, а по стенам заметались гигантские тени нескольких человек. Эдм и Юрбен выбежали из комнаты, где только что скончался Аньель.
— Что такое? — вскричал господин Эдм. — Куда вы?
— Это я послал Марселя за жандармами, — сказал господин Юрбен. Ничего другого нам не оставалось, дорогой кузен. Извините, что не посоветовался с вами. Поднимайтесь наверх, — добавил он, обращаясь к людям в жандармских мундирах. — Он наверняка спрятался на третьем этаже.
Серж подтолкнул Элизабет, и оба взбежали на четвертый этаж.
— Они вооружены, — прошептал Серж в коридоре, который вел в комнату Элизабет. — Попробуем выбраться через окно.
Когда дверь была заперта на два оборота ключа, молодой человек прислонился к стене и перевел дух. Небо за окном начинало бледнеть, и слабый серый свет позволял двигаться в маленькой комнате, не натыкаясь на мебель. Элизабет почувствовала, что дрожит.
— Послушай, — сказал Серж, — если ты будешь делать, что я скажу, все пойдет как надо и через полчаса мы будем по ту сторону леса в Эстрюсе. Идем.
Он направился к окну и распахнул его настежь. Долину закрывал густой туман, подступавший к самому дому, черная громада которого как будто медленно плыла вперед наподобие корабля. Элизабет глянула вниз, и сердце у нее екнуло.
— Я не смогу, — пролепетала она.
Тогда молодым человеком овладела внезапная ярость: он схватил Элизабет за руку и заставил упасть на колени. И прежде чем он сумел совладать с собой, девушка почувствовала на своем лице ружейное дуло. Замерла от страха, и ей показалось, что кожа слезает с ее лба.
— Будешь ты слушаться или нет? — спросил Серж.
Она упала на пол и ничего не ответила.
— Ладно, — сказал он уже спокойнее, — вставай. Ты подойдешь к окну и будешь хорошенько смотреть, что я буду делать, куда буду ставить ногу. Когда велю тебе вылезать, не раздумывай, понятно? И не гляди вниз. Внизу буду я. Только делай все, как я скажу. А уж если ты, на свою беду, не пойдешь за мной, то…
Он вдруг схватил ее в объятия и крепко стиснул.
Секунду спустя он стоял на подоконнике в изодранной одежде, расставив ноги, слегка наклонившись, и сосредоточенно глядел вниз.
— Ты думаешь, я боюсь? — спросил он со смехом, от которого сердце Элизабет забилось сильнее.
Она видела, как он осторожно опустился на колени и свесил одну ногу в пустоту, держась рукой за ставень. Все его движения были по-кошачьи ловкими. Секунду-другую он поколебался, возможно, не мог нащупать носком ноги щель между камнями. Наконец плечи его исчезли, и в проеме окна осталась лишь голова, красивое лицо было обращено вниз, он внимательно смотрел под ноги, волосы над широким лбом отливали медью.
— Это совсем легко! — крикнул он из-под окна. — Тут, немного пониже, водосточный желоб.
Элизабет опустилась на колени у окна и открыла рот, будто собиралась кричать.
— Давай, спускайся, — сказал Серж. — Как влезешь на подоконник, держись за ставень, как я. Ты видела, как я это проделал?
Собрав все силы, девушка крикнула «да!» вдруг охрипшим голосом.
— Когда левой рукой ухватишься за ставень, правой держись за подоконник, а левой ногой нащупай тре…
Последнее слово было прервано воплем. Элизабет не тронулась с места, но глаза ее расширились, а руками она схватилась за голову. Немного погодя выпрямилась и позвала вполголоса:
— Серж!
Казалось, вместе с холодом и туманом в комнату вползает тишина еще спящей земли, но за белой пеленой уже угадывались первые проблески дневного света. Минуты через три Элизабет встала и, подставив стул, взобралась на подоконник. Она стояла, обратив лицо к небу и закрыв глаза, долго вдыхала сырой воздух, доносивший до нее все запахи леса и земли. Кровь стучала в висках, ей вдруг стало страшно, и она ухватилась за ставни, но бездна манила ее, ибо Элизабет принадлежала бездне с того самого дня, когда впервые увидела кроваво-красные скалы, и теперь бездна говорила с ней на безмолвном языке, понятном лишь мертвым. Ей вдруг показалось, будто дом наклонился вперед, чтобы сбросить ее вниз. Девушка согнула ноги в коленях и выпустила ставни.
Только тогда Элизабет открыла глаза. Увидела над собой черную громаду Фонфруада, качавшуюся в небе, словно перед тем как обрушиться, и еще секунду переживала весь ужас перехода в небытие. Скорость падения была такова, что девушка не успела вскрикнуть, однако у нее не возникло ощущения, что она падает, наоборот, ей казалось, что земля, дикие кусты и торчавшие из тумана пики скал летят навстречу ей в едином порыве, со страшной скоростью, раскачиваясь вправо и влево, будто вся земля опьянела.
Как в бреду видит она человека, шагающего в небе и не спеша приближающегося к ней. Элизабет видит его отчетливо: он идет широким размеренным шагом, идет в пустоте, как по дороге, она видит его лицо и узнает его — это же господин Аньель, просветленный и сияющий. С несказанно доброй улыбкой старый ребенок протягивает ей руки, и она чувствует, как неодолимая сила поднимает ее ввысь.
Примечания
1
Ф. Шеллинг. Философия искусств. М., 1966. С. 360.
2
Старый дурак (англ.).
3
Су — пять сантимов.
