Жорис-Карл Гюисманс - Без дна
Какое, однако, чудовище! И какие гнусные отношения, очевидно, связывают его с женой Шантелува! Как все же заставить ее заговорить? В прошлый раз она довольно ясно дала понять, что не желает объясняться по этому поводу. Сегодня вечером у меня совсем нет желания предаваться с ней блуду, скажусь больным — якобы мне необходим полный покой».
Он так и сделал, когда через час после него пришла госпожа Шантелув. Она предложила ему выпить чаю, а после того, как он отказался, подступила к нему с ласками и поцелуями. Потом слегка отстранилась:
— Вы слишком много работаете, вам надо рассеяться. Почему бы вам для разнообразия немного за мной не поухаживать, а то мне все время приходится самой проявлять инициативу. Нет? Эта идея вам не улыбается? Ладно, придумаем что-нибудь другое. Может, сыграем с котом в прятки? И это вам не по нраву. Ну что ж, раз мне никак не удается разгладить складки на вашем угрюмом лице, поговорим о вашем приятеле Дез Эрми, чем он сейчас занят?
— Да ничем особенно.
— А его опыты с лекарством Маттеи?
— Не знаю, продолжает ли он их.
— Вижу, эта тема исчерпана. Знаете, друг мой, вы сегодня не очень разговорчивы.
— Не мне одному доводится отвечать на вопросы кратко, — возразил он. — Я даже знаком с одной особой, которая всегда злоупотребляет этой краткостью, когда ее спрашивают о вполне конкретных вещах.
— О канонике, например?
— Ну вот, сами догадались.
Она спокойно закинула ногу на ногу.
— У этой особы, конечно же, есть свои причины молчать. Но дабы ублажить своего возлюбленного, она на этот раз не посчитается с немалыми неприятностями, лишь бы удовлетворить его любопытство.
— Так рассказывайте!
Обрадованный Дюрталь нежно сжал ее руку.
— Сознайтесь, если мне просто хотелось вас расшевелить, чтобы не видеть вашей хмурой физиономии, то я преуспела.
Дюрталь молчал, не понимая, разыгрывает она его или действительно сменила гнев на милость.
— Значит, так, — сказала Гиацинта. — Я по-прежнему считаю, что вам не следует связываться непосредственно с каноником Докром. Но скоро я устрою вам возможность присутствовать на обряде, с которым вам больше всего хочется познакомиться.
— Вы имеете в виду черную мессу?
— Да, самое позднее через неделю Докр покинет Париж. Увидеться с ним вы можете только через меня, никогда потом вам это не удастся. В общем, в течение недели ничего не планируйте на вечер. Когда все решится, я вас извещу. Но вы мне очень многим обязаны, друг мой, из-за вас я нарушила запрет своего духовника. Теперь я не смею показаться ему на глаза, опасаясь навлечь на себя проклятие.
Дюрталь нежно обнял ее и, лаская, спросил:
— Значит, это так серьезно, значит, Докр и впрямь настоящее чудовище?
— Боюсь, что да. Во всяком случае, я никому не пожелаю иметь его врагом.
— Еще бы! Если он может наслать страшную болезнь, как в случае с Жевинже.
— Да, я бы не хотела оказаться на месте астролога.
— Значит, вы тоже верите в это! И к каким же средствам он прибегает, наводя порчу, — к мышиной крови, ядовитой рыбе или маслу?
— Выходит, вы в курсе. Да, он действительно все это использует, и весьма искусно, ведь ничего не стоит отравиться самому. Это все равно что взрывчатые вещества, опасные и для тех, кто их готовит. Но нередко, нападая на людей беззащитных, Докр прибегает к рецептам попроще. Перегоняет ядовитые экстракты и добавляет туда серную кислоту, чтобы рана не заживала. Затем смачивает этим составом кончик ланцета, которым блуждающий дух, или лярва, укалывает жертву. Способ простой, известный еще розенкрейцерам и многим из тех, кто встал на стезю сатанизма.
Дюрталь засмеялся:
— Дорогая, вас послушать, так смерть можно пересылать, как письмо.
— А разве через письма не передаются болезни, например холера? Поинтересуйтесь у санитарной службы, которая во время эпидемий обеззараживает письма.
— Тут я не спорю, но ведь это разные вещи.
— Отнюдь. Вас ведь смущает вопрос, каким образом яд переносится на расстояние…
— Прежде всего меня смущает, что в это дело замешаны розенкрейцеры. Признаться, я никогда не знал, кем их следует считать: безвредными глупцами или отпетыми мошенниками.
— Все тайные общества состоят из наивных простаков, а руководят ими и используют в своих целях мошенники. Розенкрейцеры не исключение. Вожди их тайно тяготеют к преступлению. Не нужно ни знаний, ни ума, чтобы творить колдовство. Я знаю одного розенкрейцера, бывшего писателя, он живет с замужней женщиной, мужа которой они с помощью колдовства сживают со света.
— Ну что же, и развода требовать не надо!
Гиацинта скривила гримаску:
— Я ничего не буду рассказывать, если вы и дальше намерены надо мной потешаться.
— Вовсе я не потешаюсь, просто у меня не сложилось на этот счет определенного мнения. На первый взгляд все это и впрямь кажется невероятным, однако по зрелом размышлении понимаешь, что все достижения современной науки лишь подтверждают открытия магии былых времен. И только руками разводишь. — Помолчав, Дюрталь продолжил: — Взять хотя бы этих женщин, которые в Средние века превращались в кошек, — уж сколько по этому поводу зубоскалили! А недавно к Шарко привели девочку, которая вдруг принималась бегать на четвереньках, скакать, мяукать, царапаться, шипеть, как кошка. Выходит, подобное превращение возможно! Нет, надо твердо усвоить истину, что мы толком ничего не знаем и ничего не вправе отрицать. Но вернемся к розенкрейцерам — они тоже прибегают к кощунственным обрядам или просто составляют ядовитые смеси с помощью химии?
— Вы хотите сказать, что тогда их колдовство — а в том, что они большие умельцы по этой части, я сильно сомневаюсь! — легко отразить? Однако среди розенкрейцеров есть действующий священник, и они вполне могут в случае необходимости использовать оскверненные Святые Дары.
— Хорош священник, нечего сказать! Но раз вы так осведомлены в этих вопросах, вам наверняка известно, как снять порчу.
— И да, и нет. Я знаю, что очень трудно найти противоядие, когда действие ядов усилено святотатством, когда операцию проводят такие знатоки своего дела, как Докр или римские чернокнижники. Но мне рассказывали об одном аббате из Лиона — в настоящее время он единственный, кому удаются исцеления.
— О докторе Иоганнесе!
— Вы знаете его?
— Нет, но Жевинже отправился к нему в надежде излечиться.
— Мне не известно, как это проделывает он, однако от колдовства, не отягченного святотатством, в большинстве случаев избавляются, прибегая к правилу обратного действия. Удар возвращают тому, кто его нанес. Есть две церкви, одна — в Бельгии, другая — во Франции, если в них помолиться перед статуей Пречистой Девы, порча, которую на вас наслали, перейдет на вашего врага.
— Надо же!
— Да, одна из этих церквей — в Тугре, в восемнадцати километрах от Льежа, она даже носит название — Нотр Дам де Ретур. Другая — в Л’Эпине, небольшой деревушке недалеко от Шалона. Эту церковь когда-то построили специально для борьбы с заклятьями, которые совершали с помощью колючек терновника, росшего в тех местах, — этими колючками протыкали вылепленные из глины сердечки.
— Шалон… Шалон… — повторил Дюрталь. — Где-то я уже слышал это название. По-моему, Дез Эрми упоминал о Шалоне… В этом городе обосновалась дьявольская секта, которая практикует колдовство с помощью крови белых мышей.
— Да, этот край всегда был одним из наиболее известных центров сатанизма.
— Вы здорово подкованы, это Докр снабдил вас такими сведениями?
— Да, именно ему я обязана тем немногим, чем поделилась с вами. Было время, он увлекался мной и хотел даже сделать из меня свою ученицу. Я отказалась и правильно поступила. Сейчас я больше чем когда-либо чувствую на себе бремя смертного греха.
— А сами-то вы бывали на черной мессе?
— Да, и говорю вам заранее, вы пожалеете, что увидели такие страшные вещи. Это навсегда остается в памяти и ужасает душу… Особенно навязчиво кошмар преследует того, кто не участвует в обряде.
Дюрталь взглянул на Гиацинту. Она стояла бледная и моргала не сводя с него затуманенного взора.
— И учтите, вы сами напросились, — добавила она, — так что потом не жалуйтесь, если зрелище вас напугает или покажется омерзительным.
Глухой печальный голос слегка озадачил Дюрталя.
— А сам Докр, откуда он взялся и что делал прежде, чем стал главой сатанистов?
— Не знаю. Когда я с ним познакомилась, он служил в Париже викарным священником, потом стал духовником при опальной королеве. Во времена Империи он был замешан в ужасные скандалы, которые ему удалось замять лишь благодаря своим высоким связям. Его поместили к траппистам, потом лишили сана и отлучили от Церкви по приказу из Рима. Я также слышала, что его несколько раз судили по обвинению в отравлении, но оправдывали за отсутствием улик. Сейчас каноник живет в достатке — хотя не знаю, как он этого добился, — и много путешествует с одной женщиной, которую использует в качестве ясновидящей. Все считают его злодеем, он человек хитрый, порочный, но и очаровательный.
