Льюис Синклер - Элмер Гентри
А позаботились они о том, чтобы пригласить многочисленные делегации от местных предприятий - от кетчупной фабрики братьев Смит, вагоноремонтных мастерских, от пакгауза? Ну, как же! Следует и их расшевелить; каждому предприятию будет посвящен специальный вечер; делегатов усадят вместе, и все будут петь любимые гимны - подумайте, сколько радости это доставит людям!
К этому моменту сбитые с толку члены местного комитета готовы были обещать что угодно, а заключительный радостно звенящий призыв Шэрон, казалось, окончательно рассеивал их сомнение:
- Вы все должны быть готовы с радостью жертвовать и временем и деньгами для наших собраний! Мы сами многим пожертвовали, чтобы явиться сюда, и единственно ради того, чтобы помочь вам!
IV
Кульминацией собраний были дневные и вечерние проповеди, когда Шэрон, простирая руки к верующим, громогласно взывала: "Истинно господь в месте сем, а я не ведала того", или "Вся правда наша не более как ветошь мерзкая", или "Многогрешны мы и оттого лишились милости господней", или "О, да проснется во мне иной, дабы не пребывал я тем, кто я ныне", "Праведны будете во господе", "Не устрашусь евангелия христова, ибо в нем - путь к спасению".
Но для того, чтобы даже такое испытанное средство, как эти призывы, действовало наверняка, дошло до самых бесчувственных сердец, надо было предварительно подготовить аудиторию, настроить ее на чувствительный лад, а на это, помимо красноречия Шэрон, уходила масса такой кропотливой работы, какую проделывают за спиной бушующей леди Макбет костюмеры, декораторы и рабочие сцены. И львиная доля этой подготовительной работы ложилась на плечи Элмера Гентри.
Как только Шэрон ввела его в курс дела, он стал руководить мужчинами из группы "работы с населением", оставив женщин в ведении руководительницы этой группы - молодой особы, которая обожала танцы и фальшивые драгоценности, но, как никто, умела выслушивать излияния старых дев. В ведении Элмера обычно были банковские кассиры, бухгалтеры из оптовых бакалейных фирм, приказчики обувных магазинов, преподаватели ручного труда. Они обходили магазины, оптовые склады, фабрики и устраивали собрания во время обеденного перерыва, разъясняя, что даже самое совершенное знание стенографии не исключает возможность угодить в преисподнюю. Элмер внушал им, что обратить легче тех, кто приходит на евангелическое собрание основательно запуганным.
Этим работникам вменялось в обязанность всюду, где можно, ходить от одного конторского стола к другому, беседуя с каждой жертвой о тайных грехах, - а что таковые имеются, на это можно было рассчитывать твердо. Кроме того, как мужчины, так и женщины из группы "работы с населением" должны были посещать на дому тех, что победнее, предлагая оробевшей, перепачканной в муке хозяйке дома и ее супругу (в шлепанцах и с трубкой в зубах) преклонить колена и помолиться вместе.
Все данные по этой работе (скорее воображаемые, чем действительные) - столько-то душ дали согласие выйти к алтарю, столько-то выступлений перед рабочими в обеденный перерыв, столько-то молитв, прочитанных на дому (с указанием продолжительности) - Элмер и руководительница группы заносили в балансовые ведомости, которыми Шэрон по выполнении своей миссии пользовалась для отчета, а при переговорах о дальнейших собраниях - для рекламы.
Каждый день Элмер совещался с Эделбертом Шупом, этим вечно жаждущим и наивным тенором, который заведовал музыкальным оформлением собраний, и вместе с ним отбирал гимны. Когда требовалось внушить публике доверие, пускали в ход гимн "Нежно и кротко зовет Иисус", если нужно было настроить ее на простецкий и дружеский лад, останавливались на гимне "Наша старая, добрая вера".
"Хороша была для Павла,
Хороша была для Савла,
Хороша для них обоих
Подойдет и для меня!"
А если случалось настраивать на воинственный, прибегали к гимнам "У креста" или "Вперед, воинство Христово".
У Эделберта имелись собственные идеи о "служении музыкой", но Элмер считал, что главная цель гимнов - настроить аудиторию так, чтобы она готова была делать то, что ей скажут.
Он научился выстукивать двумя пальцами на пишущей машинке и отвечал на письма, которые получала Шэрон, - те, что она давала ему читать. Он вел всю ее бухгалтерию, размашисто, но достаточно точно записывал расходы на корешках чековых книжек. Он каждый вечер писал для газет отчет об очередной ее проповеди, который затем в сильно сокращенном виде помещали где-нибудь между сенсационными сообщениями о новообращенных. Он беседовал с местными столпами церкви, столь богатыми и высоконравственными, что их побаивались собственные пасторы. И он же придумал один способ в помощь проповеднику, которым и поныне пользуются на молитвенных собраниях евангелистов, хотя честь его открытия приписывают Эделберту Шупу.
Эделберт был в курсе всех ходовых приемов. Он разбивал мужчин и женщин на два хора и заставлял их петь поочередно - кто лучше. В самый напряженный момент, когда Шэрон призывала обращенных к алтарю, он мячиком катался по проходу между рядами, толстенький, проворный, розовый, и, застенчиво улыбаясь, похлопывал людей по плечу, подпевал хору, стоя тут же, среди них, и часто возвращался с тремя или более пленниками меча господня, хлопал в пухлые ладошки и заливался колокольчиком: "Идут! Идут!" - после чего, хоть и неизвестно, по какой причине, грешники лавиной валили к алтарю.
В своем наивном энтузиазме Эделберт, пожалуй, не уступал Шэрон или Элмеру, когда возглашал: "Сегодня вы все станете евангелистами! Все до одного! Ну, пожмите же руку соседу справа и спросите, спасен он или нет!" - и с восторгом обводил глазами смущенные физиономии в зале. Да, он был не лишен способностей, этот Эделберт Шуп, но все же "аллилуйя-клич" придумал не он, а Элмер.
Вспоминая дружные вопли болельщиков в колледже, вспоминая, как они воодушевляли игроков, когда надо было двинуть коленом нападающего противника или подбить центрального защитника вражеской команды, Элмер подумал: "Отчего бы и в этой игре не применить спортивный клич?"
И первый, отмеченный историей клич евангелистов написал он сам:
Аллилуйя, славься, Боже, ал-ли-луй-я!
Аллилуйя, славься, Боже, ал-ли-луй-я!
Ну-ка дружно, ну-ка разом:
Ал-ли-луй-я!
Для спасения народа
А-а-а-минь!
Стоило посмотреть, как Элмер управлял этим хором, как приплясывал, размахивая могучими ручищами, как надрывался:
- А ну еще раз! А ну, над-дай! Над-дай, ради спасителя! Дружно, разом, братья и сестры, это же наша с вами команда! Нельзя же подводить своих! Ну, то-то! А ну-ка, сони, просыпайтесь, наддайте жару так, чтоб стены затрещали! Ал-ли-луй-я!
Не одного нерешительного юнца, смущенного надломленно-страстной женственностью Шэрон, привел к алтарю этот клич. Юнец пожимал руку Элмера и приобщался к благам, которые дарует человеку религия.
V
Члены команды евангелистов никогда не видели в своих "обращенных" просто людей: официантов, маникюрш, кондукторов, - а питали к ним такой же профессиональный интерес, какой врач питает к больному, критик - к автору, рыбак - к форели.
В городке Терро-От их замучил какой-то старикашка, который "обращался" буквально каждый вечер. Был то сумасшедший или просто пьянчужка, но только каждый вечер он являлся на собрание со слезящимися глазками и видом закоснелого вероотступника, и каждый вечер, во время проповеди, в нем постепенно пробуждались высокие духовные запросы, а когда раздавался призыв, обращенный к тем, кто вновь обрел веру, он вскакивал как ужаленный и с воплем "аллилуйя, обрел!" галопом мчался вперед, расталкивая локтями в стороны гораздо более стоящих и заслуживающих внимания грешников. Евангелисты ждали его появления с тем же чувством, с каким люди, расположившиеся на ночлег под открытым небом, ждут нашествия комаров.
На редкость назойливые клиенты попались им в Скрентоне. Этот городок до них уже спасало множество других евангелистов, и он был почти неспособен реагировать на новых. Десять вечеров они в поте лица обрабатывали свою аудиторию - и хоть бы один грешник выразил желание покаяться! Элмеру пришлось пойти и нанять человек десять довольно-таки убедительных "обращенных".
Разыскал он их в одной миссии у реки. Он объяснил им, что, подав благой пример равнодушным, они сделают богоугодное дело, а кстати, если пример окажется заразителен, - получат по пять долларов на брата. Во время переговоров пришел сам миссионер и тоже вызвался "обратиться" за десять долларов, но он был лицом, слишком хорошо известным в городе, так что Элмеру пришлось отсчитать ему эти десять долларов только за то, чтобы он держался подальше.
Ватага "обращенных" произвела сильное впечатление, но с этого вечера евангелисты не знали ни сна, ни покоя. Христиане-профессионалы осаждали их шатер денно и нощно. Они требовали, чтобы их спасали снова и снова. Если же им отказывали, они предлагали привести новых кандидатов за пять долларов с каждого… за три доллара… - за пятьдесят центов и сытный обед. К этому времени было уже достаточно настоящих, бесплатных энтузиастов, которым, несмотря на все их рвение, не улыбалось спасать свою душу в компании с бродягами, от которых разит винным перегаром. Когда же Элмер с Артом Николсом в буквальном смысле слова вышвырнули человек пять таких вымогателей за дверь, те стали являться на собрания и освистывать проповедницу, так что пришлось до самого отъезда платить им по доллару на брата в вечер, чтобы они не показывались.
