Кемаль Орхан - Брошенная в бездну
До каких пор всё это будет продолжаться? Неужели так будет вечно? Ведь он лишён возможности отвечать ей потому, что она его мате.
Мазхар побрёл в спальню и, как подкошенный, свалился в кресло у окна.
Вдали, за раскинувшимся, подобно гигантскому покрывалу, морем медленно садилось солнце. В небе темнела стая ворон. По пыльной дороге неторопливо катил тарантас.
«Что делать?» – думал Мазхар. Он знал, какой мстительной и злобной была его мать. Ей ничего не стоило в любое время набросить чаршаф, побежать к соседям и облить грязью его жену, да и его самого, или выскочить на улицу и, приложив руки ко рту, начать орать во всё горло!..
В комнату вошёл плачущий Халдун.
– Что случилось, сынок? – спросил встревоженный Мазхар.
– Бабушка меня прогнала!
– Что же она тебе сказала?
– Очень стыдные слова.
– Всё равно, говори! – потребовал Мазхар.
– Она сказала: «Иди к своему рогоносцу-отцу и потаскушке-матери».
Мазхар весь затрясся от гнева. Нет, он этого так не оставит!
– Что с вами? – испуганно спросила Назан, столкнувшись с ним на пороге.
Вращая налитыми кровью глазами, Мазхар повторил ей то, что слышал от сына.
– Нет, нет, не ходите к ней, не надо! – взмолилась Назан, хватая его за руку.
– По-твоему, опять стерпеть обиду?
– Но ведь она мать, не чужая. Если вы любите меня, не поднимайте скандала. Всё равно виноватой останусь я.
С трудом овладев собой, Мазхар сел. Ему всё это чертовски надоело.
«Неужели, – думал он, – положение матери даёт ей право говорить любую гадость?»
Назан взяла сына за руку и вышла с ним из комнаты. Ведь свекровь может подумать, что он настраивает против неё Мазхара. Нет, уж лучше уйти в кладовку. Она вновь принялась гладить бельё, а Халдун примостился в уголке и, катая свой игрушечный паровоз, что-то невнятно забормотал.
Назан прислушалась. Мальчик поднял глаза и встретился взглядом с матерью.
– Я не люблю бабушку, – неожиданно заявил он.
– Что ты говоришь, сынок! Разве можно не любить свою бабушку?
– А знаешь, что она говорила тёте Наджие?..
Назан была уверена, что свекровь говорила недоброе, но мальчик не должен был повторять её слова. К чему? Ещё услышит муж и устроит скандал.
– Бабушки могут говорить что угодно, это тебя не касается, – строго сказала Назан.
Закончив гладить, она накрыла на стол и пошла за свекровью. Тихонько постучав, Назан стала ждать. Молчание. Снова постучала и, не получив ответа, слегка приоткрыла дверь.
Прямо против неё на тахте сидела свекровь. Лицо её было искажено злобой.
– Ну, что тебе? – спросила она, высоко подняв брови.
– Обед готов, не угодно ли вам кушать?
– Вылей его себе на голову! Вон отсюда! – загремела Хаджер-ханым.
Назан осторожно притворила дверь.
Обед прошёл в тягостном молчании. Супруги просидели за столом допоздна. Но ни он, ни она не обмолвились ни словом о том, что их волновало.
На следующий день, когда Мазхар ушёл в контору, Назан вымыла грязную посуду и задумалась: что бы приготовить на обед? Должно быть, и свекровь не откажется сегодня от еды. Ведь вчера она не обедала и не ужинала. В это время со двора послышался крик молочника. Назан схватила бидон и бросилась к двери. Халдун побежал следом за ней.
Хаджер-ханым, приподняв занавеску, выглянула через окно в переднюю. Как только невестка и внук спустились во двор, она выскользнула из комнаты, схватила из буфета кусок брынзы, два ломтя хлеба и быстро возвратилась к себе.
Мазхар сидел в своём кабинете за письменным столом, положив голову на ладони. «Чем мы не угодили матери, чего она от нас хочет?… – с горечью думал он. – Да она попросту ревнует меня к Назан! Конечно, так уж повелось: свекрови всегда сетуют на то, что невестки отбирают у них сыновей. Но, как говорится, ничего не поделаешь – пришедший с гор прогоняет того, кто развёл сад в долине…»
Он закурил. «Надо найти какой-то выход. Может, снять матери комнату? Но тогда от скуки она начнет ещё больше сплетничать. Да и согласится ли она жить отдельно?»
Он представил себе мать и словно услышал её голос: «Отдельно я жить не стану! Можете не утруждать себя понапрасну!»
Мазхар поднялся из-за стола и стал ходить из угла в угол. «Нет, нет, не согласится она жить отдельно. Устроит скандал, опозорит меня! Но что же делать, как от неё избавиться?..»
Кто-то вошёл. Мазхар обернулся. В дверях стоял Рыза. Медленно войдя в комнату со сложенными перед грудью руками, он подобострастно склонился к руке Мазхара, пытаясь её поцеловать.
Мазхар отдёрнул руку.
– Чем могу быть полезен? У вас ко мне дело?
– Вчера ваша почтенная матушка соизволили побывать в нашем бедном доме, у моей жены Наджие… Пообещали поговорить с вашим превосходительством о работе для меня… Вот я и пришёл повидать вашу светлость…
– Мать мне ещё ничего об этом не говорила, – прервал пришедшего Мазхар. – Вы безработный?
– К сожалению, да, ваша светлость.
– А обучены вы какому-нибудь ремеслу?
– Немного учился в рушдие. Возьмусь за любую работу.
Мазхар вспомнил, что один из его клиентов содержит небольшой бар.
– В баре будете работать?
– Это как раз по мне, – обрадовался Рыза. – Я ведь и хотел просить вашу светлость об этом… Если я не ошибаюсь, вы ведёте дело хозяина бара «Джейлан». У меня там есть дружок. Так, один гарсон. Он мне говорил, что коли ваша светлость поговорит с патроном, то он не откажет.
– Хорошо, Рыза-эфенди. Я… скажу ему.
– Да благословит вас аллах! Да продлит он вашу драгоценную жизнь! Не надо ли вам купить чего на базаре? Я к вашим услугам, ваша светлость.
Обычно покупки Мазхару делал его секретарь. Но тот почему-то ещё не пришёл. Мазхар вынул из кармана деньги и протянул их Рызе:
– Если вас не затруднит…
– Что вы, господин, прошу вас. Для меня это высокая честь…
– Купите мясо, баклажаны, помидоры, виноград… А что останется – возьмите себе.
Рыза низко поклонился, приговаривая: «Да благословит вас аллах», – и, пятясь, вышел из конторы. Он быстро спустился к базару, сделал покупки и зашагал домой.
Наджие сидела у окна. Увидев радостное возбуждение на лице мужа, она забарабанила в стекло и закивала ему. Но Рыза только помахал ей рукой и торопливо поднялся на крыльцо дома Мазхар-бея.
Услыхав стук в дверь, Назан выглянула в окно.
– Ах, Рыза-эфенди! Мой муж поручил вам сходить на базар? Большое спасибо, но боюсь, что это доставило вам много хлопот!
– Нисколько, госпожа! Наоборот, для меня большая честь… – Он сделал паузу и спросил:
– А могу ли я повидать Хаджер-ханым-эфенди? Я бы хотел поцеловать ей руку.
– Пойди позови бабушку, сынок, – сказала Назан Халдуну. – Скажи, что пришёл дядя Рыза-эфенди и хочет её видеть.
Халдун только что проснулся и был ещё в ночной рубашке. Сверкая босыми пятками, он побежал вверх по лестнице, толкнул дверь бабушкиной комнаты, но она не поддавалась.
– Бабушка!
Хаджер-ханым не ответила. Только после того как он в четвёртый раз прокричал «бабушка», она с величественным видом показалась в дверях.
– Чего тебе?
– Вас просит дядя Рыза-эфенди.
Как только Хаджер-ханым услыхала это имя, высокомерное выражение тотчас исчезло с её злого лица.
– Сейчас приду.
Она оглядела себя в зеркало, напудрилась и быстро спустилась по лестнице.
Назан всё ещё разговаривала с Рызой.
– Ты что язык чешешь? – набросилась на неё свекровь. – Можно подумать, что Рыза-эфенди пришёл к тебе.
– Мазхар прислал продукты, – сказала, пятясь, смущённая Назан.
– Мазхар? С каких это пор ты стала так называть мужа? Не можешь, как полагается, назвать его Мазхар-беем? Экая невежа!
Назан вся зарделась. Не говоря ни слова, она понесла покупки наверх. Хаджер-ханым тут же забыла о её существовании.
– Доброе утро, Рыза-эфенди, – сказала она, пожирая глазами гостя.
– Уважаемая Хаджер-эфенди! Я пришёл поцеловать вашу руку, – проговорил Рыза, склоняясь.
– С чего бы это вдруг?
– Господин, да пошлёт ему аллах счастья, уже занялся моим делом.
Хаджер-ханым вспомнила своё вчерашнее обещание.
– Вот как? Очень рада. А я ещё даже не успела с ним поговорить. Всё заботы, огорчения. Ох-хо-хо! Вчера, когда я вернулась домой… Скажи, Рыза-эфенди! Придёт тебе в голову средь бела дня запереться в спальне с женой?
– Что вы, разве это возможно, тётушка? – с деланным возмущением ответил Рыза.
«Тётушка»! – воскликнула Хаджер-ханым. – Да разве я гожусь тебе в тётки?»
«Э, да у неё что-то на уме», – подумал Рыза. А вслух проговорил:
– Простите, Хаджер-эфенди, это просто привычка.
– Сколько же мне лет, по-твоему? – не унималась она. – Неужели я выгляжу такой старой?
– Что вы, Хаджер-эфенди! Вы – и старость! Ничего общего!
– Вот так-то верней! А то и ты, и жена твоя заладили одно: «тётушка» да «тётушка».
– Разрешите мне идти, Хаджер-эфенди?..
