Кемаль Орхан - Брошенная в бездну
Любовь судьи к Хаджер со временем не только не угасла, а, как это часто бывает с мужчинами, которым перевалило за сорок, разгоралась всё жарче. Он с готовностью выполнял любое желание молодой женщины, воспринимая каждую её прихоть как приказ.
Судья ревновал Хаджер к мужу, но та лишь капризно надувала розовые губки и говорила: «Ведь я его нисколечко не люблю». Хаджер и в самом деле не любила своего мужа. И не только мужа, но и бывшего хозяина. «Исмаил-муж, которого мне дала судьба, а судья – любовник, которого надо терпеть. Вот и всё! – рассуждала хитрая Хаджер.
Сердце её принадлежало артиллерийскому офицеру, жившему на соседней улице. Каждое утро он проходил мимо их дома, держась за рукоятку сабли и подкручивая свои большие светлые усы.
Вскоре офицер догадался о тайной страсти Хаджер. Подходя к калитке своего дома, он частенько заставал здесь Хаджер, мирно беседовавшую с его матерью. Молодая женщина обычно сворачивала ему длинную папиросу. А однажды, видя, что это очень нравится соседу, Хаджер приготовила и наполнила ими жестяную коробку, стоявшую на его письменном столе.
Когда вечером, придя домой, молодой человек увидел этот подарок соседки, он надолго погрузился в задумчивость и не заметил даже, как опустошил коробку, куря одну папиросу за другой.
Вскоре офицер получил новое назначение в район Румелии. Хаджер была вне себя от горя. Она с трудом удерживалась от рыданий.
И вот однажды, позабыв стыд и страх, она, как только ушел муж, позвала офицера к себе. Наконец-то они были одни! Хаджер призналась ему в своём чувстве и незамедлительно получила ответное признание. Тогда она поспешила выложить ему свой план действий…
А спустя две недели Хаджер вместе со своим новым мужем и свекровью укатила в Румелию.
Обнаружив её исчезновение, Исмаил и судья страшно растерялись.
Шло время, а Хаджер не возвращалась. Куда и с кем она уехала, они не знали. Ну, а если бы даже и знали? Разве в их силах было вернуть её назад?
А Хаджер теперь была по-настоящему счастлива. Она жила с любимым человеком, который души в ней не чаял. Никогда не приходилось повторять ему свои просьбы дважды.
Единственное осложнение состояло в том, что они не могли решить, как быть с матерью.
– Я не желаю жить со свекровью, – не раз твердила Хаджер. А однажды, выйдя из себя, потребовала отправить свекровь к замужней дочери.
Офицер не нашёл в себе силы возразить ей, хоть и любил мать…
Старая женщина проявила полную покорность судьбе.
– Хорошо, сынок, – сказала она. – Лишь бы аллах дал вам счастье!
И уехала.
Прошёл год, за ним другой. Муж часто отлучался по долгу службы, оставляя Хаджер в полном одиночестве. Когда она забеременела, он стал особенно беспокоиться. Уезжая из дому, он просил пожилых соседок приглядывать за Хаджер. А в случае чего помочь ей. Ведь она так неопытна!
Но Хаджер не нуждалась в помощи. Её выдержке можно было лишь позавидовать: когда пришло известие о гибели мужа в схватке с четниками, Хаджер не проявила и тени отчаяния. Она даже не заплакала.
Ровно через неделю после несчастья она уехала в Стамбул. Под сердцем у неё шевелилось дитя. Она похлопотала, и ей назначили пенсию за погибшего мужа.
Потом она отправилась в дом своего первого мужа в Сулеймание. Но не нашла там никого. Исмаил вместе со своим начальником покинул Стамбул.
Хаджер расспросила людей и узнала, что оба они служат теперь в Анатолии. Она была уверена, что её простят.
Так оно и случилось.
Увидев беглянку в дверях суда, Исмаил не поверил своим глазам. Но уже в следующее мгновение его охватил восторг. Всё было забыто. Он не спрашивал её ни о чём. Взяв у начальства разрешение, он отправился домой вместе со вновь обретённой Хаджер и собственноручно приготовил ей кофе. Потом стремглав помчался за продуктами. Исмаил не переставал хлопотать около жены весь день.
Он был на седьмом небе. Теперь уже не имело никакого значения, что она покидала его. Было важно, что она вернулась…
Когда на следующий день Исмаил сообщил эту счастливую новость судье, тот долго не мог прийти в себя от радости.
И жизнь, которая так внезапно оборвалась в Сулеймание, снова вошла в свою колею.
Как и прежде, судья выдавал себя за дядю Хаджер. И когда его спрашивали, откуда вдруг взялась эта племянница, отвечал: «Она была в Стамбуле, на курорте. А теперь приехала».
Пролетели, сменяя друг друга, дни, недели, месяцы… Хаджер родила сына. Ребёнок во всём походил на своего отца. Это был настоящий крепыш.
Мальчика вписали в паспорт Исмаила и нарекли именем погибшего отца – Мазхаром.
Когда Мазхару исполнилось полтора года, судью назначили в одну из арабских провинций. А Исмаил получил направление в противоположную сторону. Вместе с Хаджер и ребёнком они уехали в один из городов южного побережья, Анатолии.
Здесь они жили, забытые всеми. В тридцать лет Исмаил умер от чахотки, оставив жену и Мазхара без всяких средств…
3
– Бабушка! Папа едет! – закричал Халдун, вбегая в домик Наджие.
Хаджер-ханым выглянула в окно. Было не более четырёх часов пополудни. Сын никогда не возвращался так рано.
Вот он расплатился с извозчиком и выпрыгнул из фаэтона. Он был чем-то взволнован. С какой лёгкостью взбежал он на каменное крыльцо и заколотил в двери, словно озорной школьник! Куда только девались его степенные манеры?
Назан, гладившая рубашку мужа, была поглощена своими невесёлыми думами. Услыхав, что около дома остановился фаэтон, она выглянула в окно. «Мазхар-бей! Но почему так рано?»
Теряясь в догадках, она побежала открыть дверь.
Мазхар-бей всё с той же лёгкостью взлетел по лестнице.
– А где мама? – спросил Мазхар. Ему показалось странным, что она не вышла к нему, как обычно, на встречу.
– Её нет дома. Она пошла погулять, – ответила Назан.
Мазхар с облегчением вздохнул: значит, они с женой одни. Он сделал шаг и протянул к ней руки. Но Назан не посмела броситься в его объятия. Ей стало страшно: а вдруг войдёт свекровь…
– Ну, иди же ко мне, – позвал Мазхар.
Назан глядела на мужа, но не двигалась с места.
– Иди же наконец! – вспыхнул он. Потом быстро взял её за руку, притянул к себе и поцеловал.
– У меня есть для тебя сюрприз, – прошептал Мазхар, увлекая её в спальню.
– Сюрприз?
Назан смотрела на мужа удивлёнными глазами. В них не было никакой радости. Он плотно затворил дверь.
– Отгадай!
Она молчала, опустив голову.
– Сколько ни думай, всё равно не угадаешь. Вот, смотри!
Мазхар вытащил из кармана бархатный футляр и открыл крышку.
Блеск заигравшего в полумраке спальни драгоценного камня ослепил Назан. Она с трудом сдерживала волнение.
– Это вы мне купили? – робко проговорила она.
– Тебе! – И Мазхар надел перстень на её тонкий палец.
Глаза молодой женщины наполнились слёзами радости. Она бросилась в объятия мужа.
– Премного вам благодарна!
– Только смотри не показывай матери. Договорились?
Выражение радости тотчас исчезло с лица Назан.
– А что же мне делать? – спросила она.
– Ничего. Спрячь перстень в сундук – и дело с концом!
– И никогда не надевать!
– Почему же? Наденешь…
Но Мазхар и сам не смог бы ответить на вопрос, когда это произойдёт. Ведь стоит матери увидеть перстень, и она может от зависти перевернуть весь дом.
– Мазхар, сынок, – послышался вдруг за дверью голос Хаджер-ханым.
Супруги вздрогнули, словно их застали на месте преступления. Назан быстро спрятала футляр в сундук, захлопнула крышку побежала открывать.
Свекровь стояла на пороге, гневно сдвинув подведённые брови.
– Чем это вы здесь занимаетесь средь бела дня?
– Странный вопрос, мама! Что хотим, то и делаем, – раздражённо сказал Мазхар.
– Хорош! Нечего сказать!
Она повернулась, и, хлопнув дверью, ушла в свою комнату.
«И это позволил себе сказать Мазхар, мой Мазхар! Значит, он дошёл уже до того, что способен говорить матери дерзости?»
Хаджер-ханым сорвала с себя чаршаф и швырнула его на тахту. За ним туда же полетели юбка, блузка, чулки, брошь. Так вот как заговорил Мазхар, которого она вырастила и воспитала! Распустив волосы, Хаджер-ханым повалилась на тахту. «И всё из-за этой дряни, ничтожной Назан! Нельзя ни на минуту отлучиться из дому!» Однако почему всё-таки сын вернулся так рано? Неужели они с Назан что-то скрывают?»
Дверь отворилась. На пороге стоял Мазхар.
Не дав сыну возможности произнести хотя бы слово, Хаджер-ханым накинулась на него:
– Ты зачем пришёл?
– Да что с тобой, мамочка?
– Ничего! Убирайся отсюда! Ступай к своей благоверной!
Она вытолкала Мазхара из комнаты и захлопнула дверь.
Бурные вспышки материнского гнева начинали тяготить Мазхара.
До каких пор всё это будет продолжаться? Неужели так будет вечно? Ведь он лишён возможности отвечать ей потому, что она его мате.
Мазхар побрёл в спальню и, как подкошенный, свалился в кресло у окна.
