Джон Пристли - Герой-чудотворец
– Сам точно не знаю, – признался Чарли. – Но, кажется, они давно охотятся за ним – он коммунист.
– А, красный. Так? Тогда его посадят как опасную личность или припишут ему поведение, направленное на подрыв спокойствия, или что-нибудь в этом роде. Срок он получит. Так ему и надо. Мы не в России.
Чарли согласился с тем, что они не в России.
– Такие вот дела. Мы не в России и не хотим, чтобы здесь было так, как там. У нас – свободная страна.
– Но не для Кибворса, правда?
– Что ж, ему не следовало быть коммунистом. Так или не так, но ты найдешь его там. И смотри, чтобы они не прицепились к тебе. Они, наверное, ищут его дружков.
– Постараюсь, – ответил Чарли. – Спасибо большое.
– Ничего не стоит, – вежливо ответил мистер Смит. – Передай мне вон ту коробку с солью и кувшин с водой. Помню, вчера я съел очень много огурцов. Стоит мне только начать пить всё подряд, и я наваливаюсь на закуску. Долго будешь жить здесь? Если долго, то держи свои виски подальше от хозяйки. Она обычно отливает половину и доливает водой. Пока.
Чарли ушел, забыв спросить, как в Брикстоне найти тюрьму. Он даже не знал, где был сам Брикстон. К тому времени, когда он добрался до Брикстона, отыскал тюрьму и получил разрешение на свидание с Кибворсом, утро почти кончилось. Оставалось всего двадцать минут до конца срока утреннего свидания, когда он сошел в одну из небольших, разделенных на секторы комнат для свиданий, где разговаривают с заключенными через проволочную решетку.
Он увидел, как появился Кибворс – лицо его так и сняло от радости. Но когда Кибворс подошел к решетке и увидел по другую ее сторону Чарли, улыбка исчезла с его лица и на нем появилось выражение растерянности.
– По-моему, здесь какая-то ошибка, – сказал он.
– Вы не узнаете меня, Кибворс? – спросил Чарли.
И Кибворс узнал.
– Аттертон, да? О, черт, конечно! Наш герой из Аттертона, так? Хэббл, если не ошибаюсь. Ну и ночь тогда была, ну и ночь!
– Послушайте, Кибворс, это вы тогда погасили пожар?
– Почти погасил, товарищ. Потом пришлось скрыться. Иначе было нельзя, иначе бы они меня нашли. Если бы они меня там поймали, они бы приписали мне, что я поджег завод. Разве я тебе тогда не говорил, что провода не годятся? Замкнуло – и всё. Я срубил часть деревянной перегородки и убежал, но сначала на улице позвонил в пожарную команду.
– Я не хотел, чтобы всё это приписали мне, Кибворс, – сказал Чарли и рассказал ему всё, что произошло дальше.
– Давай забудем об этом, – сказал Кибворс, улыбаясь.
– Нет, не будем забывать! Слушайте, Кибворс, я хочу заставить «Трибюн» напечатать, что я ничего не сделал, а что всё сделали вы.
– Вот как!
– Да.
– Но помимо желания надо иметь и возможность. А у тебя нет ее никакой.
– Посмотрим.
– Я тебе скажу, что меня ждет, – пара месяцев в Пентонвиле[21].
– Нет, если «Трибюн»…
Кибворс покачал головой:
– Я для них прокаженный. Большевистский агитатор, вот кто я для них. Нет, на этот раз мне всё-таки припишут пару месяцев. Ты не беспокойся: у меня хороший защитник, тоже из партии, но и он не в силах освободить меня, и знает об этом. Так что всё идет, как и должно идти, то есть, сделано всё, что можно было сделать в этом случае. Я знаю, что надо делать, товарищ. Мне надо познакомиться с Пентонвилем и, возможно, это пригодится.
– Если я сумею, я сделаю так, чтобы вам не пришлось знакомиться с Пентонвилем.
– Верю. Только ничего у тебя не получится.
– Да, а деньги! – Чарли рассказал о пятистах фунтах.
– И ты считаешь, что часть их принадлежит мне, так, товарищ?
– Да, часть ваша.
Худое лицо Кибворса стало сердитым.
– Они тебе дали деньги не за то, что ты сделал что-то полезное, и если бы на твоем месте был я, они бы мне не дали ни гроша, они тебе дали их ради одного из своих фокусов, товарищ. Они сделали из тебя куклу, вот и всё. Мне не надо их денег. Я ненавижу их, этих свиней. Я задушил бы Хэчланда его грязными газетами, заставил бы его проглотить целое мерзкое издание, вот чего я хотел бы, приятель.
– Понимаю, – неуверенно сказал Чарли. – Но часть этих денег ваша.
– Как я возьму их? Если в партии узнают, что я взял деньги Хэчланда, деньги его газеты…
– Но ведь вы возьмете их не у него, а у меня, а это большая разница. И не говорите, что не можете взять их у меня, вы или еще кто-нибудь из вашей семьи.
Кибворс задумался.
– Вот что, дружище, – начал он мягко. – Если они меня посадят, одному человеку придется нелегко. Она не жена мне, если смотреть с точки зрения законов хозяев, которые еще пока существует у нас, но для меня она – жена, и если меня не будет месяца два, ей и нашему ребенку будет трудно продержаться. Не говори ей, что это за деньги, скажи просто, что ты должен мне, понимаешь, друг? Если ты не против, фунта четыре в неделю, пока я буду в тюрьме, ей будет достаточно. Договорились? Вот и хорошо. Вот ее адрес, имя и фамилия. – Он дважды повторил, и Чарли записал на обороте конверта имя, фамилию и адрес. – Я увижу ее сегодня после обеда или завтра утром, – продолжал Кибворс, – и скажу ей, что ты, возможно, отдашь ей деньги.
– Но, запомните, – сказал серьезно Чарли, – это не всё. Всё, что писали обо мне, – неправда, и виноваты в этом мистер Кинни и «Дейли трибюн». Теперь они должны написать правду. Если я герой, так вы тоже герой. Я с ними еще поговорю.
– Верю, товарищ, – сказал Кибворс, лукаво улыбаясь, – конечно, поговоришь. Видел потом изобретателя? Как его фамилия, он тогда нам показывал свои модели? Отли, Финнинган Отли. Видел потом его?
– Нет, не видел. Можно сказать, что всё началось из-за него, потому что он угостил нас виски, а из-за виски в ту ночь мне так хотелось спать.
– Трудно сказать, кто начал или отчего началось всё, – подчеркивающе сказал Кибворс. – Виски Отли, скверные провода, я, Си-Ай-Ди, тот тип, который преследовал меня, Кинни, «Дейли трибюн» – всё принимало участие в этой истории.
– А теперь кто-то должен кончить ее.
– Ну, друг, мне пора. Спасибо, что навестил. Не потеряешь адрес? – И Кибворс улыбнулся в последний раз.
Чарли смотрел, как он отошел от сетки, как говорил со стражником, подождал, пока Кибворс и стражник пропали из виду. Чарли было горько от того, что Кибворс в тюрьме, но, покончив с делом, которое его привело сюда, Чарли почувствовал облегчение.
Теперь уже ему не будут досаждать мысли, которые прятались где-то в глубине сознания.
Сейчас он был чист так же, как когда-то. Всё становится на свои места. Осталось только заставить «Дейли трибюн» сделать то, что она должна сделать. Он вышел из тюрьмы. Брикстон сейчас показался ему чище и веселее, чем в тот час, когда он приехал. И Чарли уселся в автобус с видом человека, готового вступить в борьбу с целым городом и победить его.
В редакции он столкнулся с тем же самым фельдфебелем из той же застекленной клетки.
– Могу ли я видеть мистера Шаклворса?
– Вам назначена встреча с ним?
– Нет, – ответил Чарли.
Фельдфебель очень медленно покачал головой. Затем посмотрел на Чарли с видом глубочайшего сожаления.
– В таком случае вряд ли представится возможность видеть его. Мистер Шаклворс – редактор. Он очень занят.
– Я знаю, знаю это, – сказал Чарли. Он и не думал принимать всерьез чушь, которую нес этот старый военный мошенник. – Я знаком с ним. Моя фамилия Хэббл, Чарли Хэббл. Вы что, забыли, что ваша газета две недели назад столько писала обо мне?
– Тогда заполните эту анкету.
Опять надо было проставить свою фамилию, фамилию лица, которое вы хотите видеть и указать дело, которое привело вас в редакцию. Дело Чарли оказалось «срочное». Слово это было написано не очень уверенно, но крупными печатными буквами. Фельдфебель дал анкету мальчику-посыльному, который, прежде чем исчезнуть с ней на верхнем этаже, ударил ногой по голени другого мальчика-посыльного и издал по этому случаю торжествующий пронзительный свист.
Был ранний вечер, и «Дейли трибюн» только просыпалась. В редакцию входили и выходили десятки людей, и почти каждый из них что-либо или получал у фельдфебеля – письма и какие-то другие бумаги, – или оставлял их у него. На Чарли никто не обращал ни малейшего внимания, и он подумал, что для них он просто один из полутора миллионов читателей. Никто не остановился, не посмотрел на него, не воскликнул: «Да ведь это наш «Герой-чудотворец»!
Всего лишь две недели назад его фотографии больших размеров печатались в газете несколько дней подряд. Но никто как будто не узнавал его. Он пришел к заключению, что все эти люди были слишком заняты, слишком торопились. Каждый из них, конечно, был занят чем-то значительным. Но ведь всего две недели назад он сам был тоже очень значительным! Да, непонятно.
В сопровождении мальчика-посыльного он поднялся на лифте на четвертый этаж в пустую комнату для ожидания. Молодой человек, который затем появился в комнате, не был знаком Чарли. Он назвал себя секретарем мистера Шаклворса. У него были длинные зубы и высокомерный взгляд. Чарли он сразу же пришелся не по душе.
