Эрих Ремарк - Возлюби ближнего своего
— Знаете, — сказал он через какое-то время. — Иногда человек чересчур уж порядочно смотрит на некоторые вещи.
Керн почувствовал, что ладони его вспотели от волнения.
— Послушайте, — поспешно сказал он. — Меня ждет человек, который без меня пропадет! Отпустите меня! Мы пробираемся во Францию, мы и так уедем из Швейцарии — так не все ли равно каким путем?
— Вы просите у меня невозможного, — спокойно ответил чиновник. — Это противоречит служебным уставам. Мой долг — отвести вас в полицию… Конечно, вы можете от меня убежать, и я не в состоянии буду что-либо сделать. — Он остановился. — Например, если вы побежите вниз по этой улице, свернете за угол, а потом сразу налево, то исчезнете раньше, чем я смогу стрелять. — Он с нетерпением посмотрел на Керна. — Ну, а сейчас я надену на вас наручники! Черт возьми, куда я их дел?
Он немного отвернулся и стал усердно рыться в кармане.
— Спасибо! — выпалил Керн и со всех ног бросился бежать.
На углу, не замедляя бега, он обернулся. Жандарм продолжал стоять на месте, положив руки на бедра. На губах его играла улыбка.
Ночью Керн проснулся. Услышав, что Рут тяжело и прерывисто дышит, пощупал ей лоб. Он был горячий и мокрый. Керн не решился ее разбудить — она спала очень неспокойно, но крепко. По сеновалу распространялся резкий аромат сена, хотя поверх него и были разостланы покрывала и простыни из грубой материи. Через некоторое время Рут проснулась сама и сонным детским голосом попросила пить. Керн принес ей кувшин с водой и кружку. Она с жадностью напилась.
— Тебе жарко? — спросил Керн.
— Да, очень. Но, может быть, это от сена. У меня пересохло в горле.
— У тебя температура?
— Мне нельзя болеть. Я не больна… Не больна.
Она повернулась, спрятала голову под его руку и снова заснула.
Керн продолжал тихо лежать. Ему хотелось зажечь свет, чтобы посмотреть, как она выглядит. Горячее, влажное лицо Рут подсказывало ему, что у нее высокая температура. Но у него не было карманного фонарика, и он тихо лежал, прислушиваясь к тяжелому прерывистому дыханию, и посматривал на стрелку часов на светящемся циферблате, которая ползла страшно медленно. Часы мерцали в темноте, как адская машина времени. Овцы внизу копошились и издавали порой странные звуки. Керну показалось, что прошли годы, прежде чем засветилось круглое окошечко на сеновале, возвещая о рассвете.
Рут проснулась.
— Дай мне воды, Людвиг.
Керн подал ей кружку.
— Ты вся словно в огне, Рут. Ты можешь остаться здесь одна на часок?
— Да.
— Тогда я сбегаю в город и принесу что-нибудь от простуды.
Пришел крестьянин и открыл овчарню. Керн рассказал, как обстоят дела. На лице крестьянина появилось кислое выражение.
— В таком случае ей, наверное, нужно в больницу. Здесь оставаться опасно.
— Посмотрим, может, днем ей станет лучше.
Несмотря на страх встретиться с жандармом или с кем-нибудь из Аммерсов, Керн отправился в городскую аптеку и попросил дать ему взаймы градусник. Он получил его, после того как оставил аптекарю залог. Купив трубочку арканола, он помчался обратно.
У Рут было 38.5. Она проглотила две таблетки, и Керн закутал ее в свои куртку и пальто. Днем, несмотря на лекарство, температура поднялась до 39.
Крестьянин озабоченно поскреб затылок.
— За ней нужен уход. На вашем месте я бы отвез ее в больницу.
— Я не хочу в больницу… — хрипло прошептала Рут. — Завтра я уже буду на ногах…
— Что-то не похоже, — проворчал крестьянин. — Вы должны лежать в комнате, на кровати, а не здесь на сеновале.
— Здесь тепло и хорошо… Прошу вас, оставьте меня здесь.
Крестьянин спустился вниз. Керн последовал за ним.
— Почему она не хочет лечь в больницу?
— Это нас разлучит.
— Какие глупости! Ведь вы можете ее подождать.
— Не могу… Если она попадет в больницу, там узнают, что у нее нет паспорта. Может быть, ее и оставят в больнице, несмотря на то, что у нас нет денег, но потом полиция отвезет ее к границе, а я не буду знать — куда именно и когда.
Крестьянин покачал головой.
— И вы ничего не сделали?.. Ничего не натворили?
— У нас нет паспортов, и мы не можем их получить — это все.
— Я не это имел в виду… Вы нигде ничего не украли, никого не обманули, не сделали ничего в этом роде?..
— Нет.
— И тем не менее, за вами гонятся, как за беглыми каторжниками?
— Да…
Крестьянин сплюнул.
— Пусть это понимает тот, кто может. Простому человеку это не понять.
— Да, понять трудно…
— Вы знаете, что у нее, возможно, воспаление легких?
— Воспаление легких? — Керн испуганно взглянул на него. — Не может этого быть! Ведь это опасно.
— Конечно, опасно, — ответил крестьянин. — Поэтому-то я и заговорил с вами на эту тему.
— Судя по всему, она просто подхватила грипп.
— У нее температура, высокая температура. А чем она больна, может сказать только врач.
— Тогда нужно пригласить врача.
— Сюда?
— Может, кто и согласится. Я посмотрю в телефонной книге адрес какого-нибудь врача еврея.
Керн снова отправился в город. В табачной лавке он купил пару сигарет и попросил телефонную книгу. Найдя адрес врача по имени Беер, он направился к нему.
Когда Керн пришел, прием уже закончился, и ему пришлось прождать более часа. Он листал газеты и журналы, равнодушно разглядывал иллюстрации, и до его сознания никак не доходило, что где-то еще веселятся люди, что во Флориде женщины ходят полуобнаженными, что где-то проводятся соревнования по теннису и устраиваются званые обеды. А Рут больна, и он, Керн, сидит в приемной и ждет врача.
Наконец появился врач. Это был еще молодой мужчина. Он молча выслушал Керна, затем уложил инструменты в сумку и взял шляпу.
— Едем! Моя машина — внизу.
Керн проглотил слюну.
— Может, нам лучше пойти? Машина слишком дорога. А у нас очень мало денег.
— Это уж предоставьте решать мне, — ответил Беер.
Они поехали к овчарне. Врач выслушал Рут. Та испуганно посмотрела на Керна и тихо покачала головой. Она не хотела с ним расставаться.
Беер поднялся.
— Ей нужно лечь в больницу. Плохо прослушивается правое легкое. Грипп и подозрение на пневмонию. Я заберу ее с собой.
— Нет! Я не хочу в больницу! К тому же мы не сможем за нее заплатить!
— О деньгах не беспокойтесь. А здесь вам оставаться нельзя. Вы серьезно больны.
Рут взглянула на Керна.
— Мы еще поговорим на эту тему, — сказал тот. — Я сейчас вернусь.
— Я заеду за ней через полчаса, — сказал врач. — У вас есть теплая одежда и одеяла?
— Только вот это…
— Тогда я что-нибудь привезу с собой. Итак, через полчаса.
Керн спустился с ним вниз.
— Это действительно необходимо? — спросил он.
— Да. Здесь ей оставаться нельзя. Ее нужно госпитализировать. И, притом, как можно быстрее.
— Хорошо, — сказал Керн. — Но я хочу вам сказать, что это значит для нас…
Врач выслушал его.
— Вы думаете, что не сможете ее навещать? — спросил он потом.
— Да. Через несколько дней пойдут всякие разговоры, и полиции останется только поджидать меня в больнице…
— Понимаю. Вы можете прийти ко мне в любое время и все узнать.
— Понимаю… У нее это опасно?
— Может стать опасным. Ее обязательно нужно вывезти отсюда.
Врач уехал. Керн медленно поднялся на сеновал. Он ничего не слышал, будто оглох. Бледное лицо Рут с темными пятнами глаз медленно повернулось к нему из сумрака.
— Я знаю, что ты хочешь мне сказать, — прошептала она.
Керн кивнул.
— Иначе нельзя. Мы должны быть рады, что нам попался такой врач. Я уверен, что тебя вылечат бесплатно.
— Да, наверное… — Она безучастно смотрела куда-то вдаль, а потом в испуге приподнялась. — О, боже ты мой, а как же ты, пока я буду в больнице? Где мы встретимся? Ты же не сможешь меня навещать! Иначе тебя арестуют!
Он сел рядом с ней и взял ее горячие руки в свои.
— Рут, — сказал он, — мы должны обдумать, как нам поступить, и вести себя благоразумно. Я уже все решил. Я останусь здесь. Крестьянин мне разрешил. Я просто буду ждать тебя. И лучше, если я не буду навещать тебя в больнице. Иначе об этом быстро заговорят, и меня схватят. Мы сделаем по-другому. Вечерами я буду подходить к больнице и смотреть на твое окно. Врач скажет мне, где ты лежишь.
— В котором часу?
— В девять.
— Уже будет темно, и я не смогу тебя увидеть.
— Я смогу приходить только, когда стемнеет. Днем слишком опасно. Днем мне нельзя показываться.
— Тебе вообще нельзя приходить. Не приходи, так будет лучше.
— Нет, я приду. Я все равно не выдержу… Ну, тебе пора одеваться.
Он протер ей лицо платком, смоченным в воде. Губы Рут потрескались и были горячими. Она уткнулась лицом в его руку.
