Любовь Овсянникова - Побег аферистки
— А что так? — для порядка спросила Оксана.
— Надо свежего масла сбить на лето. А о Татьяне зря вы так. Она девушка битая.
— Так в том-то и дело, что битая, — встряла до тех пор молчаливая тетка Флора, почтальонка. — После аварии как подменили ее.
— А что такое? — тетка Настя учуяла настоящие новости и пододвинулась ближе. — А?
— Не успела на работу выйти, а уже пошла в сельсовет и заявила, чтобы искали хоть на полставки библиотекаршу в сельскую библиотеку. Она, дескать, поможет организовать там это дело. И в больницу ходила.
— Конечно, она же по сей день на больничном, — зевнула Оксана.
— Нет, — уточнила Дарка. — Она отпуск за свой счет до конца лета оформила.
— Ага, — продолжала тетка Флора. — Так вот она зашла к главному врачу и говорит, что вот у вас здесь размещается приют для престарелых, а вы о нем не заботитесь, не поставляете туда книги, свежую печать. Ну, сначала она, конечно, у меня спросила, выписывают ли туда газеты и журналы, а тогда вот и пошла с предложением. Проворная!
А сама Татьяна тем временем плескалась в душевой, недоумевая, как Григорию удалось ее устроить в доме, где нет водопровода.
— Как ты воду в бачок заливаешь? — спросила она, выйдя оттуда и на ходу застегивая пуговицы на домашнем халате. — Не страшно, если я халат надену? Устала за двое суток дороги в зашнурованных одежках находиться.
— Как? — засмеялся Григорий, который в это время выставлял на стол приготовленные с вечера блюда. — Помнишь фразу из фильма «Свадьба в Малиновке»: «Зубками ее, зубками»? Так и я могу ответить про воду: «Ручками ее и ножками».
— Давай теперь я возьмусь, — подошла к нему Татьяна и перехватила работу. — Ручками и ножками? Какой ты молодец! У тебя есть микроволновая печь? Я там жаренные грибы разогрею. А где скатерка?
Григорий носился по дому, доставал то скатерку, то салфетки, то одинаковые тарелки, показывал, где у него стоит посуда для микроволновой печи.
— Бутылки даже не выставляй, — предупредила его Татьяна. — Мне нельзя, а еще я ненавижу пьющих мужиков.
— А совсем чуточку?
— Ты же, кажется мне, не пьешь, — повернулась к нему Татьяна. — Зачем спрашиваешь?
— На всякий случай.
— И совсем чуточку ненавижу. Вообще не люблю, когда люди вводят себя в состояние измененного сознания.
— Ой, расшифруй!
— Какой чудной! Что здесь непонятного? Табак, алкоголь, наркотики, определенные виды лекарств влияют на человека так, что он делается другим, не самим собой. Он начинает по-иному реагировать на окружение, по-иному оценивать мир, иначе говоря, его сознание становится другим, измененным. Это уже не тот человек, который был сначала, а другой, с которым я, например, не знакомилась и не планировала знакомиться в дальнейшем.
— Для меня это не проблема, просто поинтересовался, — Григорий сказал правду, но все равно немного поджал хвост, как ученик при учительнице.
А потом они наслаждались едой, хвалили местные продукты, обсуждали кулинарные рецепты, смотрели телевизионные передачи, перебрасываясь впечатлениями от них. Вперемежку с теми репликами говорили о погоде, хорошем лете, только начинающемся, к счастью. О работе и домашнем хозяйстве Григорий, не желая наводить на гостью скуку, вспоминать не хотел, поэтому еще поделился планами на отдых.
— Я заказал две путевки на море. Поедем?
— Уже заказал? — с не очень одобрительным удивлением переспросила Татьяна. — Для нас?
— Ну да. Но это, собственно, никого ни к чему не обязывает. Как когда-то говорили, я просто узнал про эти путевки. Так поедем?
— А, — в голосе девушки зазвенел металл. — Осмотрительно, это правильно, — сказала она, полностью игнорируя его последний вопрос.
Григорий немного приупал духом. Вдруг исчезли темы для разговора, неинтересными показались передачи, неприятно запахли выставленные блюда и показалось неуместным кофе, натертый им на ручной кофемолке. Кофе? На ночь? Перед сном? Кто так делает? Погрузившись в свои мысли, он, не останавливаясь, раз и второй раз пересек комнату широкими шагами. Искал и не мог найти повод избавиться от неприятного осадка, появившегося при упоминании об отпуске, презирал себя за слабость, за то, что эта девушка — такая, оказывается, сильная и самостоятельная — давно выделила его среди других, а он того не достоин. В конце концов он остановился, стараясь точнее сформулировать свою мысль, — ведь то, что он хотел сказать Татьяне, было жизненно важным для них обоих. «Получил пощечину, — продолжал насмехаться над собой. — Иногда такое сотрясение помогает временно рассеять хроническую глупость и враз поумнеть».
Уже и Татьяна поняла, что резковато поступила, и тоже не знала, как исправить положение. Правда, она не очень этим огорчалась.
И вот незаметно для обоих Григорий заговорил о своем одиночестве, о смерти родителей, о пустоте своего внутреннего мира, о том, как тяжело ему выйти со своей скорлупы, о неуверенности в себе, своей нерешительности, своих ошибках, сомнениях и апатии…
— Я хочу никогда с тобой не расставаться, всегда быть вместе. Не знаю, как об этом сказать, — бубнил он. — Боюсь показаться смешным, но лучшие слова еще не придуманы: я люблю тебя и прошу твоей руки. Выходи за меня замуж.
Татьяна озабоченно наморщила лоб: Григорий готовился к такому разговору или он вызван ее норовистостью? Хорошо, разберемся. И она облегченно засмеялась.
— Чем же ты нерешительный? Наговариваешь на себя! Ты нормальный парень. Не скажу, что твои слова оказались неожиданными для меня. Но я должна подумать. Давай, знаешь что? Давай посмотрим твой домашний фотоальбом, я хочу увидеть тебя маленьким, посмотреть, которыми были твои родители.
Григорий подошел к книжному шкафу и из нижней ее тумбы достал альбом довольно большого формата.
— Здесь не все приклеено и прикреплено, много фотографий хранятся в рассыпанном состоянии, — он осторожно подал Татьяне альбом, не наклоняя его, чтобы не высыпалось содержимое. — Ты смотри, а я пойду покурю, можно?
Татьяна только молча кивнула.
Детских фотографий оказалось не много, да и те были только из раннего детства. Создавалось впечатление, что в зрелом возрасте родители Григория уже болели и не имели ни возможности, ни желания любоваться сыном, заниматься чем-то кроме своих основных обязанностей. Мальчишка был очень хорошеньким, смуглым карапузиком, и оставался таким где-то лет до двенадцати. А потом враз вытянулся, окреп и его глаза приобрели волшебный цвет осенних бархатцев, были такие же мохнатые от длинных ресниц и покрытые тонкой паволокой, как туманцем.
Зато было много снимков из взрослой жизни Григория, в частности свадебных. Татьяна взяла один-два общих снимка, рассмотрела их и отложила. Затем достала несколько с крупными планами, раскрыла веером на ладони, и вдруг ее глаза высохли и заострились, будто она увидела нечто неожиданное и настолько неприемлемое, что должна была немедленно принимать какое-то важное решение, возможно, о кардинальных изменениях уже со следующего мгновения. Она отложила фото и с участившимся пульсом закрыла глаза. Судьба! Это судьба ведет ее такими зигзагообразными тропами. А от судьбы, как известно, не спрячешься. «Вот мы и подошли к открытому поединку, — подумала Татьяна. — Судьба не просто немилостива ко мне в последнее время, не просто посылает мне неприятные стечения обстоятельств, она бросает мне вызов, от которого я не могу уклониться. Так вот, хватит уклоняться, избегать поединка с ней, надо повернуться лицом к очередной опасности и воскликнуть: “Иду на вы”».
Зашел Григорий.
— Как ты здесь, не скучала? — Татьяна показалась ему еще более задумчивой и твердой, чем была тогда, когда он выходил во двор на перекур, и это его обеспокоило.
— Все хорошо. Приготовь кофе, — жестко попросила — нет, приказала — она в ответ на его вопрос.
Готовить кофе Григорий любил больше, чем пить. И его приготовление стало у Григория любимым ритуалом потчевания гостей, для которого все и всегда держалось наготове. Он быстро включил электрический чайник, достал с полки кофеварку, высыпал туда перетертые зерна, прибавил сахара и приготовил две изысканных чашки с блюдцами. Пока готовился, подоспел кипяток. В гостиную Григорий вернулся с небольшим блюдом, где стояли кофе, конфеты и небольшие вазочки с парниковыми клубниками со сметаной. Но Татьяна даже не улыбнулась на его старания.
— Ты жаловался, что твоя жизнь бесцельна, — сказала она. — А мне она показалась раем. В самом деле, ты хозяин в собственном доме; ты избавлен от любых семейных пут, обязанностей; весь мир к твоим услугам, если придумается развлечься. Да и сам Славгород — прекрасное место для приличной жизни. Здесь ты всегда свободен, никто не принуждает тебя к чему бы то ни было. Чего тебе не хватает, что тебе еще надо?
