Герман Мелвилл - Белый Бушлат
Во время нашей стоянки в Рио один из фор-марсовых, приписанный ко второй шлюпке, уговорился с неким лицом, с которым познакомился на Дворцовой пристани, за определенную сумму денег, каковая была ему тут же выплачена, что тот в безлунную ночь доставит три галлона [242] спирта в бурдюках к томбую [243] станового якоря — на порядочном расстоянии от корабля — и прикрепит их к нему, прицепив к ним груз так, чтобы они опустились и исчезли из виду. В ночную вахту фор-марсовой выскальзывает из своей койки и, проползши там, куда не достигает свет, обманывает бдительность начальника полиции и его подручных, добирается до порта, осторожно спускается в воду, почти не вызвав ряби на ее поверхности, между тем как часовые прохаживаются взад и вперед по площадкам над его головой. Пловец он умелый и может долго плыть под водой, лишь изредка подымаясь на поверхность и ложась на спину, чтобы отдышаться, выставив наружу один лишь нос. Добравшись до томбуя, он освобождает бурдюки, привязывает их к поясу и тем же ловким способом благополучно возвращается восвояси.
Такой фокус редко проделывают, ибо для этого нужна крайняя осторожность, ловкость и проворство. И никто, кроме взломщика самого высшего класса, да еще беспримерного Леандра [244] по части плавания, на него не отважится.
Баковая аристократия в лице артиллериста, боцмана и т. д. в силу своего привилегированного положения имеет гораздо больше возможностей успешно пронести контрабанду, нежели простой матрос. Подойдя как-то ночью на катере к «Неверсинку», наш боцман Ярн каким-то непостижимым образом ухитрился просунуть несколько мехов водки в порт своей каюты. Фокус этот, однако, был замечен кем-то из команды шлюпки, и тот, поднявшись на палубу, не теряя ни минуты, кубарем скатился по трапам, ринулся в боцманскую каюту и скрылся со своим призом за три минуты до того, как в нее вошел законный владелец мехов. Хотя по некоторым признакам пострадавший и мог догадаться, кто похититель, однако никому пожаловаться не мог, поскольку сам явился первым нарушителем устава. Однако на следующий день он имел удовольствие (для него это было праздником) в качестве главы судовых палачей присутствовать при экзекуции вора, ибо последний был обнаружен пьяным от той самой водки, которую пронес боцман, и присужден к кошкам.
Этот случай приводит на память другой, ярко иллюстрирующий всю запутанную, трижды переплетенную подлость, накапливающуюся со сложными процентами на военном корабле. Старшина коммодорской баржи осторожно прощупывает по отдельности всех своих гребцов на предмет определения их верности — но отнюдь не Соединенным Штатам Америки, а ему лично. Трех матросов, в которых он не уверен, ему как-то удается списать и заменить новыми по своему выбору, ибо он все же влиятельное лицо, этот старшина с коммодорской баржи. Но перед этим он позаботился, чтобы никто из получающих заслугу, то есть деньги вместо грога, не остался в команде шлюпки. Итак, проверив людей, он раскрывает им свой план, получает клятвенное заверение, что все будут блюсти тайну, и дожидается первого удобного случая, чтобы привести в исполнение свой злостный замысел.
И вот возможность эта представляется. Как-то вечером баржа отвозит коммодора через бухту в прелестный приморский поселок Прайа Гранде, состоящий из вилл местной знати. Коммодор приехал навестить португальского маркиза, и оба они долго сидят за обедом, сервированным в садовой беседке. Тут пред старшиной шлюпки открывается возможность отправиться в разведку. Он обнаруживает место, где можно раздобыть отборный красный глаз (водку), покупает шесть больших бутылей и прячет их под деревьями. Под предлогом наполнить шлюпочный анкерок водой, которую всегда держат на шлюпке, чтобы утолять жажду команды, он относит его в рощу, выбивает дно, кладет бутылки внутрь, ставит дно на место, наполняет анкерок водой, относит на шлюпку и дерзко ставит его на прежнее, самое видное место посредине баржи, втулкой вверх. Когда коммодор возвращается и они отваливают от берега, старшина громко приказывает ближайшему к анкерку гребцу вынуть из него втулку, чтобы драгоценная вода не испортилась. Когда шлюпка подошла к борту, команду обыскивают как обычно при выходе с трапа и, поскольку ничего запретного не находят, распускают. После этого в баржу спускается начальник полиции и, не найдя ничего подозрительного, докладывает, что все на ней чисто. При осмотре он не преминул засунуть палец в анкерок и проверить на вкус, действительно ли там вода. Баржу подают под выстрел, и старшина дожидается непроницаемой темноты, чтобы извлечь бутылки из анкерка.
Но, на горе этому ловкому контрабандисту, кто-то из его гребцов оказывается болтливым во хмелю и, хватив лишнего на берегу, прогуливается по батарейной палубе, бросая туманные намеки на некие готовящиеся действия, о которых следует хранить глубокое молчание. Старый матрос из приписанных к запасному якорю, сообразительный, но неразборчивый в средствах, сопоставив то и другое, разнюхивает тайну и решает собрать жатву с поля, засеянного старшиной. Он разыскивает его, отводит в сторону и обращается к нему со следующими словами:
— Старшина, вы раздобыли красного глазу, который сейчас спрятан в барже на выстреле. Так вот, старшина, я поставил двух своих товарищей у портов с этого борта, и, если только они доложат мне, что вы или кто-нибудь из вашей команды пытается забраться в эту баржу до побудки, я доложу вахтенному офицеру, что вы занимаетесь контрабандой.
Старшина потрясен, ибо подобный донос неизбежно повлек бы за собой порку, а затем и разжалованье в нижние чины с лишением добавочных четырех долларов в месяц — разницы в жалованье между матросом первой статьи и унтер-офицером. Он пробует купить его молчанье, обещая половину добычи. Но матрос твердокаменно неподкупен, он-де не какая-нибудь продажная тварь, чтобы его можно было соблазнить такими пустяками. Старшине волей-неволей приходится поклясться, что ни он, ни кто-либо из его команды не проникнет в баржу до утра. Засим хитрый старик идет к своим наперсникам, и они разрабатывают план дальнейших действий. Короче говоря, все шесть бутылок достаются ему; пять из них он продает по восьми долларов за штуку, а шестую распивает между двумя пушками со своими сообщниками, между тем как, задыхаясь от злобы, беспомощный старшина в отчаянии наблюдает за ними издали.
Говорят, что у воров есть своя честь. Но совести у водочных контрабандистов на кораблях что-то не наблюдается.
XLIV
Плут при должности на военном корабле
Последняя история с контрабандой, которую я сейчас расскажу, относится также ко времени нашей стоянки в Рио. Приводится она с особой целью — показать на любопытном примере почти невероятную растленность, встречающуюся на иных военных судах почти на всех ступенях корабельной иерархии.
В течение нескольких дней количество пьяных матросов, схваченных за ворот начальником полиции и доставленных к грот-мачте на предмет освидетельствования их вахтенным офицером перед положенной поркой у трапа, вызвало величайшее удивление и раздражение командира и старших офицеров. Столь строги были меры, принятые командиром, чтоб воспрепятствовать проникновению спиртного на корабль, столь определенны указания, данные всем лейтенантам и их подручным на фрегате, что он ума не мог приложить, каким образом такое количество спиртного могли спроворить на корабль, невзирая на все препоны и предосторожности.
Были приняты еще более энергичные меры для изобличения контрабандистов. Блэнда, начальника полиции, вместе с его капралами специально привели к мачте, где командир корабля публично обратился к ним с речью, призывая приложить все усилия, для того чтобы положить конец торговле водкой. При этом присутствовали толпы матросов, которые собственными глазами видели, как начальник полиции униженно козырял командиру, торжественно обещая ему, что он, как и прежде, будет стараться изо всех сил. Закончил он свое слово изъявлением величайшего отвращения ко всем видам пьянства и контрабанды и твердого решения с божьей помощью не смыкать ночью ни на мгновенье глаз, дабы выследить все преступные деяния.
— Не сомневаюсь в вас, начальник, — объявил капитан, — а теперь возвращайтесь к своим обязанностям.
Этот начальник полиции пользовался у командира особым расположением.
На следующее утро перед завтраком, когда шлюпка, ежедневно посылаемая за свежей провизией для господ офицеров, подошла к фрегату, начальник полиции, тщательно обыскав по заведенному порядку как ее, так и ее команду, доложил вахтенному офицеру, что ничего подозрительного замечено не было. Затем провизия была поднята на палубу, в том числе порядочных размеров деревянный ящик, адресованный «Г-ну… ревизору корабля Соединенных Штатов „Неверсинк“». Разумеется, всякий частный груз такого рода, предназначенный кому-либо из господ офицеров, осмотру не подлежал, а посему начальник полиции приказал одному из капралов отнести его в каюту ревизора. Но последние события повысили бдительность вахтенного офицера до необычной степени, и, видя, что ящик исчезает в люке, он спросил, что это такое и для кого предназначается.
