Цзэн Пу - Цветы в море зла
— Привезла?
— Да! — ответила спутница Цайюнь, и вслед за этим раздался приятный голос, похожий на пение феникса или крик журавля:
— Скорее просите!
И навстречу Цайюнь, только что откинувшей портьеру и ступившей на мягкий ковер, плавной походкой вышла изящная женщина средних лет в длинном платье, вся увешанная драгоценностями. Нечего и говорить, что это была госпожа Виктория. Увидев Цайюнь, она приблизилась к ней, пожала ей руки и, обернувшись к дамам, произнесла:
— Это первая красавица Китая, жена посла Цзиня — Фу Цайюнь! Я часто говорила, что она настоящая азиатская Клеопатра! Теперь вы можете сами убедиться в этом!
Она подвела Цайюнь к круглому столу, выложенному узорчатой мозаикой, усадила гостью на почетное место, а сама села напротив. После всего происшедшего Цайюнь чувствовала себя словно в тумане. Услышав слова Виктории, она слабым голосом произнесла:
— Несмотря на свое низкое происхождение, я имела счастье понравиться госпоже и удостоиться чести попасть в ее роскошное жилище. Этого счастья может хватить на три жизни. Но почему вы так тщательно скрываете свой адрес? Прошу вас, разрешите наконец мои сомнения!
Виктория засмеялась:
— Не буду обманывать вас, фрау. Я всегда считала, что в жизни наиболее ценными являются два сорта людей, причем оба они обладают силой сжатой пружины и способностями, с помощью которых можно перевернуть небо и землю. Какие же это люди? Ловкие смельчаки и коварные красавицы. Герой, не умеющий обращаться с людьми, — холодный труп, а красавица, лишенная коварства, — только бездушная глиняная статуэтка. Вы же, фрау, и прекрасны, и кокетливы. Вы вполне подходите под категорию «коварных красавиц». Мне очень хотелось, чтобы вы явили передо мной свою неотразимую прелесть, однако я боялась, что если я открою вам свое положение, это стеснит вас, а подобный эффект вовсе не входил в мои намерения!
Цайюнь, которая уже начала кое о чем догадываться, сейчас была окончательно сбита с толку.
— Кто же вы такая? Скажите, пожалуйста! — попросила она.
Виктория засмеялась:
— Не расспрашивайте меня, завтра вы все узнаете сами!
Пока они говорили, богато одетые дамы пришли звать их к завтраку. Виктория поднялась и попросила Цайюнь пройти в столовую. Оказалось, что столовая находится рядом с комнатой, в которой они только что сидели, и обставлена она была так роскошно, что невозможно описать.
Едва они уселись, как самые удивительные блюда моря и суши, редкие плоды и чудесное вино потекли к их столу непрерывным потоком.
Госпожа Виктория радушно угощала Цайюнь, и та старалась отплатить ей не меньшей любезностью. После нескольких рюмок Виктория встала, подошла к большому органу, стоявшему возле окна, тронула пальцами перламутровые клавиши и спросила Цайюнь:
— Фрау, вы разбираетесь в музыке?
— Нет, — отвечала Цайюнь.
Виктория ударила по клавишам и громко запела:
К нам приехала ты, красавица,
С юга Азии, издалека,
Ветер был колесницы кучером,
А в упряжке неслись облака.
Разделяло нас столько волн —
Все же морю со славой не справиться!
Я подвесков услышала звон, —
Это ты, Цайюнь,
Ты, красавица!
Ты в Европе теперь, красавица!
Пролетая над морем, дракон
Красотою пугливого лебедя
Не случайно был опьянен!
Словно фея с лунных высот,
Так величественно спускается,
И так нежно мне руку жмет,
И так ласково мне улыбается, —
Это ты, Цайюнь,
Ты, красавица!
Не увидеть, где мир наш кончается!
Как торжественна в небе луна!
Утром крыша высокого терема
Словно радугой озарена.
Покорив океана даль,
Слышу — феникс ко мне устремляется,
Чтоб развеять мою печаль, —
Это ты, Цайюнь,
Ты, красавица!
Выпей кубок вина!
Слушай песню мою!
Радость в ней и восторг разливаются.
Слушай песню мою!
Выпей кубок вина!
Пусть стихии тебе подчиняются!
Кто же фея из фей
Средь святых и людей?
Это ты, Цайюнь,
Ты, красавица!
Виктория обернулась к Цайюнь:
— До глубины души польщена, что вы терпеливо слушали мое бездарное пение! А сейчас я хочу попросить фрау сфотографироваться вместе со мной. Вы ведь не откажете мне в такой безделице?
Цайюнь не слишком разбиралась в поэзии[191], но эта песня, на ее счастье, пелась по-немецки, и поэтому она кое-что поняла.
— Только дерево и камень могли бы остаться равнодушными к изъявлениям ваших чувств, госпожа! — воскликнула она. — От души благодарна вам! Что же касается фотографии, то я сомневаюсь, лестно ли будет стоять яшме рядом с пореем. Для меня это просто незаслуженная честь. Сейчас я должна распрощаться, а ваше приказание исполню как-нибудь в другой раз!
— Прошу вас, фрау, не торопитесь! — удержала ее Виктория. — Мы только сфотографируемся, и я отправлю вас домой в своей карете. Фотоаппарат уже приготовлен. Пойдемте!
Она ласково взяла Цайюнь за руку и в сопровождении нарядно одетых дам с высокими прическами медленно вышла вместе с ней из столовой. Когда они спустились вниз, Цайюнь увидела, что возле фонтана на лужайке, по которой она недавно проходила, стоит группа людей и фотограф. Фонтан был окружен белым мраморным бассейном. Струи, поднимаясь вверх, падали водяной завесой; подхватываемые ветром брызги, словно тысячи жемчужин, сверкали в лучах утреннего солнца. Виктория подвела Цайюнь к бассейну; фотограф принялся устанавливать аппарат. Гостья искоса взглянула на фотографа и поразилась: он показался ей похожим на гипнотизера Бешкова, с которым она встречалась на пароходе «Саксония». Цайюнь хотела заговорить с ним, но тут объектив блеснул и ослепил ее ярким светом. Когда она пришла в себя, фотоаппарат был убран, а люди, хлопотавшие около него, исчезли. Впереди стояла лишь одна карета. Виктория пожала Цайюнь руку и проговорила:
— Простите, что я так напугала вас сегодня! Экипаж уже подан, можете садиться. Мы еще с вами встретимся.
Услышав, что ее отправляют домой, Цайюнь обрадовалась, распрощалась с госпожой Викторией и поспешила сесть в карету. Захлопнув за собой дверцу, она увидела, что шторы на окнах кареты по-прежнему опущены; внутри было темно и скучно.
Всю дорогу Цайюнь думала о том, как странно выглядит поведение Виктории: «Кто же она такая? Почему от меня что-то скрывают? Откуда ее знает Бешков и почему он служит ей фотографом?» Но сколько она ни размышляла, ничего путного придумать не могла. Вдруг дверцы широко распахнулись, и в них ударил яркий свет: оказывается, карета уже подъехала к воротам посольства. Цайюнь сошла на мостовую, хотела отпустить кучера, но тот быстро вскочил на облучок, взмахнул кнутом и в мгновение ока скрылся, даже не дожидаясь ее приказаний. Удивленная Цайюнь стояла у ворот и оторопело смотрела ему вслед. Тут ее заметил посольский швейцар, который сейчас же всполошил всех служанок. Афу подошел к молодой хозяйке с расспросами, но Цайюнь ответила ему весьма невнятно. Увидев Цзинь Вэньцина, она также не осмелилась заговорить о своих приключениях. Зато муж сообщил ей, что сегодня из министерства иностранных дел снова напоминали об аудиенции, она должна состояться завтра в семь часов утра в замке Шарлотенбург, и за Цайюнь пришлют дворцовую карету.
В этот день Цайюнь легла спать очень рано, но, мучимая разными мыслями, всю ночь не сомкнула глаз. Едва она наконец задремала, как ее разбудил Цзинь Вэньцин. Он сказал, что карета из дворца уже прибыла, и стал торопить Цайюнь с туалетом. В шесть часов она выехала, а к семи была у замка.
Замок находился в лесу, в суровом уединении. У ворот в несколько рядов стояли гвардейцы, мимо которых беспрерывно сновали чиновники. Первым, что увидела Цайюнь, был шестигранный мраморный пьедестал, на котором возвышалась конная статуя героя. Посредине парка тянулась длинная аллея из вечнозеленых деревьев, подрезанных в форме пагод и колоколов и отделенных от дороги каменной изгородью. Дорога постепенно повышалась, подходя к самому замку с двенадцатью сводчатыми окнами и круглой приемной, выступающей по фасаду. Здесь Цайюнь ждал специальный сановник, который провел ее внутрь дворца.
Германский император в высоком головном уборе и парадной одежде сидел лицом на юг. По обе стороны от него стояли члены императорской фамилии и крупные сановники, вооруженные шпагами и увешанные орденами. Обстановка была торжественной и величественной. Приблизившись к трону за своим провожатым, Цайюнь почтительно поклонилась и выполнила все церемонии, полагающиеся при аудиенции. Германский император с улыбкой взглянул на нее.
