Чарльз Диккенс - Велико-вингльбирийская дуэль
— Mилордъ! снова воскликнулъ Тротъ, отступая назадъ и въ неизъяснимымъ удивленіемъ вглядываясь въ лицо мирнаго судьи.
— Ха! ха! Вяжу, милордъ, вижу, разъигрываете родъ сумасшедшаго…. не такъ ли? Э! прекрасно, превосходно! какой безсмысленный взглядъ! отлично, милордъ, отлично! добрый вечеръ, мистеръ Тротъ!.. ха! ха! ха!
«Этотъ мирный судья рѣшительно пьянъ» — говорилъ самъ съ собой мистеръ Тротъ, бросаясь въ кресла, съ задумчивымъ видомъ.
«Никакъ не думалъ встрѣтить въ этомъ молодомъ нобльменѣ такого умницу: славно ведетъ свое дѣло!» — размышлялъ Овертонъ, спускаясь въ буфетъ для окончательныхъ распоряженій.
На это не требовалось много времени. Каждое слово вымышленнаго разсказа было принято за истину, и одноглазый лакей получилъ приказаніе отправиться въ девятнадцатый нумеръ и дѣйствовать тамъ въ качествѣ стража при помѣшанной особѣ, до половины перваго часа. Вслѣдствіе этого распоряженія, эксцентрическій одноглазый джентльменъ вооружился тростью огромныхъ размѣровъ и хладнокровно направился на свой постъ. Онъ вошелъ въ комнату мистера Трота безъ всякихъ церемоній, спокойно помѣстился на стулѣ подлѣ самыхъ дверей и для развлеченія началъ насвистывать народную арію, съ выраженіемъ полнаго самодовольствія.
— Что тебѣ здѣсь нужно, бездѣльникъ? воскликнулъ мистеръ Тротъ, съ выраженіемъ негодованія.
Лакей, взглянувъ на мистера Трота съ улыбкой сожалѣнія, продолжалъ бить мѣрный тактъ рыжей головой и насвистывать адажіо.
— Ты здѣсь не по приказанію ли мистера Овертона? спросилъ Тротъ, болѣе и болѣе удивляясь поведенію лакея.
— Берега себя для себя, молодой человѣкъ, да и молчи про себя, спокойно отвѣчалъ лакей и снова засвисталъ
— Послушай же! вскричалъ мистеръ Тротъ, стараясь поддержать видъ сильнаго желанія выйти на дуэль, если только позволятъ ему: — я не хочу, чтобы меня держали здѣсь, я протестую противъ этого, я вовсе не имѣю намѣренія избѣгать дуэли; но такъ какъ безполезно бороться съ превосходными силами, то я по неволѣ долженъ спокойно оставаться на мѣстѣ.
— И самое лучшее, замѣтилъ лакей, выразительно покачивая трость.
— Да остаюсь, но только по неволѣ, призналъ Александеръ Тротъ, опускаясь на стулъ съ выраженіемъ крайняго негодованія въ лицѣ и съ величайшимъ удовольствіемъ въ душѣ.
— Ужъ конечно по неволѣ, отвѣчалъ лакей. — Впрочемъ, какъ вамъ угодно. Если вы довольны своимъ положеніемъ, то я въ восторгѣ; только пожалуста меньше говорите, это вамъ же будетъ хуже.
— Мнѣ будетъ хуже?! воскликнулъ Тротъ, съ непритворнымъ изумленіемъ. — Помилуйте, да этотъ человѣкъ рѣшительно пьянъ!
— Эй, лучше молчите! замѣтилъ лакей, дѣлая тростью самые выразительные пантомимы.
— Даже больше, чѣмъ пьянъ: онъ сумасшедшій, сказалъ Тротъ, сильно встревоженный. — Сію минуту вонъ отсюда! и скажи, чтобы прислали сюда кого нибудь другого.
— Не пойду! отвѣчалъ лакей.
— Вонъ отсюда! заревѣлъ Тротъ, изо всѣхъ силъ дернувъ за звонокъ
Опасенія его начали принимать весьма обширные размѣры.
— Оставишь ли ты звонокъ въ покоѣ, несчастный лунатикъ! вскричалъ лакей, толкнувъ на мѣсто несчастнаго Трота и размахивая надъ головой его огромной тростью. — Замолчи ты, жалкое созданіе! Не раззванивай каждому, что въ здѣшнемъ домѣ есть сумасшедшій человѣкъ.
— Онъ сумасшедшій! сумасшедшій! закричалъ испуганный Тротъ, съ ужасомъ всматриваясь въ одинокій глазъ рыжаго лакея.
— Сумасшедшій! отвѣчалъ лакей: — пожалуй чего добраго, отъ злости долго ли сойти съ ума! Выслушай же меня, несчастный…. А! ты не хочешь? а это что? а? — И лакей слегка прикоснулся своей тростью къ головѣ мистера Трота, въ то время, какъ послѣдній сдѣлалъ новое движеніе къ звонку.
— О, пощади мою жизнь! воскликнулъ Тротъ, съ умоляющимъ видомъ поднимая кверху руки.
— Мнѣ не нужно твоей жизни, съ пренебреженіемъ отвѣчалъ лакей: — хотя правду сказать, еслибъ кто и вздувалъ лишить тебя жизни, то оказалъ бы великую услугу.
— О нѣтъ, нѣтъ! не нужно, прервалъ бѣдный мистеръ Тротъ: — не нужно лишать меня жизни. Я…. я…. лучше я стану смирно сидѣть на этомъ стулѣ.
— Давно-бы такъ, сказалъ лакей:- не было бы и спору у насъ: у каждаго свой вкусъ, какъ сказалъ одинъ человѣкъ, когда рѣшился проглотить мышьяку. Но во всякомъ случаѣ я вотъ что скажу: вы сидите спокойно вотъ на этомъ стулѣ, а я сяду противъ васъ — вотъ здѣсь; и если вы не станете шевелиться, то я не дотронусь до васъ; но если вы до половины перваго часа пошевелите рукой или ногой, то я такое сдѣлаю измѣненіе въ вашемъ лицѣ, что когда вы взглянете въ зеркало, то непремѣнно спросите себя: «уже не уѣхалъ ли я за городъ? и когда, примѣрно сказать я возвращусь домой?» Такъ сидите же какъ я сказалъ.
— Сейчасъ, сейчасъ, отвѣчала жертва недоразумѣній; и вмѣстѣ съ тѣмъ мистеръ Тротъ опустился на стулъ, а лакей помѣстился противъ него, съ тростью, готовою, въ случаѣ надобности, къ немедленному бою.
Слѣдующіе часы текли медленно и скучно: на колокольнѣ велико-вингльберійской церкви только что пробило десять, и нужно было прождать еще два съ половиной часа, прежде чѣмъ явится помощь съ которой нибудь стороны. Съ полчаса времени слышно было, какъ на улицѣ запирали лавки, и шумъ отъ этого обозначалъ что-то въ родѣ жизни и дѣлалъ положеніе мистера Трота довольно еще сноснымъ; но когда и это все замолкло, когда затихла суматоха при перемѣнѣ лошадей подъѣхавшаго дилижанса, и только изрѣдка раздавался стукъ лошадиныхъ копытъ въ конюшняхъ, расположенныхъ позади отдѣльныхъ комнатъ, мистеръ Александеръ Тротъ очутился въ самомъ жалкомъ состоянія. Лакей по временамъ наклонялся дюйма на два впередъ, чтобъ снять нагорѣвшую свѣтильню на восковой свѣчѣ, и потомъ снова принималъ свое неизмѣнное положеніе; онъ слышалъ отъ кого-то, и при этомъ случаѣ вспомнилъ, что человѣческій взглядъ имѣетъ сильное вліяніе на усмиреніе сумасшедшихъ, а потому единственный глазъ его постоянно былъ устремленъ на мистера Трота. Въ свою очередь и несчастный Тротъ внимательно наблюдалъ своего сосѣда, при чемъ постепенно черты послѣдняго сдѣлались болѣе и болѣе неясными, волоса казались менѣе рыжими, и въ комнатѣ становилось темнѣе и мрачнѣе. Мистеръ Александеръ Тротъ заснулъ глубокимъ сномъ, изъ котораго былъ выведенъ необыкновеннымъ шумомъ на улицѣ и крикомъ; «четверка лошадей для джентльмена въ двадцать-пятомъ нумерѣ!» Вслѣдъ за тѣмъ по лѣстницѣ раздался стукъ; дворъ двадцать-пятаго нумера быстро растворилась, а въ комнатѣ явился мистеръ Джозефъ Овертонъ, сопровождаемый четырьмя дюжими лакеями и содержательницей «Вингльбирійскаго Герба», толстой мистриссъ Вильямсонъ.
— Мистеръ Овертонъ! воскликнулъ мистеръ Тротъ, вскакивая съ мѣста и выражая на лицѣ своемъ сильное негодованіе. — Взгляните на этого человѣка, сэръ, подумайте о положеніи, въ которое вы поставили меня въ теченіе послѣднихъ трехъ часовъ…. Человѣкъ, котораго вы прислали охранять меня, совершенно сумасшедшій, — сумасшедшія чисто-на-часто, — бѣшеный, буйный, свирѣпый сумасшедшій.
— Браво! прошепталъ Овертонъ.
— Бѣдняжка! съ чувствомъ состраданія сказала мистриссъ Вильямсонъ! — правду говорятъ, что сумасшедшіе всегда принимаютъ другихъ на сумасшедшихъ.
— Бѣдняжка!? воскликнулъ мистеръ Александръ Тротъ. — Что вы подразумѣваете подъ словомъ «бѣдняжка»? Мнѣ кажется, вы хозяйка здѣшняго дома?
— Да, да, отвѣчала толстая пожилая лэди, — пожалуста не тревожьте вы себя, берегите ваше здоровье.
— Тревожить себя! заревѣлъ мистеръ Тротъ: — нѣтъ! слава Богу, что въ теченіе трехъ часовъ у меня достало духу не тревожить себя, иначе меня убило бы вотъ это одноглазое чудовище съ пеньковой головой. Какъ вы смѣете, сударыня, держать у себя сумасшедшаго человѣка…. какъ вы смѣете, говорю я, держать сумасшедшаго человѣка, который безпокоитъ и пугаетъ посѣтителей вашего дома!
— Правда ваша, совершенная правда; больше ужь я никогда не стану принимать сумасшедшихъ, отвѣчала мистриссъ Вильямсонъ, бросая взглядъ упрека на мирнаго судью.
— Славно! чудесно! снова прошепталъ Овертонъ, укутывая Трота въ толстый дорожный плащъ.
— Что вы находите, сэръ, чудеснаго въ этомъ? воскликнулъ Тротъ: — это ужасно! одно воспоминаніе производитъ во мнѣ тревогу. Я охотнѣе согласился бы выйти на четыре дуэли, еслибъ только остался въ живыхъ послѣ первыхъ трехъ, нежели просидѣть четыре часа лицомъ въ лицу съ этимъ сумасшедшимъ человѣкомъ.
— Старайтесь поддержать эту роль, когда будете спускаться съ лѣстницы, шепталъ Овертонъ:- счетъ какъ уплаченъ и вашъ чемоданъ въ каретѣ. — И потомъ Овѣртовъ прибавилъ вслухъ: — эй, люди! джентльменъ готовъ!
При этомъ сигналѣ лакеи столпились вокругъ мистера Трота. Одинъ взялъ его подъ одну руку, другой подъ другую, — третій шелъ впереди, съ одной свѣчой, — четвертый позади, съ другой. Мистриссъ Вильямсовъ и лакей, охранявшій мистера Трота, замыкали шествіе, и въ этомъ порядкѣ начали спускаться съ лѣстницы. Мистеръ Александеръ Тротъ самымъ громкимъ голосомъ то выражалъ притворное сопротивленіе итти впередъ, то непритворное негодованіе, по поводу того, что былъ запертъ съ сумасшедшимъ человѣкомъ.
