Николай Лысенко - Юность грозовая
Захар Петрович, полагая, что он заснул, осторожно поднял ему воротник тулупа, чтобы защитить щеку от морозного бокового ветерка, потом, придавив деревяшкой вожжи, стал закуривать.
Сквозь расслабляющую тело дремоту Миша слышал, как Захар Петрович, кашлянув, хрипловатым голосом запел:
На родимую сторонку
Ясный сокол прилетел.
На березку молодую
Он тихонечко присел…
Мише никогда раньше не приходилось слышать, как поет Захар Петрович. С тех пор как началась война, ходил он обычно угрюмым, озабоченным, особенно в Бобрах. Приоткрыв один глаз, Миша глянул па него и удивился: лицо у Захара Петровича подобрело, стало спокойно-задумчивым. «Сильный все-таки дядя Захар, — уже засыпая, подумал Миша. — Ас вида сухонький, да еще без ноги…»
Как ни торопился Захар Петрович, а пришлось ночевать в небольшом хуторке, километрах в пятнадцати от города. Остановив лошадей у крайнего дома, Захар Петрович вылез из саней.
Миша открыл глаза и вопросительно посмотрел на него.
— Все одно уже смеркается, не пропустят нас к Танюшке, — пояснил Захар Петрович. — С утра оно способнее будет.
Спали па полу, завернувшись в тулупы.
Проснулись чуть свет, напоили лошадей и снова в дорогу. Часа через полтора были в городе. У первого встречного расспросили, как проехать к городской больнице.
«До чего же медленно тащимся, — нервничал Миша, глядя, как Захар Петрович, покуривая, смотрит на стоявшие по обеим сторонам улицы небольшие дома старинной затейливой кладки. — Можно подумать, что он приехал сюда на целый месяц». Миша не догадывался, что в такой ранний час их все равно не пропустят к Тане.
Миновав небольшую площадь, остановились у двухэтажного продолговатого дома с широкими окнами, обнесенного невысоким потемневшим от времени заборчиком.
Сунув Мише вожжи и кнут, Захар Петрович снял тулуп и не спеша заковылял к полуоткрытой калитке.
Долго его не было. Миша тревожно думал: «А что, если ее нет здесь?» Но как только в дверях появился Захар Петрович, он сразу определил: Таня здесь, рядом, жива!
— Видел? Дядя Захар, видел? — вскочив с саней, спросил он. — Ну, что же вы?
— Да тут она, тут, — весело отозвался Захар Петрович. — Только подождать малость придется, обход у них не закончился. Давай-ка мы пока устроимся.
Въехав на больничный двор, они распрягли лошадей, накрыли их тулупами, насыпали овса. Потом, захватив с собой узелок, пошли в больницу.
В вестибюле их встретила пожилая женщина в белом халате. Показав на диван, она пригласила:
— Присаживайтесь, я пойду узнаю, закончился ли обход.
Она ушла, а Миша удивленно повернулся к Захару Петровичу:
— Как же это? Даже не спросила, к кому мы приехали.
— Все она знает, я говорил ей, — Захар Петрович, усмехнувшись, подумал: «Не терпится парню, на месте не усидит».
Прошло минут двадцать, никто не появлялся. Стояла такая тишина, как будто в больнице не было ни одной живой души.
Миша подошел к двери и, не решаясь открыть ее, прислушался. Откуда-то из глубины коридора послышались легкие шаги. Миша повернулся к Захару Петровичу и обрадованно шепнул:
— Кто-то идет сюда.
Он не успел даже отпрянуть в сторону, как дверь открылась, и перед ним в байковом халате и чувяках на босу ногу появилась Таня.
Забыв обо всем на свете, Миша бросился к ней, схватил за руку и громко крикнул:
— Таня!
— Я не ждала… Думала, кто же это… — По щекам Тани текли слезы, но она не чувствовала их.
Захар Петрович встал с дивана и кашлянул. Таня повернула голову и только теперь увидела его.
— Дядя Захар, вы тоже здесь? Ой, а я не заметила… не узнала вас!
Она подбежала к нему, обхватила за шею и уткнулась в полушубок.
— Теперь чего же, Танюша, плакать-то, считай, выдюжила, — растроганно успокаивал Захар Петрович, нежно поглаживая ее волосы. — Радоваться нужно, а ты плачешь.
— От радости это, дядя Захар.
Таня подняла голову и улыбнулась. Лицо ее посветлело, стало каким-то по-детски восторженным. Миша смотрел на нее и втайне радовался, что она осталась такой же, как прежде, только стала немножко бледнее и строже.
— Давайте присядем, — предложил Миша, обращаясь к Тане. — Тебе, наверное, трудно стоять?
— Сейчас ничего, — смущенно ответила она. — Я уже почти здоровая.
— А коль здоровая, увезем с собой, — неожиданно сказал Захар Петрович. — Мы ведь скоро в станицу возвращаемся.
— Правильно, дядя Захар! — подхватил Миша. — Хватит ей тут одной жить!
— Как — одной? Здесь Василек. Я не сказала вам.
Захар Петрович, пораженный этой новостью, сильно шлепнул себя ладонью по колену и с горечью проговорил:
— Объявился-таки! Вот стервец бездомный, а? Мы за него душой извелись, а он тут…
Миша переменился в лице, насупился, потемнел. «Как я не догадался, что он может поехать за Таней! Почему мне все время казалось, что он удрал на фронт?»
— А где же он живет? — глухо спросил Миша.
— Даже не знаю, — растерянно ответила Таня. — В общем, у какой-то бабушки квартирует, а вот адреса я и не знаю. Но он сегодня придет ко мне, обязательно придет.
Миша посмотрел на Захара Петровича. Тот кивнул головой и ответил:
— Придется подождать его. Потолкуем с ним… А сейчас, Танюша, о себе рассказывай. Как ты тут жила?
— Как видите, — она опустила голову. — Скоро меня выпишут. Не знаю, куда ехать.
— Вот так новость! — изумился Захар Петрович. — Нашла над чем думать! Домой поедешь, в Степную!
— А где же я буду жить? Захар Петрович обиделся:
— Не в лесу, а среди людей. Ты выкинь эти мыслишки! — Он подобрел и, поскрипывая деревяшкой, прошелся к окну. — В каждом доме для тебя найдется место. Так-то вот, дочка!
— Мне прямо не верится, что вы приехали, как во сне, — проговорила Таня. — Я уже здесь хотела остаться.
Миша изумленно посмотрел на нее и обиженно поджал губы. Заметив это, Захар Петрович начал суетливо шарить по карманам и, вытащив кисет, сказал:
— Ну вы посидите, а я пойду покурю.
Когда он вышел, Миша, положив руку на ладонь Тани, стал рассказывать ей о том, как пришел гурт в Бобры, как они ездили в поле за соломой, о Феде, о Лукиче. Она слушала его внимательно, ни о чем не переспрашивала, лишь порою сочувственно вздыхала и покачивала головой. Когда их взгляды встречались, губы трепетно вздрагивали от смущенных улыбок.
— Ну что же я все о себе, — спохватился Миша. — Часто приходил к тебе Василек?
— Почти каждый день. Он такой внимательный…
Мише снова стало не по себе. Не дослушав, он сказал:
— Я несколько раз собирался написать тебе письмо, но дядя Захар обещал: вот-вот поедем.
А один раз я хотел тайком приехать, но такая пурга поднялась, что ничего не было видно в поле.
— А я писала тебе домой, — призналась Таня. — Думала, что вернулись в Степную. Жду ответа от тебя, а приходит от твоей мамы. Хочешь, я принесу ее письмо?
— Не надо, лучше посидим…
Постучав деревяшкой по полу, вошел Захар Петрович. Подсаживаясь на диван, заговорил:
— Вернешься в станицу, отдохнешь малость, а весной, Танюша, мы тебя определим в детсадик ребятишек присматривать. Время начнется горячее — посевная.
— Нет, что вы! Я пойду в поле, — решительно запротестовала Таня, словно речь шла о завтрашнем дне. — Мне Сергей Михайлович, наш врач, сказал, что я смогу…
— Не будем спорить, на месте виднее, — усмехнулся Захар Петрович.
Время летело незаметно. Перед обедом вышла дежурная медсестра и объявила, что Тане пора в палату на прием лекарств. Поднимаясь, Таня шепнула Мише:
— Мое окно третье от угла. Он кивнул.
— Дядя Захар, я на минутку, — сказал он и выбежал на улицу.
В палате Таня уселась на подоконник и, увидев Мишу, помахала ему рукой. Разговаривали жестами до тех пор, пока в окне рядом с Таней не появилось строгое лицо Сергея Михайловича. Миша виновато пожал плечами и пошел к Захару Петровичу, хлопотавшему возле лошадей.
* * *Теперь можно было бы и уезжать, но Захар Петрович решил увидеть Василька и поговорить с ним.
День уже клонился к концу. Захар Петрович, напоив лошадей, начал запрягать их, а Миша все стоял у калитки и пристально смотрел на прохожих.
Увидев Василька, шагавшего следом за высоким мужчиной с толстым портфелем, Миша спрятался за калитку, а когда Василек подошел вплотную, быстро выскочил ему навстречу.
— Ага, попался, бродяга! Мы тебя ждем, голубчик! Дядя Захар, пришел!
От изумления Василек остановился и, как-то виновато улыбаясь, протянул руку. Но Миша не подал ему руки.
— Я с дезертирами не знаюсь, — подчеркнуто грубо сказал он, сдвинув на затылок шапку.
— Думал, не найдем тебя?
В глазах Василька вспыхнул злой огонек.
