Эльза Триоле - Розы в кредит
– Продолжаем… – сказала Мартина. Словом, к концу передачи, которую Мартина заняла целиком, она выиграла 500 тысяч франков!
– Хотите продолжать, мадам? – спросил диктор.
– Нет, мсье, мне нужно как раз 500 тысяч.
Зал разразился аплодисментами. Ведущий сказал:
– Браво, мадам, вы очень находчивы и хорошо подкованы. Если будете посещать нас часто, сорвете банк. Разрешите поцеловать вам руку. Тысячу пожеланий вашему супругу, надеюсь, что он умеет ценить свое счастье… и что у вас будет много детей!
Экран покрылся светящимися полосками, затем вспышками искр. Передача окончена. Возникло объявление о фильме… Даниель выключил телевизор и продолжал сидеть в темноте до тех пор, пока не услыхал, как открылась входная дверь.
Перед ним была Мартина в натуральную величину.
– Выиграла! – сказал Даниель. – Я готов предоставить тебе любой кредит под твою смелость…
XXII. Эти розы не купишь в кредит
Многие видели Мартину по телевизору. Клиентки, консьержка, сослуживцы из «Института красоты». Вот ведь, оказывается, сколько народу смотрит телевизионные передачи. А предупредила она одного только Даниеля да еще своих у Орлеанских ворот: передача проводилась по записи через два дня после конкурса, поэтому Мартина ничем не рисковала – она уже знала о своем триумфе. Консьержка, и без того всегда любезная с Мартиной, такой работящей, такой красивой, такой аккуратной, которую – стыд и срам! – так часто оставляет в одиночестве муж… была прямо-таки в упоении, до чего же мадам Донель чудесно выглядела на экране, и как великолепно она пела! Не то, что некоторые Другие, просто удивляешься, и не стыдно им показываться перед миллионами телезрителей!
В «Институте красоты» после этой передачи престиж Мартины, маленькой богини, чрезвычайно возрос. Оказывается, она не только красива и хорошо работает, она еще и умна, разносторонне образованна, музыкальна!… Многие клиентки ее видели и говорили ей об этом хоть и с улыбкой, но и с уважением, самым настоящим уважением! Приятно вдруг стать знаменитостью: парикмахеры – их насчитывалось пятнадцать в «Институте красоты» – всегда были галантны с Мартиной, но теперь стали еще галантнее, а они в этом понимали толк, ведь целый день им приходилось иметь дело с женщинами. Некоторые из парикмахеров были очень недурны собой, молодые, холеные, приятные. Но Мартина, хоть и стала общительнее и приветливее, чем обычно, все же держалась, как всегда недоступной богиней. Ну что ж, всем было известно, что Мартина неприступна, она не просто порядочная женщина, а поистине добродетельная. Да и не одна она такова, Среди женского персонала фирмы – маникюрш, массажисток, косметичек почти все были женщины достойные: у всех были мужья, постоянные поклонники, женихи. Они уделяли так много внимания внешности, как своей, так и своих клиенток, не из легкомыслия или кокетства, просто профессия того требовала; поэтому любезность и приветливость стали для них второй натурой. Мартине прощали ее неприступный вид за хорошую работу, за исполнительность и мило шутили, что маленькая богиня, как ее называли, не хочет спуститься со своего пьедестала.
Мартине пришлось дать настоящую пресс-конференцию во время завтрака в столовой. Жинетта чуть не задушила ее в объятиях. Как ей пришла в голову такая мысль, спрашивали Мартину, как она решилась участвовать в конкурсе? Ну, сначала она пошла в радиостудию. Там, кроме нее, было много желающих, их принял какой-то человек из телестудии, такой симпатичный, с ним как-то сразу чувствуешь себя легко, честное слово… Да и вообще сама студия произвела на нее сильное впечатление: столько народу снует туда и сюда, плотно обитые материей двери с надписью «Тишина!», и такие странные стены, будто созданные для того, чтобы приглушить звук, а на самом деле наоборот! И потом одна из этих дверей вдруг открывается, и вы видите большую комнату, а в ней – целый оркестр и никакой публики!… А в тот день, когда она туда пришла – ей так повезло! – по коридору прошел сам Андрэ Клаво![10] «Я его видела совсем близко, как вот вас сейчас»… Наконец их всех провели в маленький кабинет – там-то и находился тот симпатичный господин. Им роздали билеты с вопросами, приблизительно такими же, какие зададут на публичном конкурсе, и тех, кто сумел более или менее правильно ответить, пригласили участвовать в самом конкурсе, записанном и снятом на пленку. Вот и все! «Легко сказать – все. Надо же было на это решиться!» – восклицали женщины, окружавшие Мартину. В небесно-голубых блузах, в тончайших чулках, белых босоножках на высоченных каблуках, они были приятны, красивы, восхитительны, все в них радовало глаз: нежные пастельные тона одежды, цвет лица, волос, щек, губ… Черные блестящие волосы Мартины, ее золотистая кожа даже и здесь выделяли ее как темно-красную розу среди палевых и желтых чайных роз. Мужчины тоже носили голубые блузы с застежкой на боку и высоким воротничком, как у русских рубашек. Они были гладко выбриты, с блестящими от бриллиантина волосами… Один из них – мсье Поль, очень молодой, нагрудный его карман украшали инициалы, крикнул:
– Мартина! Спойте!
И все стали повторять, скандируя:
– Спойте! Спойте!
Мартина не заставила себя долго просить и спела своим пронзительным голоском «Песенку бедняги Жана». Потом ей пришлось спеть еще одну, каждый что-нибудь заказывал: она знала весь современный репертуар, мелодию и текст от начала до конца! Официант с золотыми галунами на плечах пришел в такой восторг, что даже перестал обслуживать клиентов… В два часа мадам Дениза хлопнула в ладоши:
– По местам, мадам, мсье, в салонах вас ждут! Мартина, звездочка моя, пора за работу!…
Это еще более подчеркнуло сходство их заведения с «пансионом для молодых девиц», правда, их пансион был смешанный – и мужчины и женщины. Персонал упорхнул в кабины и салоны, чтобы придать максимум эффекта красоте полусотни дам, их ожидавших. Ловкие руки массировали, растирали, причесывали, красили, делали маникюр и педикюр, и все это обязательно сопровождалось душистыми розовыми улыбками и происходило в успокаивающе ласковой атмосфере, огражденной от вторжения резких звуков резиновыми коврами, мохнатыми полотенцами, мурлыканьем электроприборов, колпаками ароматических паровых ванн. Мартине здесь страшно нравилось. Склонившись над чьей-нибудь рукой, она могла предаваться своим мыслям, разговаривать с Даниелем, спорить с ним.
Теперь, получив 500 тысяч франков, она сразу сумеет погасить все обязательства, одна мысль о которых отравляла ей существование. Останется только оплата мехового пальто, но при ее заработке это уже детская игра… Когда-нибудь у них будет домик за городом… Раз Даниель вернулся, можно снова мечтать… Даниель вернулся! Маленький домик неподалеку от Монфор-л'Амори, где она была с мадам Денизой у ее друзей, тех самых, что жили на Елисейских полях и любили современную живопись. Как у них хорошо! Когда-нибудь… Может быть, у нее все-таки будет ребенок… Мартина подставила под руку даме чашечку с чересчур горячей водой. Дама, лежавшая с компрессом на лице, покорно окунула руку. «Осторожнее, Мартина…» – с упреком сказала косметичка, занимавшаяся лицом этой дамы…
В квартире у Орлеанских ворот телевизора не было, и семейство отправилось к одному из двух работавших в парикмахерской мсье Жоржа молодых подмастерьев, у которого был телевизор, купленный, само собой разумеется, в кредит… Когда Мартина пришла к мадам Донзер, все долго охали и ахали, но Мартина сразу почувствовала, что, по их мнению, в ее успехе было нечто скандальное, нечто такое, чего делать не принято. Нехорошо вылезать вперед, обращать на себя внимание. «У Мартины всегда так, – сказала мадам Донзер, – то ее выбирают Королевой каникул, то она выигрывает 500 тысяч франков по телеконкурсу…» В конце концов тут нет ничего предосудительного, ведь эти передачи разрешены правительством… Так же, как Национальная лотерея, бега и биржа. Сам мсье Жорж иногда покупал какие-то акции и, случалось, зарабатывал на них небольшие суммы. Ох, уж эта мне Мартина!…
– Да что же плохого я сделала? Конечно, я была неправа, когда влезла в долги, но раз они у меня завелись, лучше было их заплатить, не правда ли?
Она отдала долг мадам Донзер, причем оказалось, что вся история с золотой цепью, из-за которой в свое время было столько шума, теперь, когда она вернула деньги, уже никого не интересует. Вот вам, мсье Жорж, ваши сказки, от них даже мухи дохнут, ваше разбитое корыто и золотая рыбка! И ваш третий тур в игре! И вообще, если бы они все не приставали к ней, а Даниель в первую очередь, она бы прекрасно сумела устроиться в жизни.
Они оба пребывали в том блаженном состоянии, когда кажется возможным исполнение всех надежд и желаний. Они – вместе, в Париже, ведь зимой у Даниеля было много дел в городе. Ах, если бы он только ее послушал, если бы он сделался «пейзажистом», как она его просила! Даниель смеялся: у него нет художественных наклонностей, он не мог бы стать ни «пейзажистом», то есть инженером-дендратором, ни живописцем, ни архитектором. Он – ученый, а не художник. Но это не мешает ему любить искусство. Так же точно многие пользуются плодами науки, не будучи учеными. Творцов единицы, но творят они для миллионов людей… Оптимизм Даниеля простирался так далеко, что он отважился повезти Мартину на ферму. В своей новенькой машине. Видно, Даниель стал важным лицом в садоводческой фирме Донелей.
