Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)
— Галахад… Как можно… Человек его положения…
— Что ты имеешь в виду? Я знаю этого Парслоу с юности. Всегда был темен, как лес, и скользок, как угорь. Завидев его, сильные люди кидались прятать ценности. Когда мы познакомились, он жил в Шеппертоне, у реки. Отец его, старый декан, договорился с кабатчиком, что тот дает ему завтрак. «Обед надо заработать», — говорил старик. И что же? Этот Грегори научил свою дворнягу, Банджо, крутиться вокруг посетителей, приплывавших на лодках. Он подходил к ним, просил прощения, слово за слово — и шел с ними обедать. Вот тебе твой Парслоу.
— Все равно…
— Помню, нарвался на меня. Сияет, кричит: «Идем! Новая официантка еще не знает, что мне не дают в кредит».
— Галахад…
— А как он меня надул в девяносто пятом! Встретил случайно, зашли мы выпить, а он и вынимает какую-то штуку с номерами. «Вот, — говорит, — нашел на улице, давай завертим, вроде волчка. Ставим на полкроны. Нечетные — ты, четные — я». Мигнуть не успел, отдал ему десять фунтов с лишним. А на другой день узнал, что, если правильно завертеть, выпадают только четные. Вот тебе Парслоу. Думаешь, унаследовал титул, живет в поместье и уже не будет красть? Смешно!
Лорд Эмсворт сдался. Глаза его засверкали, он тяжело задышал.
— Каков мерзавец!
— Да уж, не ангел.
— Что мне делать?
— Делать? Пойди к нему и обличи.
— Обличить?
— Да.
— Иду!
— И я с тобой.
— Посмотрю в лицо!
— Правильно. И обличи.
— Да, да, да, да! Где моя шляпа? Всегда ее куда-то прячут!
— Шляпа тебе не нужна, — сказал Галахад, до тонкости знавший приличия. — Обличать в краже свиньи можно без шляпы.
2
Неподалеку, в Матчингем-Холле, сэр Грегори Парслоу-Парслоу сидел и смотрел еженедельник. Мы этот еженедельник видели. Внимание сэра Грегори привлекла та же самая заметка.
Но Бидж, как мы помним, был тронут. Сэр Грегори дрожал, словно встретил змею на тропинке. Седьмой баронет принадлежал к тем, кто живет в свое удовольствие, а в тридцать один год, унаследовав титул от дяди, становится образцовым землевладельцем. Теперь, на пятом десятке, он собирался войти от Шропшира в палату общин.
С двадцати до тридцати, в это опасное десятилетие, он жил иначе и не хотел о том вспоминать. Тем не менее ему напомнили. Годы принесли некоторую тучность; и, как все тучные люди, он в горькие минуты пыхтел. Но пыхти не пыхти, заметку не сдуешь. Она глядела на него, когда дворецкий доложил о лорде Эмсворте и мистере Галахаде Трипвуде.
Сперва он незлобиво удивился — он знал, как оскорблен граф изменой своего свинаря, а с Галли разошелся лет двадцать назад. Потом он рассердился. Одной рукой писать позорные вещи, а другой, скажем так, спокойно ходить в дом! Он высокомерно поднялся, но Галахад нарушил молчание.
— Парслоу, — сказал он неприятным голосом, — ваши грехи вопиют к небу!
Баронет собирался холодно спросить, чему обязан визитом, но тут опешил и сказал:
— Э?
Галахад смотрел сквозь монокль, как смотрит повар на червя в салате; и удивление баронета снова сменилось гневом.
— Что вы порете? — вскричал он.
— Видишь его лицо? — спросил Галахад своего старшего брата.
— Смотрю… — отвечал лорд Эмсворт.
— Вина на нем написана.
Лорд Эмсворт с этим согласился. Галахад разомкнул руки, сурово сложенные на груди, и стукнул кулаком по столу.
— Берегитесь, Парслоу! — сказал он. — Думайте, прежде чем говорить. И не лгите. Мы знаем все.
Как низко ставил баронет разум своих гостей, явствует из того, что обратился он к лорду Эмсворту:
— Эмсворт! Объясните, что это такое! Что он порет?
— Вы знаете сами, — ответил граф, благоговейно глядя на брата.
— Еще бы не знать! — подхватил тот. — Парслоу, где свинья?
Сэр Грегори вспомнил, что ярость повышает давление.
— Свинья? — спросил он.
— Свинья.
— Какая?
— Ты послушай! Он еще спрашивает!
— Слушаю, — сказал граф.
— О чем вы оба говорите?
— Парслоу! — вскричал Галахад. — Гоните свинью, и немедленно!
— Императрицу! — прибавил лорд Эмсворт.
— Именно, Императрицу. Которую вы вчера украли.
Сэр Грегори медленно встал, не обращая внимания на грозный палец. Давление крутилось около ста пятидесяти.
— Вы серьезно…
— Парслоу, сядьте!
Баронет глотнул воздух.
— Я всегда знал, что вы, Эмсворт, тупы, как селезень…
— Кто?
— Селезень. Самец утки, — объяснил Галли. — Не отпирайтесь, Парслоу. Это ничего не даст.
— Не крал я никаких свиней. На что они мне?
Галахад фыркнул:
— А зачем кормить перед боем мою собаку? Чтобы вывести ее из игры. Вот и сейчас вы хотите убрать Императрицу. Мы видим вас насквозь, юный Парслоу. Мы вас читаем, как книгу.
Баронет плюнул на давление.
— Оба рехнулись! — вскричал он. — Сумасшедшие!
— Вы отдадите свинью?
— Нет у меня вашей свиньи!
— Это последнее слово?
— Не знаю никаких свиней!
— Нет, почему селезень? — спросил граф, долго размышлявший.
— Ну что ж, — сказал Галахад, — дело ваше. И все моя доброта! Сколько раз я думал: «Напишу». И тут же спохватывался: «А как же Парслоу? Ему будет неприятно». Все, хватит. Начну с нашей первой встречи, когда я пришел к Романо, а вы ходили с суповой миской и с веткой сельдерея, говоря при этом, что освящаете Бекингемский дворец. Вас, и только вас выгнали из «Европейского кафе» за то, что вы хотели заработать на шампанское, разыграв в лотерею свои штаны. Мало того, я расскажу про креветок.
Сэр Грегори закричал. Лицо его стало темно-лиловым. Теперь, на пятом десятке, он напоминал вельможу времен Регентства[36], но тут уподобился тому же вельможе, которого во время припадка апоплексии укусила в ногу оса.
— Да, — твердо повторил Галахад. — Полный вариант, без купюр.
— А что там с креветками, мой дорогой? — заволновался лорд Эмсворт.
— Не важно. Он знает. Если свинья не вернется до ночи, прочитаешь в моей книге.
— Да нет у меня свиньи! — взвыл сэр Грегори.
— Ха-ха!
— Я ее не видел с выставки!
— Хо!
— Я вообще не знал, что ее украли!
— Идем, Кларенс, — сказал Галахад.
— Идем?
— Да. Нам тут делать нечего. Уйдем отсюда, пока этот дом не поразила молния.
3
Рассыльный, прославленный своей учтивостью, прочитал карточку, которую вручил ему дородный посетитель, и посмотрел на посетителя с восторгом. Аристократию он любил, а потому постучался к хозяину.
— Клиент? — спросил Перси Пилбем.
— Баронет, — поправил рассыльный. — Сэр Грегори Парслоу-Парслоу, Матчингем-Холл, Шропшир.
— Пусть войдет.
Он встал и одернул пиджак. Сэра Грегори он помнил. Едва ли не первое дело, вернул некие письма. Интересно, не попался ли снова злосчастный баронет?
Судя по выражению лица, это было возможно. Рок велит сэру Грегори появляться в нашей повести темно-лиловым и с одышкой; так оно случилось и на этот раз.
— Я пришел к вам, мистер Пилбем, — начал он, усевшись в кресло, — потому, что я в большом затруднении.
— Очень жаль, сэр Грегори.
— А я помню, как быстро и деликатно вы мне помогли.
Пилбем посмотрел на дверь, спрашивая себя, когда же эти господа перестанут писать кому попало. Просто мания какая-то.
— Что в моих силах, сэр Грегори… Не расскажете ли факты?
— Факты? — Сэр Грегори подумал. — Ну, давайте так. Когда-то я был моложе…
— Естественно.
— Беднее.
— Конечно.
— И не обладал общественным положением. В те годы я часто общался с неким Трипвудом.
— Галахадом?
— Вы его знаете?
— По имени. Я писал о нем, когда издавал газету. Забористая статейка… Говорят, он приходил в редакцию с кнутом. Два раза.
— Значит, вы встречались?
— Нет. Видимо, вы не знаете, что такое газета. Как правило, туда не пускают людей с кнутами.
— Он о вас слышал?
— Нет. Там было строгое правило: без имен.
— А! — облегченно вздохнул сэр Грегори, но тут же и рассердился. — С кнутом, говорите? За статью? А сам пишет черт-те что. Как же, это не про него, совсем другое дело!
— Пишет? Не знал.
— Пишет мемуары. Сейчас кончает. Чего там только нет про меня! Потому я к вам и пришел. Жуткие истории. Одна про креветок…
Ему не хватило слов. Пилбем кивнул. Понял он все, только не знал, чего именно от него ждут.
— Если это оскорбляет личность…
— Какая разница? Это правда.
— Все-таки вы можете…
— Ах, не надо! Потрачу кучу денег, а толку? Любой дурак будет надо мной смеяться. Какой парламент, какой комитет? Надо вам сказать, я участвую в будущих выборах. Если выйдет эта книга…
