Генри Джеймс - Европейцы
- Я пришла пожелать вам всего доброго, - сказала Евгения. - Я скоро уезжаю.
- Когда вы уезжаете?
- Скоро. Со дня на день.
- Как жаль, - сказала миссис Эктон. - Я думала, вы останетесь навсегда.
- Навсегда? - переспросила Евгения.
- Я хотела сказать - надолго, - ответила своим слабым мелодичным голосом миссис Эктон. - Мне говорили, у вас там так хорошо... что у вас чудесный домик.
Евгения только широко открыла глаза - точнее говоря, она улыбнулась; она мысленно представила себе свое убогое маленькое шале и подумала, уж не изволит ли хозяйка дома шутить.
- Да, домик у меня великолепный, - сказала она, - хотя не идет ни в какое сравнение с вашим.
- И мой сын так любит бывать у вас, - добавила миссис Эктон. - Боюсь, моему сыну будет очень вас недоставать.
- Но, дорогая сударыня, - сказала, слегка усмехнувшись, Евгения, - не могу же я остаться в Америке ради вашего сына.
- Разве Америка вам не нравится?
Баронесса посмотрела на корсаж своего платья.
- Если бы Америка мне нравилась, я осталась бы уже не ради вашего сына!
Миссис Эктон внимательно смотрела на нее своими грустными ласковыми глазами, словно пытаясь проникнуть в смысл ее слов.
Баронессу стал наконец раздражать этот неотступно устремленный на нее нежный и кроткий взгляд; если бы не безусловная необходимость проявлять милосердие к тяжелой больной, она, возможно, позволила бы себе мысленно назвать ее дурой.
- Боюсь, в таком случае я никогда вас больше не увижу, - сказала миссис Эктон. - Знаете, я ведь умираю.
- Бог с вами, дорогая сударыня, - пробормотала баронесса.
- Я хочу оставить моих детей радостными и счастливыми. Моя дочь, наверное, выйдет замуж за своего кузена.
- У вас такие прелестные дети, - сказала рассеянно баронесса.
- Я жду своего конца со спокойной душой, - продолжала миссис Эктон. Он приближается так легко, так неотвратимо.
Она замолчала, по-прежнему не спуская своего мягкого взгляда с гостьи. Баронесса терпеть не могла, когда ей напоминали о смерти, но, даже столкнувшись с ее неизбежностью постольку, поскольку речь шла о миссис Эктон, сохранила всю свою благовоспитанность.
- Ах, сударыня, вы и в болезни очаровательны, - заметила она.
Но вся тонкость замечания гостьи, очевидно, пропала даром, так как хозяйка рассудительным тоном продолжала:
- Я хочу оставить моих детей веселыми и довольными. Мне кажется, вы все здесь очень счастливы... вот так, как есть. Поэтому я и хотела, чтобы вы не уезжали. Роберту это было бы так приятно.
Евгения спросила себя, что могут означать слова: "Роберту это было бы так приятно". Но тут же подумала: ей никогда не понять, что могут означать слова женщины подобного толка. Евгения встала, она боялась снова услышать от миссис Эктон, что та умирает.
- Позвольте мне пожелать вам всего доброго, дорогая сударыня, - сказала она. - Я помню, что ваши силы драгоценны, их надо беречь.
Миссис Эктон на мгновение задержала ее руку в своей.
- Но вы ведь были здесь счастливы, не правда ли? И вы полюбили нас всех? Мне жаль, что вы не можете остаться... в вашем чудесном маленьком домике.
Она объяснила Евгении, что за дверью ее дожидается служанка, которая проводит ее вниз; но на лестничной площадке никого не оказалось, и Евгения стояла там некоторое время, оглядываясь по сторонам. Она испытывала раздражение: про умирающую даму, как известно, не скажешь, что у нее la main heureuse [легкая рука (фр.)]. Продолжая оглядываться, Евгения стала неторопливо спускаться. Широкая лестница круто поворачивала, и в углу было высокое, обращенное на запад окно, а под ним широкая скамья, уставленная цветами в старинных причудливой формы горшках из синего фарфора. Желтый вечерний свет, пробиваясь сквозь цветы, играл на белой стенной панели; Евгения приостановилась; в доме стояла глубокая тишина, только где-то вдали тикали большие часы. Вестибюль у подножия лестницы был чуть ли не весь устлан огромным персидским ковром. Евгения еще помедлила, по-прежнему оглядываясь и подмечая все мелочи. "Comme c'est bien!" [Как хорошо! (фр.)] - сказала она себе; все вокруг как бы указывало на то, что жизнь здесь построена на прочном, надежном, безукоризненном основании. И вдруг у нее мелькнула мысль, что миссис Эктон должна скоро из этой жизни уйти. Мысль эта не оставляла Евгению все время, пока она спускалась по лестнице; внизу она снова постояла, глядя вокруг. В просторном вестибюле два больших в глубоких проемах окна по обе стороны парадной двери отбрасывали назад разнообразные тени. Вдоль стены стояли стулья с высокими спинками, на столиках громоздились восточные вазы, справа и слева высились две горки, за стеклянными дверцами которых смутно виднелись фарфоровые безделушки. Раскрытые двери вели в окутанные полумраком гостиную, библиотеку, столовую. Во всех трех комнатах, судя по всему, не было ни души. Евгения, проходя мимо, постояла в каждой из них на пороге. "Comme c'est bien!" прошептала она снова; именно о таком доме она и мечтала, когда надумала ехать в Америку. Она сама открыла парадную дверь - шаги ее были так легки, что на них никто из прислуги не отозвался, - и, уже стоя на пороге, еще раз окинула все прощальным взглядом. Однако и вне дома она сохранила свое любознательное расположение духа и, вместо того чтобы направиться прямо по аллее к воротам, уклонилась в сторону раскинувшегося справа от дома сада. Пройдя совсем немного по густой траве, она вдруг застыла на месте, увидев распростертого на зеленой лужайке под деревом джентльмена. Не подозревая о ее присутствии, он лежал совершенно неподвижно на спине, заложив под голову руки, уставившись в небо. Благодаря последнему обстоятельству, баронесса могла свободно разрешить свои сомнения: она убедилась, что перед ней тот самый джентльмен, который в последнее время постоянно занимал ее мысли, и тем не менее первым ее побуждением было повернуться и уйти, ибо она вовсе не хотела, чтобы он подумал, будто ее привело сюда желание отыскать Роберта Эктона. Однако джентльмен на лужайке решил все за нее. Он не мог долго оставаться нечувствительным к столь приятному соседству. Посмотрев назад, он издал удивленный возглас и вмиг вскочил на ноги. Несколько секунд он стоял и смотрел на нее.
- Простите мне мою смешную позу, - сказал он.
- У меня нет сейчас желания смеяться, а если у вас оно есть, все равно не воображайте, что я пришла сюда ради того, чтобы увидеть вас.
- Берегитесь! - сказал Эктон. - Как бы вам не навести меня на эту мысль. Я думал о вас.
- Какое бесцельное занятие, - сказала баронесса. - К тому же, когда о женщине думают в такой позе, это совсем для нее не лестно.
- А я не сказал, что думал о вас хорошо, - подтвердил, улыбаясь, Эктон.
Бросив на него взгляд, она тут же отвернулась.
- Хоть я и пришла не ради того, чтобы увидеть вас, - сказала она, - не забывайте, что я у вас в саду.
- Я счастлив... Благодарю вас за честь! Не угодно ли войти в дом?
- Я только что оттуда вышла. Я навещала вашу матушку. Приходила к ней прощаться.
- Прощаться? - спросил Эктон.
- Я уезжаю, - ответила баронесса и, словно для того чтобы подчеркнуть смысл сказанного, двинулась прочь.
- Когда вы уезжаете? - спросил Эктон и на миг замер на месте. Но баронесса ничего не ответила, и он двинулся следом за ней.
- Я забрела сюда полюбоваться вашим садом, - сказала она и, ступая по густой траве, повернула к воротам. - Однако я спешу домой.
- Позвольте мне по крайней мере проводить вас.
Он поравнялся с ней, но они хранили молчание и, пока не дошли до ворот, не обменялись больше ни словом. Калитка была раскрыта, и они постояли там, глядя на дорогу, на которую легли длинные причудливые тени кустарника.
- Вы очень спешите домой? - спросил Эктон.
Она не ответила; потом, помолчав, сказала:
- Почему вы у меня все это время не были? - Ответа не последовало, и она продолжала: - Почему вы не отвечаете?
- Пытаюсь придумать ответ, - признался Эктон.
- Как! У вас нет ничего наготове?
- Ничего, что я мог бы вам сказать, - проговорил он. - Но позвольте мне проводить вас.
- Поступайте как вам угодно.
Она медленно двинулась по дороге, Эктон шел рядом с ней.
- Если бы я поступал так, как мне угодно, - сказал он, помолчав, - я бы уже не раз к вам пришел.
- Вы сейчас это придумали? - спросила Евгения.
- Нет, это истинная правда. Я не появлялся потому...
- А! Сейчас мы услышим причину.
- Потому что мне хотелось о вас подумать.
- Потому что вам хотелось лежать! - сказала баронесса. - Я насмотрелась, как вы лежите - или только что не лежите - у меня в гостиной.
Эктон остановился, он словно всем своим видом молил ее не спешить. Она замедлила шаги, и несколько секунд он на нее смотрел; он находил ее совершенно обольстительной.
- Вы пошутили, - сказал он. - Но если вы правда уезжаете, это очень серьезно.
