Генри Грин - Возвращение «Back»
— Это не так, Нэнс, — он потянулся обнять ее.
— Оставь, — сказала она. — Не сейчас. А из-за чего мистер Мид поссорился с женой?
— К чему это тебе? — и рассказал, как было, невзначай закончив историю ее собственной цитатой: «Одними благими намерениями семью не построишь».
— Отчего они не ладят?
— Не знаю. Коркер приличный парень, — нехотя ответил он, повернувшись к кошке.
— О, мужчины! А миссис Мид? Она вообще не в счет?
— А у нее зоб.
— Ах вот в чем дело. Ну тогда понятно.
Он засмеялся.
— Что тут смешного?
— Просто ему не хватает подушки, — он не отводил глаз от серого котенка.
— Но Чарли! Ты грубиян! — засмеялась она.
И через минуту вновь стала серьезной.
— И все-таки самое главное, самое важное в жизни — это ее финал, — сказала она. — Посмотри на мать. Она просто святая. Я горжусь, что была с ними все последние дни, — с вызовом сказала она.
— Верно. Умереть в своей постели.
— Господи, о чем ты?
— Удобно, — сказал он, как о простой истине.
— Но как же? А погибнуть в бою? То есть жить до последних дней полной жизнью, работать, заниматься внуками и все такое?
— Пустое.
— Ладно, как скажешь. Тебе виднее.
Она все больше понимала, что Чарли совсем не так прост и постоянно ускользает от нее, закрываясь и к себе не подпуская.
— Пустое солдафонство.
— Да нет же. Вот Фил мой был военным летчиком.
— Смотри, как смешно он тянет ее за хвост, — глядя на серого котенка.
— Не уходи, Чарли. Что с тобой?
— Все хорошо.
— Надеюсь, ты ничего не хочешь сказать про Фила?
— Ни слова… — испугался он.
— Ладно. Знаешь, страдание и боль — это одно, а смерть — другое. Он отдал свою жизнь, — третий раз сказала она, и вновь это у нее получилось как-то по-новому. — И, между прочим, погиб в бою.
— Нэнс, я вообще ничего…
— Довольно. Забудем об этом. Я сама не своя, когда касается Фила.
— У меня и мысли не было…
— Замолчи! — крикнула она. — Прости. Не обращай внимания.
Чарли растерялся, и ей стало его жалко. Она взяла его руку и поцеловала в ладонь.
— Вот.
Он молчал и думал о том, что губы ее похожи на птичку. И долго смотрел на свою ладонь так, словно кроме этой птички в мире больше ничего не существовало.
— До чего они сладкие!
Он не расслышал и удивленно вскинул на нее глаза. Она глядела на котят.
— Скажи, ведь правда? — настаивала она.
И вновь он испугался счастья. И сказал. У него вырвалось.
— У меня там была мышка.
— И ее отняли охранники?
— Нет, что ты. Я смастерил ей клетку.
— А ты за это не обижаешься на мою кошку?
— Нет, что ты.
Вскоре в гостиную спустилась миссис Грант. Весь оставшийся вечер он просидел, удобно устроившись на диване и прислушиваясь сквозь дрему к тихой беседе двух женщин о чем-то простом и домашнем и, разумеется, о мистере Гранте. И потом, нехотя расставшись с диваном, побрел на свою электричку.
Глава 25
Нэнс оставалась жить у миссис Грант — и он по-прежнему навещал их каждое воскресенье. Он любил ее, но скрывал и не говорил ни слова. А она, между тем, решила, что станет его женой.
Он жил тихо и без надежд. И был абсолютно уверен, что ни одна девушка не посмотрит в его сторону. Потому что он копуша. И ничего не предпринимал, довольствуясь их короткими встречами. Впрочем, как и она сама.
Миссис Грант время от времени мягко и настойчиво подтрунивала над ней насчет Чарли, и, пожалуй, это было единственное, в чем у них сохранялись разногласия. Нэнс не открывалась ей. Она плавно переводила разговор в другое русло, и однажды, когда миссис Грант очередной раз пытала ее по поводу Чарли, Нэнс спросила, как же она оставит ее одну, на что миссис Грант ответила, что ей есть куда идти и при желании она всегда может перебраться к племяннице-учительнице, в Мидленд, на что Нэнс заявила, что миссис Грант ни при каких обстоятельствах не должна покидать свой замечательный дом. Небольшой ее зарплаты и содержания вполне хватало, чтобы вести хозяйство.
Приблизительно в те же дни Нэнс получила письмо от своей родной матери, где та сообщала о том, что в ближайшее время снова выходит замуж.
Когда приезжал Чарли, они, если позволяла погода, шли гулять и после прогулки немного целовались. От этого он делался еще несчастнее и всю последующую неделю сильно страдал, в свободное от работы время. После того, как миссис Грант начала делать недвусмысленные намеки насчет Чарли, они больше не целовалась в доме.
Она звала его «милый». А он ее — «милая». И с тех пор как полюбил Нэнс, перестал сиживать вечерами с миссис Фрейзер, отчего та к нему охладела.
Нэнси никак не могла забыть своего Фила, но постепенно вспоминала его реже и все больше думала о Чарли. В то время как пилот ее был душа нараспашку и до женитьбы независим, Чарли, наоборот, был настолько беспомощным, что она подчас недоумевала, как вообще он справляется на работе. И со дня на день ждала, что его уволят. И почти безотчетно немного тревожилась и сомневалась, способен ли он заработать на жизнь; и спрашивала себя, правда ли, что он забыл Розу, совсем и навсегда, ту, что когда-то была сущим наваждением, когда их впервые свел отец, и это было ужасно.
Ей нравилось, что он ничего не просит, даже самой ничтожной малости, хотя положение его было отчаянно, это было понятно и ребенку. Он был так безоглядно доверчив, что скоро она сама начала ему доверять.
Узнав его получше, она поняла, что он скрытен, и научилась уважать в нем эту скрытность. Она видела, что война сильно искалечила его. И мучилась оттого, что он не хотел или не мог открыться или хотя бы приоткрыть тайну, что скрывалась за этими чудесными карими глазами, в которых было столько неуверенной и отчаянной мольбы, когда она пришла сказать, что мистера Гранта больше нет, и которые с тех пор так и просят ее о чем-то и говорят, что она нужна, нужна по-настоящему, как никому на свете, и что теперь, с тех пор как Фил убит, она может принадлежать одному только Чарли Саммерсу.
Наступил ноябрь. И она решилась. Но еще молчала. Она ждала. Однажды ей пришло письмо от Эрни Мэндрю. Тот вспоминал Фила и звал ее на Рождество, предлагая, если она пожелает, приехать с другом. Она поняла, что случай настал. И пригласила Чарли.
Сначала она спросила, где он будет встречать Рождество. Ни о чем не подозревая, Чарли сказал, что не знает. И она позвала его с собой, почти теми же словами, какими он когда-то приглашал Дот. Оба эти эпизода были так схожи, что он испугался. Увидев его замешательство, она пала духом. Но решение было принято, и она не желала отступать.
Предлог, под которым он отказался, был убийственным по своей непосредственности: якобы Эрни Мэндрю за компанию со своей многолюдной прислугой человек важный и наверняка состоит в каком-нибудь большом деле. Она ответила, как же, разве его никто не просветил: ведь он букмекер. Чарли терзался сомнениями. И потребовал мельчайших подробностей об обстоятельствах их знакомства. Она выслушала его с ангельским терпением и столь же терпеливо поведала, что Фил работал на него в мирное время. Чарли, тем не менее, пытался углядеть какой-нибудь подвох. Хотя боялся даже в мыслях допустить что-нибудь конкретное. Далее он принялся пытать ее по поводу Мидлвича, и будет ли он. Она ответила, что, кажется, уже говорила, что Артур вылетел с работы, бедный Артур проигрался и даже не смог выплатить проигрыш. Но как же, удивился Чарли, с такой-то букмекерской конторой? Она сказала, как есть. Чужие деньги, сказала она.
— Так ты поедешь, Чарли-Барли?
— Пожалуй, — обессилев, ответил он.
Глава 26
В день наступившего Рождества она позвала его на прогулку. Она решила правдами и неправдами вывести его на прямой разговор и выяснить, что все-таки у него на уме. Ведь как бы туманны ни были его намерения, в своих она пока не сомневалась.
— А ты бы хотел когда-нибудь иметь детей? — спросила она.
Они шли по припорошенной снегом тропинке в сторону городка. Он вспомнил о Ридли и подумал, что совсем позабыл его.
— К чему это тебе?
— К чему люди задают вопросы? Глупый ты мой, чтобы получить ответ, конечно.
— Ну, не знаю.
Он как-то совсем забыл, что они могут повстречаться с мальчиком, но так или иначе думать об этом было поздно.
— Ну скажи, что ты опять молчишь? Понимаешь, дети — это самое большое счастье в жизни, если, конечно, девушке посчастливится найти для них отца.
— А ты?
— А мы сейчас не обо мне. Почему ты ничего о себе не рассказываешь?
— Я? Знаешь, возможно, у меня уже есть ребенок.
— Так я и поверила! — рассмеялась она. — Видишь ли, для этого надо хотя бы раз в жизни по-настоящему проснуться!
— А что? Все может быть.
— Чарли, по-моему, ты… Да нет же, правда, Чарли?
